Жернова истории 4 (СИ) - Андрей Колганов

Проще получается организовать покупку автоматических зенитных пушек 1S фирмы Werkzeug Maschinenfabrik Oerlikon. Правда, через созданные ОГПУ немецкие фирмы, которые под боком у Швейцарии, провернуть это дело нельзя – Версальские ограничения. Приходится искать другие пути. Есть наши фирмы во Франции, но они не специализируются на торговле оружием. Впрочем, выход найден. Есть одна фирма в Сербии, которая торгует всем, чем угодно. Вот она и покупает небольшую партию у швейцарцев, намекая при этом, что конечный покупатель – маршал Чан Кайши. Пушка имеет пока не слишком удачную конструкцию, очереди за ней не выстраиваются, и фирма не проявляет излишней щепетильности при выборе покупателя.

В Средиземном море пароход под панамским флагом, забравший в порту Генуи эту партию зениток, под покровом ночи перегружает ящики на другое судно… И вскоре швейцарские изделия уже выгружаются в Одессе.

Пусть наши конструкторы покопаются в устройстве этих автоматических пушек. Воспроизводить их ни к чему, тактико-технические данные у них пока не ахти, но вот разобраться, как вообще можно делать автоматические пушки калибра 20 мм, а то и побольше, необходимо. Может быть, сумеют и сами сваять что-то подобное, не дожидаясь конца тридцатых, как это было в моем времени.

Моя роль в этих операциях была невелика: потихоньку встретиться с нашими товарищами, прибывшими в Швейцарию, и малость поднатаскать их в реалиях этой страны, чтобы на переговорах они не смотрелись белыми воронами. Напрямую я на швейцарские фирмы и не пытался выходить: Швейцария и ее деловые круги традиционно были весьма настороженно настроены по отношению к СССР.

Глава 15

Хлебный кризис надвигается

Провернув эту операцию, я с некоторым беспокойством ожидаю вызова в Москву (позднее будет ясно, почему…). И вызов пришел, но не от Центрального военно-промышленного управления Совнаркома СССР, как я полагал, а от Военно-технического бюро Комиссии обороны при СНК СССР. Это заставило меня насторожиться, – ведь это бюро, созданное для координации работы всех ведомств (в том числе и спецслужб) в военно-технической области, несмотря на свое «техническое» название и функции, по составу почти совпадало с Политбюро ЦК ВКП(б)! Поэтому, по приезде в Москву я первым делом старательно собираю в папочку все необходимые документы, относящиеся к делу, прежде чем являться под светлые очи партийного ареопага.

Войдя в здание ЦК на Старой площади, предъявляю на входе свой партбилет и иду искать нужный кабинет. Прихожу немного заранее, и наблюдаю, как собираются члены комиссии. Молотов, Сталин, Куйбышев, Оржоникидзе (от него я удостоился приветственного кивка), Трилиссер (с ним мы лишь переглянулись), Андреев, Рудзутак, Каганович… А это кто?! Неужто Николай Иванович? Ежов? Но ведь он, насколько мне известно, не член комиссии…

Я человек невеликой личной храбрости, и появление этого персонажа вызвало внутри противный холодок страха. Мысленно – только мысленно! – я не удержался от нецензурного восклицания.

После некоторого ожидания, в ходе которого я весь извелся, изо всех сил стараясь не ерзать без нужды на кожаном диване в приемной, секретарь, зашедший на минуту в кабинет, а затем выглянувший из дверей, приглашает меня зайти.

Вхожу. Сесть мне не предлагают. Лазарь Моисеевич – видимо, он и председательствует на этом собрании – объявляет:

Следующим пунктом повестки дня – вопрос о постановке личного дела товарища Осецкого. – Произнеся эти слова, Каганович отрывает взгляд от листков, которые держит в руках, и поднимает глаза на меня. Однако сесть так и не предлагает. Пожимаю плечами, подхожу к ближайшему свободному стулу у стены, и сажусь. За стол вместе с членами комиссии пристроиться все же не решаюсь. Среди присутствующих проносится легкий шепоток, некоторые переглядываются, но никаких возражений против моего поступка не последовало. Между тем Каганович продолжает:

Слово предоставляется заведующему Орграспредотделом ЦК товарищу Ежову.

Низенький щуплый человечек, одетый, по чиновничьей моде тогдашнего времени в полувоенный френч, встал со своего места, стер с лица постоянно блуждавшую на нем улыбку, и начал читать по бумажке:

Осецкий, Виктор Валентинович, ввел в заблуждение руководящие органы партии и правительства, и, организовав не вызванные необходимостью закупки военной техники за рубежом, нанес государству значительный ущерб, измеряемый суммой примерно в 30 тысяч американских долларов. Осецкому было известно, поскольку он сам принимал участие в утверждении соответствующих решений, что мы приобретаем у германской фирмы Бютаст образцы и техническую документацию для производства автоматической зенитной пушки калибра 20-мм. Несмотря на это, он организует приобретение аналогичного зенитного орудия у швейцарской фирмы. Чтобы скрыть наличие этой совершенно излишней закупки, Осецкий проводит ее не по линии Спотэкзака Наркомата внешней торговли, а по линии спецзакупок через ОГПУ. Тем самым товарищ Осецкий виновен не только в нанесении прямого денежного ущерба Советскому государству, но и в действиях, которые могут быть расценены, как направленные на обман партийно-государственного руководства. У меня все, – с этими словами Ежов поднял голову и посмотрел на сидящих во главе стола. Дождавшись кивка – от Сталина, а не от председательствующего Кагановича, – он садится на место.

Какие будут предложения? – берет бразды правления в свои руки Лазарь Моисеевич.

Заслушать объяснения товарища Осецкого, – бурчит Орджоникидзе, не глядя на меня.

Каганович задумывается на несколько секунд, мимолетно переглядывается со Сталиным и важно произносит:

Слово для объяснения предоставляется товарищу Осецкому.

Резко (наверное, даже излишне резко) встаю с места, и, стараясь сдержать волнение и не запинаться, начинаю:

В первую очередь должен категорически отвергнуть обвинения в обмане руководства партии и правительства. Заказ на автоматические зенитные пушки 1S фирмы Werkzeugmaschinenfabrik Oerlikon был одобрен в установленном порядке Центральным Военно-промышленным управлением, а затем и Комиссией обороны при СНК СССР. Или же товарищ Ежов полагает, что в этих органах заседают не ответственные руководители, а дети малые, которым можно подсунуть на подпись что угодно? Кроме того, я вовсе не скрывал, что считаю недостаточной закупку через фирму Bütast автоматической зенитной пушки разработки заводов Rheinmetall в Германии, а решение о развертывании ее серийного производства – неправильным. Завод №8 имени Калинина, которому поручено это дело, не справился даже с производством автоматической зенитной пушки собственной разработки. А копирование немецкого образца требует еще более высокой культуры производства, что подразумевает наличие более высокоточных станков, более квалифицированных рабочих и более качественных сталей, по сравнению с тем, как обеспечен ими завод №8 сегодня. Если была надежда на тех специалистов, которые делали во время империалистической войны автоматические пушки Максим и Виккерс, так если из них кто сейчас и остался на работе, так на заводе «Большевик» в Ленинграде, бывшем Обуховском. А поставка стволов для этих зениток с Саратовского завода №92 не обеспечивает необходимой живучести, что уже доказали испытания.

Это мое мнение отражено в протоколах заседаний Центрального Военно-промышленного управления, копии которых я готов предоставить Николаю Ивановичу, поскольку он не удосужился разыскать их сам. Там же я настаивал на закупке и других образцов автоматических пушек, как у швейцарцев, так и у шведской фирмы Bofors. Объяснил я и необходимость такой закупки – нашим конструкторам нужно изучить различные технические решения, заложенные в эти автоматические артиллерийские системы, и на их основе разработать собственные образцы. Такие, которые давали бы приемлемые тактико-технические характеристики, и при этом отвечали технологическим возможностям производства на наших заводах. И это не просто мое мнение. Заказ для включения в список спецзакупок вовсе не был высосан товарищем Осецким из пальца, а сделан на основе заявки конструкторского бюро автоматического оружия Ковровского инструментального завода №2. Копию заявки я тоже готов предоставить Николаю Ивановичу, – и с этими словами я беру папку с документами, которую держал в руках, делаю несколько шагов вперед и кладу ее на стол. Нет, не перед Ежовым, а перед Кагановичем. Или, если угодно, перед Сталиным – сидят-то они бок о бок.

Товарищи, – поворачиваюсь на голос и вижу жесткое, суровое лицо секретаря ЦК Андреева. – Вопрос явно не подготовлен.

Что ви предлагаете, товарищ Андреев? – негромко спрашивает его Иосиф Виссарионович.

Передать вопрос в ЦВПУ, – пусть создают комиссию и разбираются в своих внутренних дрязгах сами, прежде чем вываливать все в сыром виде на нас, – отвечает Андрей Андреевич. В отличие от известной мне по прошлой жизни истории, он сейчас занимает пост заместителя председателя ЦКК и секретаря ЦК, курируя развитие тяжелой промышленности.