Последний единорог - Питер Бигл

— Ради нашей дружбы, пожалуйста, скажите, о чем вы с ней говорили. — Холодными пальцами он крепко схватил их за руки.

Шмендрик слабо улыбнулся в ответ:

— Милорд, я так редко запоминаю сны. Мне кажется, мы говорили только о пустяках, как обычно — серьезно о ерунде, пустяках и суете… — Король отпустил его руку и обратил свой смятенный взор на Молли.

— Я этого никогда не скажу, — странно покраснев, сказала она с легким испугом. — Я помню, но я никогда и никому не расскажу этого, даже вам, милорд. — Лир отпустил ее руку и взвился в седло так яростно, что его конь, по-оленьи протрубив, прянул на дыбы в лучах рассвета.

Но Лир твердо сидел в седле, глядя вниз на Молли и Шмендрика столь же тяжело, безнадежно и мрачно, как если бы он, а не Хаггард царствовал все ушедшие долгие годы.

— Она ничего не сказала мне, — прошептал он. — Вы понимаете? Совсем ничего не сказала.

Потом его лицо смягчилось, словно лицо Хаггарда на башне, когда в приливе теснились единороги. В это мгновение он был опять тем же молодым принцем, любившим сидеть на кухне вместе с Молли. Он сказал:

— Она смотрела на меня. В моем сне Она смотрела на меня и молчала.

И он уехал, не попрощавшись. Они следили за ним, пока Лир не скрылся за холмами: прямой, печальный всадник, возвращающийся домой, чтобы быть королем. Наконец Молли сказала:

— Бедняга. Бедный Лир.

— Что же, не такой уж он бедный, — отвечал волшебник. — У великих героев должны быть и великие печали или половина их доблести остается незамеченной. Это тоже часть сказки. — Но в голосе его звучало сомнение, и он нежно положил руку на плечи Молли. — Любовь к единорогу не может быть нечастьем, — сказал он. — Должно быть, это самое большое счастье, только самое трудное.

Потихоньку он прижал ее к себе и спросил:

— Ну, а теперь ты скажешь мне, что Она тебе говорила? — Но Молли Отрава лишь рассмеялась и качнула головой так, что волосы ее рассыпались по плечам, и она была прекраснее Леди Амальтеи. Волшебник сказал: — Ну хорошо, тогда я снова найду единорога, и, может быть, Она сама мне все скажет. — Он повернулся, чтобы позвать лошадей. Молли молчала, пока он седлал свою лошадь, но как только он подошел к ее коню, она прикоснулась к его руке.

— Ты думаешь… ты действительно надеешься, что мы сможем найти ее? Я кое-что забыла ей сказать.

Шмендрик глянул на нее через плечо. В лучах утреннего солнца его глаза светились веселой зеленью травы, но время от времени, когда он заходил в тень коня, в них появлялась глубокая, прохладная и горьковатая зелень сосновых иголок. Он ответил:

— Я боюсь этого, потому что мне страшно за нее. Это будет значить, что она стала скитальцем, это участь людей, а не единорогов. Но я надеюсь, конечно, я надеюсь. — Потом он улыбнулся Молли и взял ее за руку. — Ну раз мы с тобой должны теперь выбрать одну из многих дорог, ведущих в конце-то концов в одно и то же место, может быть, наша дорога пересечется с той, по которой пошла она. Быть может, мы ее никогда не увидим, но где она была, узнаем всегда. Теперь в путь. Едем.

Так начали они свое новое путешествие, и дорога вела их вперед и вперед, в разные уголки ласкового и злого морщинистого мира, навстречу удивительной и странной судьбе. Но все это было потом, а тогда, едва перейдя границу королевства Лира, они увидели спешившую им навстречу девушку. Ее одежда была испачкана и разодрана, но сшита она была не из простой материи, волосы девушки были растрепаны и взлохмачены, руки исцарапаны, лицо не умыто, но при этом ни у кого не могло возникнуть даже тени сомнения в том, что это принцесса, пусть и не в самый счастливый момент своей судьбы. Шмендрик соскочил на землю, чтобы помочь ей, и она вцепилась в него обеими руками, словно его рука была кожурой грейпфрута.

— На помощь! — кричала она. — На помощь, au secours! Муж добрый и сострадательный да спасет меня! Воистину, я высокородная принцесса Алисон Джоселин, дочь доброго короля Жиля, а убил его жестоко единокровный брат его, кровавый герцог Вульф, и заточил он братьев моих, принцев Корина, Колина и Кальпина в темнице твердокаменной, дабы вышла я замуж за его толстого сына, лорда Дадли, но я подкупила часового и кинула кусок собакам.

Но Шмендрик Маг поднял руку, и она замолчала, удивленно глядя на него большими сиреневыми глазами.

— Прекрасная принцесса, — серьезно объяснил он. — Тот, кто вам нужен, минуту назад отправился в ту сторону, — и он указал назад, в сторону страны, которую они только что оставили. — Возьмите моего коня, и вы нагоните его, пока ваша тень еще будет за вашей спиной. — Сложив руки ступенькой, он помог принцессе Алисон Джоселин забраться в седло, что она проделала устало и с некоторым возбуждением. Шмендрик повернул коня и добавил: — Вы, конечно, легко его догоните. Ведь он не будет торопиться. Он хороший человек и герой, которому любой подвиг по плечу. Всех встречных принцесс я отсылаю к нему.

Он хлопнул коня по крупу, отправив его той же дорогой, по которой отбыл Король Лир, а потом смеялся так долго, что совсем обессилел и не мог взобраться позади Молли на коня, и долго шел с ней рядом. А когда к нему вернулось дыхание, он запел, и она подпевала ему. Уходя вдвоем из этой сказки в другую, они пели:

— Я не король, не герцог, не графИ не солдат, — он сказал, —Я просто скрипач, очень бедный скрипач,Но тебя я своею назвал.

— Если ты лорд — ты будешь мой лорд,Если ты вор — мой вор,Но раз ты скрипач — будь моим скрипачом,А прочее — просто вздор.

— А вдруг не скрипач я и ради любвиТебе так ужасно наврал?— Я скрипку люблю и играть научу —Лишь бы любимою звал.