Жернова истории 4 (СИ) - Андрей Колганов

– Авантюра и есть, – согласно киваю головой. – Но очень вкусная. У нас сейчас, после рекордного урожая 1930 года на складах в наших портах и портах Европы находятся большие запасы зерна. Немного есть и в САСШ. Продаем осторожно, чтобы не нарываться на обвинения в демпинге. Но раз уж эти обвинения не зависят он наших реальных действий, я подумал: а не обратить ли их нам на пользу?

– Это каким же образом? – с нотками явного скептицизма интересуется моя благоверная.

– Они всех уверяют в «советском демпинге»? Ну, так устроим им реальный демпинг! Наши запасы составляют всего лишь несколько процентов от общей емкости мирового хлебного рынка, и реально сыграть на устойчивое понижение цен мы не можем. Но единовременно выбросив на рынок все наши запасы, даже не предлагая поначалу сниженных цен, мы на некоторое время обрушим биржевые котировки зерна.

– А какой же нам в этом интерес? – пожимает плечами Лида. – Зачем нам давать в руки наших врагов реальные аргументы?

– Интерес простой: заработать на пропагандистской упертости наших идеологических оппонентов, – начиню пояснять ей свой замысел. – Когда после продажи наших контрактов на поставку зерна со складов в Европе и САСШ котировки на зерновом рынке резко упадут, надо тут же откупить обратно наши контракты по этим снизившимся ценам. Зерно в результате не сдвинется с места, оставаясь в нашем распоряжении, а в карманах государства осядет немалая разница в валюте, – и на сем замолкаю.

Лида тоже некоторое время молчит, переваривая услышанное, а затем произносит, немного растягивая слова:

– Ну, ты и наглый тип, Виктор. Наглый… – и не поймешь, что больше сквозит в ее словах: восхищение или осуждение? – А если контракты уйдут на сторону?

– Какая разница: откупим у новых владельцев, – пожимаю плечами.

– Да я не о том! – раздраженно бросает жена, сердясь на мою непонятливость. – С чем мы останемся, если владельцы контрактов потребуют их реального исполнения?

Молодец она у меня. Уже начала разбираться в азах международной биржевой торговли. Но еще не в полной мере, и потому терпеливо продолжаю свои пояснения:

– Да, ты права. Абстрактно рассуждая, такой риск есть. Но в реальности трейдеры не будут действовать себе в убыток. Какой им интерес забирать себе товар, цена которого на рынке продолжает падать? Чтобы потом не суметь выручить потраченные на его покупку деньги? К тому же, скорее всего, заемные, – и тут я решаю подсластить пилюлю, чтобы жена не выглядела в своих глазах полуграмотной недоучкой. – Однако твои опасения отнюдь не беспочвенны, и, если упустить правильный момент, можно нарваться на неприятности. Поэтому, чтобы действительно не возникла ситуация, которой ты опасаешься, надо выкупить контракты обратно еще до того, как цена на них прекратит свое падение. При падающей цене практически нет опасности что кто-то на них польстится с иными целями, кроме как сыграть на понижение. А вот когда цена стабилизируется, и неизбежно начнется откат к прежнему уровню, тут и правда возможны варианты. Так что ты у меня умница, уже начинаешь разбираться в рисках, связанных с биржевой игрой.

После того, как шифровка с предложением сыграть на хлебной бирже ушла в адрес наркома внешней торговли Микояна, прошла всего неделя, и я, по чести говоря, еще не ждал какого-либо ответа. Бюрократические колесики крутятся не столь быстро. Однако ответ пришел раньше, чем я ожидал. Это был один из предполагаемых вариантов. Депеша была подписана заместителем председателя Совнаркома Рыковым и содержала вызов в Москву. О причинах вызова ничего не говорилось.

Раз начальство вызывает, надо ехать. Приобретаю билеты на ближайший поезд до Берлина, бронирую по телефону место в поезде от Берлина до Москвы, быстренько укладываю чемодан, и, попрощавшись с Лидой и с детьми, отправляюсь в путь. Прибыв через три дня в Москву, закидываю чемодан в квартиру на Большом Гнездниковском (благо, как раз по пути с вокзала), и отправляюсь в Совнарком.

В приемной Рыкова секретарь некоторое время разглядывает текст телеграммы за подписью своего начальника, пришедшей мне в Женеву, затем, что-то вспомнив, роется в одной из многочисленных папок, покоящихся в недрах его стола, и, наконец, протягивает мне некий документ.

Вчитываюсь. Это – повестка дня заседания Центрального военно-промышленного управления Совнаркома СССР, занявшего теперь место главного координирующего органа военной промышленности, после упразднения Совета Труда и Обороны, и, соответственно, Военно-промышленного комитета при оном. Здесь же – список участников, в коем значится и фамилия вашего покорного слуги, с обозначением должности – заместитель председателя ВСНХ СССР. Любопытная штука, однако, – изыски бюрократического мышления. Обязанности члена ЦК мой отъезд в Женеву исполнять, значит, не позволяет, а вот обязанности зам. пред. ВСНХ – будь добр обеспечить!

Да, но как же мои предложения по операции на хлебной бирже? Осторожно интересуюсь у секретаря:

– А насчет вопросов хлебного экспорта Алексей Иванович никаких распоряжений не оставлял?

Секретарь в ответ пожимает плечами:

– Нет, для вас больше никаких указаний не поступало.

Ну, ладно. Совещание назначено на следующей неделе, во вторник, а сегодня я еще успею закинуть удочку Микояну – если и не удастся попасть прямо к нему, то хотя бы договориться о встрече на понедельник.

С разрешения секретаря Рыкова берусь за телефон и звоню наудачу в приемную наркома внешней торговли… В результате к Микояну я все-таки попал, хотя и под самый конец рабочего дня. Нарком уже собирался уходить и предложил мне пройтись по улице и побеседовать по дороге домой, отпустив свой автомобиль. Оказалось, что Анастас Иванович прекрасно помнит мои предложения, и сразу заявляет:

– Специалисты, с которыми я советовался, находят задуманную вами операцию на хлебной бирже саму по себе возможной. Но тут есть и целый ряд привходящих соображений… – он на минуту замолкает, сохраняя свойственную ему невозмутимую полуулыбку, которая, в сочетании с его черными усиками, придает его лицу выражение некоей обманчивой беззаботности.

– Короче, – прерывает он затянувшуюся паузу, – решение по этому делу буду принимать не я.

– А кто же? – пытаюсь выяснить у него.

– Не я, – с явным нажимом повторяет нарком, даже полуулыбка на мгновение сходит с его лица, и сразу чувствуется, что дальнейшие расспросы на данную тему бесполезны.

– Но как же тогда…

Анастас Иванович не дает мне договорить:

– Если будет принято соответствующее решение, в случае необходимости вас известят. А пока я бы вас попросил представить в понедельник свои соображение в развернутом виде, и, по возможности, детально обосновать их конкретными цифровыми выкладками.

Черт, не заворачивать же в субботу вечером Микояна обратно в его наркомат, чтобы он приказал выдать мне необходимые статистические материалы? Делать нечего, наскоро прощаюсь со своим собеседником и сломя голову несусь к себе, в ВСНХ, надеясь, что еще не все разошлись, и, буквально на пороге поймав одного из задержавшихся на работе сотрудников Иностранного отдела, добываю с его помощью обзоры зарубежных рынков.

Почти все воскресенье вожусь со статистикой и расчетами. ВСНХ к торговле хлебом отношения не имеет, но, по счастью, в наш Иностранный отдел поступали сводки из Наркомата внешней торговли, где отражалось движение цен на внешнем рынке, и в числе этих сводок оказались данные по биржевой торговле хлебом. Разумеется, в точности предсказать уровень падения цен в результате предлагаемой мною товарной интервенции невозможно, как и нельзя угадать, насколько быстро цены откатятся назад, и к какому именно уровню.

Понятно одно – выбрасывать хлеб на рынок надо залпом, практически одновременно предлагая все наши запасы, в том числе и не поступившие еще на элеваторы и хранилища за рубежом, а складированные в наших портах. Но тонкость в том, что эту массу хлеба надо предлагать не оптом, не единой массой, а разбив на множество мелких контрактов. Тогда обратный выкуп после падения цен можно будет организовать исподтишка, раздав поручения многим десяткам независимых биржевых брокеров, что позволит хотя бы на некоторое время скрыть единую направляющую волю в этой операции, и предотвратит слишком быстрый откат цен к прежнему уровню. Ведь если торговые представители СССР сами предъявят спрос на ту же сумму хлебных контрактов, что и была продана ими накануне, то все будет шито белыми нитками, и биржа, пожалуй, немедля вздует цены еще и повыше того уровня, что был накануне их обрушения. Больших потерь и в этом случае не будет, – вряд ли более нескольких процентов от всей суммы сделки, – но все же это будут потери, а не выигрыш.

Указав в своих расчетах на несколько недавних примеров колебания цен в результате сбыта на бирже крупных партий зерна, делаю осторожную экстраполяцию на масштабы предлагаемой операции, и прикидываю примерную вилку, в которую может попасть наш выигрыш. Получается, что даже при не самом удачном стечении обстоятельств можно заработать никак не меньше двух-трех процентов к сумме контрактов. А при удаче прибыль от операции может составить даже шесть-семь процентов. Сильнее цены вряд ли опустятся. Такие деньги, да еще в валюте, на дороге не валяются…