Тенор (не) моей мечты - Тереза Тур

тему «херографии». Впрочем… а черт с ними, с воплями. Она не обязана их слушать.

— Не поздновато ли ты зовешь меня на свидание? — все еще не в силах расслабиться и не искать подвоха, спросила она.

— Сходить на свидание с самой красивой женщиной на свете никогда не поздно, — заявил Артур и убедительности ради поцеловал ее руку.

Ох, как поцеловал… Неторопливо, уверенно коснулся сначала пальцев, а потом перевернул кисть и провел губами по запястью, там где пульс. Ане тут же захотелось запустить пальцы ему в волосы, притянуть его к себе и…

— Ладно, сходим… Артур… Ох, Артур!..

«Шествие троллей» в металлической аранжировке раздалось, когда Аня напрочь позабыла и о репетиции, и о нечищеных зубах, и о всяких глупых ссорах. Она вздрогнула, оттолкнула Артура — но он и сам отстранился, неохотно и с сердитым ворчанием:

— Я убью тебя, лодочник![3] — наверняка имея в виду Бонни Джеральда. Или Леву. В общем, работу, которая жизнь. И, уже нашарив телефон на тумбочке, но до того как принять вызов, обернулся к Ане: — Вечер — наш. Обещаешь?

— Обещаю.

…

— Вот что ты смеешься? — недовольно проворчала женщина его мечты. — И вообще, останови машину!

Теперь рассмеялся Артур.

— Останови, говорю, повторила Аня. — Я выйду за квартал. Чтобы никто не видел!

Его женщина. Вредная, скандалящая, вывалившая вчера на него все беды мира, включая бунт дочери, ревность к фанаткам — какие, оказывается, стойкие помады нынче! Еще было что-то про му́ки совести самой Анны, в которых виноват тоже он. Ладно, согласен. Он на все был согласен вчера, потому что жена пришла сама. Видимо, донести до него, насколько он ей безразличен.

И еще она сказала, что накануне приехала его караулить, чтобы запалить с фанаткой и уж точно перестать переживать из-за мести. И понять, что все она сделала правильно. Отомстила по делу! А он, подлец такой, и тут ее обломал. Вот что он за человек. Гад ведь, а не человек!

Он нес ее на руках. К себе. Как первобытный охотник. И чувствовал он себя при этом совершенно счастливым.

Главное, чтобы Аня про эти красоты свои не вспомнила. А то и в этих ее «бедах» останется виноват он. Подлец же.

И даже от этой мысли он улыбался.

Артур старательно прижался к тротуару, включил аварийку и развернулся к жене.

— Съешь лимон! — незамедлительно приказала Аня.

— Не поможет. — Он отстегнулся и обнял ее.

— Я пойду, — пробормотала жена. И вдруг ему показалось, что она смущена. Что? Такое бывает?

— Ань. Ну… Ты чего?

— Я боюсь, — вдруг тихо проговорила она.

— Чего?

— Не знаю.

Он чувствовал, как Аня чуть вздрагивает в его объятиях. Что ее что-то гнетет.

— Эй.

Артур нежно коснулся ее подбородка. Погладил. Приподнял, заставляя посмотреть себе в глаза. И ведь знал же, что Аня этого терпеть не может. Как и любой намек на снисходительность и покровительство, но…

— Все будет хорошо, — приказал он. Потому что просто был в этом уверен. — Главное, мы вместе.

Сказал — и замер на мгновение, потому что вдруг показалось, что Аня снова начнет протестовать, ослиться и бараниться…

Но она вдруг вздохнула, отпрянула, щелкнула зубами у самых его пальцев — ну, чтобы уж совсем не зарывался. И вдруг прильнула к нему.

— Только не надо пока говорить всем, — пробормотала она. — Снова кинутся помогать, и снова получится какая-нибудь фигня.

Он хотел было заспорить, потому что это было не совсем справедливо к тем людям, что поддерживали его все это время, которые дали шанс им с Аней быть снова вместе. Которые мюзикл затеяли, в конце концов, чтобы он и Аня… Но спустя мгновение, мысленно попросив прощение у всей честной компании, почти беззвучно выдохнул:

— Счастье любит тишину.

Он провожал ищущую к «Оперетте» Аню взглядом, снова улыбаясь от того, какой он все-таки счастливчик.

А на репетиции он старательно двигался по сцене, повторяя движения за Бонни. О, его бедная спина. И правда, «херография», надо поговорить с дочерью.

Он улыбался Леве, добешивая того до края — и ничего не мог с собой поделать, хотя и Ванька, и Сергей всеми своими сверхвыразительными жестами и пантомимами объясняли: угомонись. Видишь, маэстро не в духе.

Он пел с Констанцией дуэт, с удовольствием отыгрывая все, что хотел от него Бонни. Главное, чтобы эта белошвейка не поняла его неправильно. А то еще отбиваться придется, как вчера от фанаток. Следы ее помады Аня так просто ему не простит.

— Привет. — Услышал он спустя несколько часов. Голос, который ждал. — Как вы тут?

— Армагеддец, — первым ответил Иван.

А Артур, пользуясь тем, что режиссер чертовски занят, подошел и взял ее руку в свою, прикоснулся губами к ладони.

— Мы же договаривались, — прошипела любимая, розовея скулами и ушками.

— А, не парься. На нас все равно никто не смотрит. Им не до того.

И это была святая правда, потому что Лева снова сцепился с Бонни. Артур даже не понял, по какому именно поводу. Вот все было отлично, они сделали очередную сцену, Артур сходил за кофе, а когда вернулся…

— Да твою через… — донесся великолепно поставленный баритон Льва.

Ого! Парнями переглянулись. А Артур так поразился, что даже от поглаживания Аниной ладошки отвлекся! Вот такое вот услышать от пафосного Левушки, редкостного сноба, до офонарения гордящегося тем, что все люди как люди, а он натуральный принц и не позволяет себе обсцентную лексику! Зато как Левушка поджимает губы, слыша ее от кого-либо! Особо поджимает, когда от Олеси.

— Ты это слышал? — тихо спросил Иван у Сергея, уже записывая Левины тирады на телефон.

Конечно, для личного пользования. Олесю же порадовать надо. Да и в последний раз они забивались, что Лев сорвется на мюзикле. Классически забивались, на сто баксов, без изысков с серебряными монетами.

В ответ на Левину характеристику Бонни схватился за табуретку. Крепкую такую, из тех, что изображали мебель в мушкетерском трактире.

— Эй-эй! Парни! Вы чего? — привстал бас.

Бонни в ответ высказался на жгучей смеси языков, но всем стало понятно, где он видел видение русского непрофессионала в трактовке мизансцены. Лева прищурился, убийственно сверкнул глазами. И другая табуретка оказалась уже у него в руках.

— Они друг друга не поубивают? — озабоченно спросила Аня, пригнувшись от очередного особо экспрессивного пассажа, сопровождаемого грохотом чего-то обрушившегося.

— Эй, парни, не ломайте декорации! — крикнул Сергей.

Не помогло. Эти двое орали друг на друга, как помоечные коты в марте, и у Бонни в руках снова была табуретка, которой он замахивался на Льва.

— Слушай, ты! — на сцену