Любить и беречь (Грешники в раю) - Патриция Гэфни

Хор мальчиков пел ангельскими голосами «Се грядет младенец», дирижировала хором Софи Дин, которая выглядела красивой, несмотря на глубокий траур, который она носила по отцу. Когда настало время святого причастия, Энни осталась, как обычно, сидеть на своей скамье, наблюдая, как Кристи раздает хлеб и вино причащающимся. Бывали времена, когда она почти завидовала этой искренней вере простых людей. Кристи говорил, что вера – это дар, который невозможно ощутить, пока Бог не даст его. Наверное, поселяне удивлялись и перешептывались, видя, что леди д’Обрэ никогда не причащается. Их шепот стал бы громче, если бы они узнали, что она не проходила обряда конфирмации в их англиканскую веру. Они бы закричали, если бы знали, что она пыталась сделать с их пастором две недели назад в конском стойле…

Кристи благословлял прихожан:

– Пусть неисповедимая воля Господня сохранит ваши сердца и умы в понимании и любви к Богу и Его Сыну Иисусу Христу, нашему Господу.

– Аминь.

Энни отложила молитвенник и сборник гимнов, испытывая облегчение, что служба закончилась. Она не знала, как ей быть с Кристи; но если она собиралась отказаться от него, ей было лучше не смотреть на него.

Однако передышка будет короткой: он и сорок деревенских детей с родителями придут к ней домой через два часа, на ежегодный рождественский праздник.

Большой холл отказывался выглядеть уютно, невзирая на старания всей домашней прислуги, кухарок, мальчика на побегушках и молодого конюха, которых Энни бросила на работу. Размеры просторного, гулкого помещения отрицали уют, несмотря на целые снопы ветвей остролиста, плюща, ели и сосны, которые свешивались с закопченых стропил на высоте едва ли не в милю. Но с декорациями сцены Рождества, с яслями и живыми ягнятами, с рождественской елью, украшенной плодами остролиста и горящими свечами, с традиционно огромным поленом, потрескивающим в громадном камине, холл выглядел празднично, этого нельзя было отрицать. Когда стали съезжаться дети, разница между уютом и праздничностью стерлась, и новых гостей уже трудно было услышать из-за гвалта.

– Чем я могу помочь? – Мисс Уйди приходилось почти кричать. – Просто дайте самую тяжелую работу и забудьте обо мне.

Она казалась высокой и неуклюжей в бумазейном платье цвета спелой сливы, которое ей не шло; вообще оно выглядело так, будто принадлежало ее матери. Но ее заботливая улыбка была сама доброта, и Энни сочла очень привлекательной ее неяркую миловидность и взлохмаченные светлые волосы которые не хотели лежать, сколько бы заколок она в них ни втыкала.

Энни слегка ошарашенно осмотрелась вокруг. Взрослые жители Уикерли, может быть, и почитали леди д’Обрэ, но их дети уж точно нет, они вовсю веселились в ее большом холле, как будто это была деревенская лужайка в майский день. Как раз в этот момент девочка лет четырех налетела прямо на нее. Энни стоически вынесла удар, а девочка отлетела и шлепнулась на спину. Прежде чем она успела заплакать, Энни склонилась над ней и обняла.

– Ну, привет! – воскликнула она весело. – Как такое могло случиться?

Она поцеловала липкую щечку, и маленькая девочка радостно улыбнулась ей.

– Как тебя зовут?

– Птичка, – пролепетала она.

– Птичка? Это милое имя. А знаешь, как зовут меня?

– Нет.

– Нет? – Энни сделала удивленное выражение, которое развеселило Птичку, и она захихикала. – Ты не знаешь, кто я?

– Вы хозяйка Холла. Мы должны сделать реверанс, если увидим вас, и сказать: «Добрый день, миледи». – Ее личико, со вздернутым носиком, озарилось догадкой. – Я знаю ваше имя, – радостно крикнула она. – Миледи!

Энни рассмеялась. – Я думаю, так и есть, – сказала она, и успела еще раз ее быстро поцеловать, прежде чем Птичка освободилась и убежала.

Энни поднялась в задумчивости. Она, разумеется, понимала это и раньше, но никогда не чувствовала это так ясно: одна из трудностей с отказом от брака была в том, что приходилось отказаться и от детей.

Она сказала мисс Уйди:

– Так хорошо, что вы пришли. Как сегодня ваша матушка?

– Ей лучше, спасибо, она просила передать лично вам, как ей понравился тыквенный суп. Пока я здесь, с ней сидит мисс Пайн.

– Тогда я в долгу перед мисс Пайн тоже. Мисс Уйди покраснела от смущения.

– Как мне вам помочь? – повторила она.

– Вы могли бы сказать мне, кто догадался подарить мальчикам свистки и разрешил открыть подарки еще до начала праздника!

Мисс Уйди, которая всегда понимала ее буквально, сильно смутилась, а потом встревожилась.

– Это я сама виновата, – смеясь, объяснила Энни. – Наш конюх Колли Хоррокс в свободное время вырезает по дереву, и я попросила его вырезать двадцать пять свистков еще две недели назад. Теперь я жалею, что не раздала их как подарки на прощание, чтобы дети могли сводить с ума своих родителей этими проклятыми свистульками дома, а не здесь.

Мисс Уйди сочувственно пискнула.

– Ну, если вы и в самом деле ищете занятие, то можете помочь мисс Мэртон успокоить их и подготовить к исполнению рождественской пьесы. Я думаю, это первоочередное дело.

Привычное нерешительное выражение сразу же исчезло с лица мисс Уйди, и она поднялась, полная решимости.

– Вот и хорошо. Миледи, – не забыла добавить она и направилась выполнять задание. О, конечно, вспомнила Энни, когда-то она была деревенской школьной учительницей. Ведь она учила Кристи. Отлично, значит, она при деле.

А вот и Кристи, под рождественской елкой, прихлебывает горячий сидр и беседует с капитаном Карноком. Трехлетний карапуз обхватил руками его левую ногу и пытался вскарабкаться по ней. Кристи прервал разговор с капитаном, чтобы наклониться и подхватить малыша на руки. Хорошо, что из этого? Энни рассердилась на себя. Разве это не само собой разумеется, что он любит детей?

– Никогда не видел, чтобы большой холл так весело выглядел. Вы совершенно изменили его, леди д’Обрэ.

Энни быстро повернулась и увидела рядом с собой мэра Вэнстоуна, высокого, прилизанного, слегка похожего на тюленя со своими красиво седеющими волосами, гладко зачесанными со лба назад.

– Это дети его изменили, – скромно сказала она. – Я так рада, что вы и мисс Вэнстоун смогли прийти.

– Мы не могли этого пропустить. Все в долгу перед вами – вы поддерживаете традицию, несмотря на свою ужасную потерю.

– О, вы так думаете? Мне казалось, что некоторые могут увидеть в этом явное неуважение к памяти моего покойного мужа, – спокойно возразила она. Ей казалось, что она так и слышит подобные слова из уст Онории Вэнстоун.

– Конечно, нет, – вежливо запротестовал он. – Этот праздник так нравится детям, что лишь очень черствый человек может не расценить поддержание этой традиции как добрый и великодушный поступок нашей самой очаровательной дамы.