Согдиана - Явдат Ильясов

— Куда подевался народ? — недоуменно спрашивал он горцев. Они молча пожимали широкими плечами. Наконец на рассвете им встретился какой-то массагет, ехавший на юг.

— Где согдийцы и бактрийцы? — стал выпытывать у него Леопард.

— Ушли к Искендеру, — нехотя ответил путник.

— Сдались?!

— Да.

— А дахи? А массагеты?

— Бежали за Вахш.

— Бежали! — Это известие ошеломило Спантамано. От всего пережитого, от страшной усталости (ведь он не ел и не спал со вчерашней ночи) у Леопарда шумело в голове. Как ни напрягал согдиец свой мозг, он не мог вернуть утраченной ясности. Поэтому и не мог понять, что случилось.

— Ладно, — вяло сказал он горцам. — Поедем к Дейоке.

Массагет отправился своей дорогой, а Спантамано и горцы тронулись в противоположную сторону. Спантамано мучительно соображал: почему все вышло так, а не иначе? Он с усилием восстанавливал в памяти каждый шаг совершенный им, начиная со вчерашнего утра и вдруг ясно осознал: «Дейока». Дейока обнажил левое крыло войска. Почему он так сделал? Спантамано заторопил утомленного коня, и вскоре путники добрались до затерянной среди невысоких гор маленькой крепости.

Она встретила Спантамано и его спутников десятками изумленных глаз. В них, этих глазах, виднелось что-то странное, как вчера у горцев; Спантамано отметил это про себя и тут же забыл, — его беспокоило одно: почему Дейока обнажил левое крыло войска?

— Где Дейока? — спросил он у первого попавшегося массагета. Воин молчал некоторое время, потом сухо ответил:

— У себя.

И кивнул на серый шерстяной шатер, вокруг которого расположились, кто лежа, кто сидя, телохранители. Они, не говоря ни слова, глядели на приближавшегося Леопарда и даже не отозвались на его приветствие.

— Можно войти? — Не дожидаясь разрешения, Спантамано раздвинул дверной полог и заглянул внутрь. Дейока лежал на кошме и тихо стонал. Увидев его лицо, Спантамано забыл, зачем пришел. Затем вспомнил и, чувствуя неуместность своего вопроса (ведь Дейока так страдает!), пробормотал:

— Ты почему оставил левое крыло войска?

— О-ох! — Дейока облизал спекшиеся губы. — И он еще спрашивает! Левое крыло… левое крыло. А где мое левое крыло? Гляди, что со мной сделали юнаны!

И Дейока открыл свой левый бок: из-под войлока, которым залепили его рану, нанесенную Алингаром, на кошму бежала темной струйкой кровь.

— А! — Спантамано попятился. — Я не знал, что тебя ранили. Прости меня.

Он вышел и бросил вокруг себя рассеянный взгляд. О чем он забыл? Никак не вспомнить. У него кружилась голова. Ему страшно хотелось спать. Но он еще держался на ногах. Тут его взгляд упал на появившегося откуда-то "потомка Сирдона".

— А, веселый человек. — Пересилив себя, Леопард приветливо улыбнулся. — И ты здесь?

Тигран грустно кивнул.

— Не до песен теперь, а?

И Спантамано тут же забыл про Тиграна. О чем он хотел вспомнить? Да! Где же Алингар? Спантамано огляделся и спросил "потомка Сирдона":

— Куда девался Алингар?

— Ой, беда! — Тигран вздохнул. — Плохой человек оказался твой Алингар.

— Как?

— Убежал.

— Как убежал? — Спантамано непонимающе уставился на Тиграна.

— Совсем убежал.

— Куда?

— К Искендеру.

— Ах! — Спантамано схватился за грудь: у него закололо в сердце. — А Зара… тоже?

— Зара там.

Тигран показал на убогую глинобитную хижину. Спантамано встрепенулся. Глаза его прояснились. Зара! Вот кого он искал так долго. Он быстро зашагал, почти побежал к хижине. Почему он не разговаривал с ней столько месяцев? Ты воображал, будто уже не любишь жену? Ты и вчера, и всегда ее любил, хотя и не признавался в этом самому себе! Не потому ли ты и не отпускал Зару домой? Пусть пропадет Ороба. Что тебе и Заре до него? Будь Зара хоть дочерью дайва, она тебе нужна. Она тебе нужна!

Он толкнул дверь, связанную из корявых стволов саксаула, и остановился у порога. Зара сидела в углу на корточках, держалась за щеку и, раскачиваясь из стороны в сторону, надрывно стонала. Ее опять мучила зубная боль. Суровая зима, ночевки у костров, ледяная вода, грубая пища все это не прошло даром для белоснежных зубов прелестной Зары.

Она тоже не спала всю ночь. Зубную боль усугубляли тревожные мысли. Что теперь сделает Спантамано? Опустит ли ее домой? А если не отпустит? Как ей тогда поступить? Попросить Дейоку, чтобы проводил до Мараканды? Но согласится ли Дейока? Может, бежать одной, как бежал Алингар? Но доберется ли она одна через пустыню до оазиса? Зара исстрадалась и от зубной боли и от раздумий; она прокляла все на свете, возненавидела себя и еще более люто — Спантамано. И вот он явился.

— Зара! — нежно прошептал Спантамано. Она вздрогнула. Давно муж не обращался к ней с такой лаской. На мгновение у нее потеплели глаза. Но тут страшная, ноющая боль засверлила зуб с новой силой; Зара вцепилась в щеку длинными грязными ногтями и застонала громче прежнего, почти завыла, как волчица. О проклятый! Зара тебе стала нужна лишь тогда, когда ты остался один на своей земле? Она метнула на супруга жгучий взгляд. Если бы глаза умели пронзать, точно стрелы, Спантамано упал бы бездыханный на месте.

— Пропасть бы тебе! — зашипела она злобно и выскочила из хижины во двор.

Спантамано долго стоял у порога, опустив голову и закрыв ладонью глаза. Слова Зары вывели его из оцепенения, длившегося со вчерашнего дня. Мозг его прояснился. Он глубоко вздохнул, горестно усмехнулся, вяло махнул рукой! Глупец! Для чего тебе Зара? Зачем тебе Дейока и весь этот вороватый сброд? Твои друзья не здесь!

Леопард уселся на ветхой циновке и предался размышлениям. Он понимал, что потерпел страшное поражение. Но это еще не конец! Ты разбит, Спантамано, однако ты не одинок. Пусть вокруг тебя нет никого — все равно ты не одинок, Леопард. К дайву трусливых тварей! Земля велика. Маргиана. Гандхара. Иран. Ассирия. Вавилон. Египет. Финикийские города. Малая Азия… Все эти страны порабощены Искендером. Я надену суму нищего, посыплю голову прахом и пойду по дорогам Востока. Я буду словом жечь сердца людей. На заре я постучу в городские ворота. Стану кричать на площадях. В тишине звездных ночей мой голос разбудит спящего. Пусть тревожатся сердца. Пусть злым огнем разгораются глаза. Пусть руки тянутся за секирой!

Спантамано сомкнул веки, и перед его внутренним взором раскинулась вся мать Земля — великая, ласковая. Он видел тысячи городов, поднимающихся над гладью беспредельных равнин. Шумные многолюдные улицы, залитые солнцем. Вспаханные поля, где земледелец разминает шершавой рукой теплую землю. Родовые пятна на худых лицах матерей, склонившихся над колыбелью. Голоногих детей, ползающих на песке. Стариков, коротающих время у бассейна в тени развесистых платанов. Молодых смуглых мужчин, давящих ногами гроздья винограда. Веселых девушек, заглядывающихся на статного прохожего. Многое еще увидел Спантамано — он увидел мир без прикрас, таким, каков он есть, и в груди у него сладко заныло от счастья. Земля. Жизнь. Люди… Что перед ними какой-то жалкий Искендер.

"У вавилонян был герой Гильгамеш, — подумал Спантамано. — У юнанов, по словам Палланта, славится некто Геракл. У нас говорят о витязе Рустаме. Когда-то они ходили по земле и были живыми людьми, как все. Но когда их не стало, народ сложил о них предания, изображающие сказочных богатырей. Это потому, что они служили народу и потомки будут вечно помнить их имена. А я? Вспомнят ли обо мне? И если вспомнят, то как? Тоже начнут рассказывать про великана, сокрушавшего огнедышащих драконов, или через тысячу лет, через две, три, тысячи лет найдется добрый друг, который пробьется мыслью сквозь пласты темных веков, увидит меня таким, каков я есть, и расскажет своим современникам обо мне, как о живом человеке, что любил и страдал, горевал и радовался, целовал женщин, ел мясо и пил вино, как все?.."

Потомок Сиавахша покачал головой и рассмеялся.

Между тем Тигран, Дейока и три горца еще не решили, что им делать. Убить Спантамано? Так велел Ороба. Но так не велела совесть. Они понимали: за убийство Спантамано с них взыщут, — кто взыщет, знает бог, но взыщет страшно.

Наконец "потомок Сирдона" решился. Он высунул голову из шатра и шепнул одной из проходивших мимо женщин два слова. Та позвала Зару.

— Садись!

Тигран кивнул на кошму. Зара села. Тигран прикрыл полой халата бороду и откинул волосы со лба. Открылся глубокий шрам.

— Узнаешь?

— Тигран! — Зара побледнела и отшатнулась. Да, она узнал верного слугу своего отца — холодного и беспощадного человека. Немало людей, неугодных Оробе, нашли свой конец от рук Тиграна. И в то же время Зара обрадовалась — Тигран явился неспроста, теперь все будет иначе.

— Ты угадала: это я… — Тигран усмехнулся. — Меня послал твой отец. — Он задумался. — Слушай! Мне приказано убрать спантамано. Но… — Тигран замялся; он даже себе не хотел признаться, что боится, впервые за много лет боится убить человека, — но… он твой муж, и я… словом, ты пойди к нему и скажи, чтобы он сдался Искендеру по доброй воле. Иначе… нам придется схватить его и отвезти в Мараканду силой.