Культ - Константин Образцов

Из глаз брызнули слезы. На лбу выступил пот, побежал по вискам холодными струйками.

«Дедушка твой у меня, – сообщила Мамочка. – И он очень сердится. Я его придержу до времени, если ты будешь хорошим мальчиком. Ну так как, мы договорились?»

Рома хотел кивнуть, но не смог. Впрочем, Мамочка его поняла.

«Вот и славно. Друзья твои, трое зверят, тоже против не будут. У меня для каждого доброе слово найдется. Через неделю жду всех на прежнем месте. Что делать, знаете. Только пластмассу больше не приносите, у меня от нее изжога. Мне нужна кровь. Живая кровь».

Она начала клониться вперед, надвигаясь огромной черной тучей. Рома почувствовал, как страшная тяжесть наваливается ему на ноги, сдавливает живот, потом грудь, так, что невозможно стало дышать, – и от этого ужасного груза, и от чудовищной, гнилостной вони. Он зажмурился.

«Никто тебя не любит, волчонок, – раздался шепот. – Никто тебе не поможет. Никому ты не нужен, кроме меня».

Мамочка продолжала наваливаться на него, накатываясь зловонной волной, исполинские груди растеклись по бокам его тела, кресло-кровать заскрипело, прогибаясь на стыках, затрещали деревянные сочленения, а потом Рома почувствовал, как к его голове прикоснулось что-то омерзительно липкое, влажное и холодное, будто на лоб прилепили моллюска.

Кровать не выдержала чудовищного груза и с грохотом рухнула. От шума проснулась мама; она села у себя на диване, сонно щурясь во тьму, и встревоженно позвала:

– Рома? Ромочка? Ты в порядке? Что случилось?

– Все хорошо, мам. Просто кровать сломалась почему-то. Не волнуйся.

Мама тяжко вздохнула и снова легла. Рома выбрался из спутавшихся простыней и мешанины деревянных реек и подлокотников, сел на пол и провел ладонью по лбу. На пальцах чуть поблескивала в отблесках ночного света густая вязкая слизь.

Макс не пошел на похороны вовсе не из-за пятничной драки. Одноклассников он не боялся, к случившейся потасовке отнесся спокойно, а убитых людей ему было действительно по-человечески жаль. История-то жуткая, если разобраться: вот так идешь в клуб, отдыхаешь там, выпиваешь, знакомишься с девчонками, и вдруг – раз, два, и все, в тебе пуля или осколок гранаты, и вместо того, чтобы наслаждаться жизнью, ты валяешься с простреленной головой или ползаешь по полу, волоча за собой собственные кишки и ничего не видя от боли. Реально, Макс сочувствовал и тем, кто погиб, и их родным, так что, если бы мог, то на кладбище явился бы обязательно. Проводить, так сказать, в последний путь, отдать дань памяти, выразить соболезнования. Даже цветов бы купил, ну а что?

Но пойти он не смог.

Пока похоронная процессия тянулась от морга к храму, а от храма к песчаным могилам, Макс сидел в районном отделе полиции, мрачно глядя перед собой на грязно-зеленую стену и прилепленный к ней блеклый плакат о вреде употребления наркотиков. Рядом с плакатом располагалась обшарпанная деревянная дверь с табличкой «Инспектор по делам несовершеннолетних Пучко Л. С.». За этой дверью вот уже полчаса находился дядя Вадим, отчим Макса, и, чем дольше длилось ожидание, тем мрачнее становились предчувствия.

Основания для беспокойства имелись. Он, конечно, сильно приложил ногой в голову Пашку Мерзлых, даже, наверное, слишком сильно. Немного не рассчитал. Но что было делать? Смотреть, как тот уродует Ромыча? Промедли Макс, и неизвестно, кто бы сейчас оказался в больнице, так уж лучше пусть это будет не его друг. Пашку он все равно недолюбливал. Плохо то, что родители его подали заявление в полицию, а это грозило серьезными неприятностями. Мерзлых-старший владел парой торговых точек в «Корабеле», был «барыгой», по выражению дяди Вадима, и уж точно не собирался спускать на тормозах сотрясение мозга, которое получил в драке его отпрыск. Дядя Вадим опасался, что отец Паши Мерзлых уже «занес» кому надо, чтобы последствия для обидчика сына были как можно более неприятными, и, судя по тому, как разговаривала с Максом инспектор Пучко, коренастая женщина с короткими красно-рыжими волосами и с внимательными злыми глазками, опасения отчима были не беспочвенны.

– Итак, ты первый ударил Павла ногой, верно? – спрашивала Пучко. Нацеленный в упор взгляд был твердым и острым, как пара гвоздей.

– Он бил моего друга, – нехотя отвечал Макс, глядя в сторону.

Пучко раздраженно махнула рукой.

– Это сейчас неважно. Про твоего Лапковича мы позже поговорим. Именно тебя Павел бил?

– Нет.

– Значит, ты подошел к нему и ударил ногой в голову, так?

– Ну выходит, что так.

Пучко удовлетворенно записала что-то на разграфленном листе сероватой бумаги.

– Теперь о драке. Павел первым напал на Лапковича?

– Не совсем.

– Что значит, не совсем? Кто и кого ударил первым?

– Ну, Ромыч ударил. То есть Лапкович.

– Понятно. Итак, твой друг нанес удар первым и затеял драку. Павел был вынужден защищаться, и тогда ты подошел к нему и целенаправленно ударил ногой в голову. Все верно?

– Мерзлых оскорбил маму Лапковича. – Макс вскинул взгляд на инспектора. – Вот Ромыч ему и врезал. Если бы вашу маму обидели, вы бы что сделали? Обошлись добрым словом?

После этого его выгнали из кабинета. Макс понимал, что не лучшим образом разыграл свою партию, но, сколько ни размышлял, не мог придумать, как можно было ответить лучше. Оставалось надеяться, что отчим сумеет как-то сгладить ситуацию.

Открылась дверь кабинета, и в коридор вышел дядя Вадим. Провел ладонью по волосам, поправил пиджак серо-стального цвета с отливом – ради визита в полицию он надел лучший костюм, ткань которого блестела, как никелированный металл, – посмотрел на Макса, протянул руку и произнес:

– Пойдем домой, сынок.

По дороге у них состоялся разговор.

– С инспекторшей этой я договорился, – поведал дядя Вадим. – Спустит дело на тормозах. Да не дело и было: подумаешь, драка. В наше время еще не так дрались. Если бы этот мешочник Мерзлых волну не погнал, и в полицию идти бы не пришлось. Стукач, мать его. Лучше бы сына своего научил драться и не быть гнидой.

Отчим с презрением сплюнул.

– А ты молодец, хорошо держался, – похвалил он Макса и хлопнул его по спине широкой жесткой ладонью. – То, что за друга заступился, хвалю: дед у него той еще тварью оказался, но парень-то не виноват, я так считаю. А вот разговаривать с инспекторшей мог бы и похитрее.

– В смысле? – не понял Макс.

– Ну, зря ты ей правду рассказывал. С ментами так нельзя. Соврал бы, что Мерзлых тебя тоже ударил, первым. Кто там вспомнит сейчас, что было в драке? Когда происходит такая свалка, у многих память вообще отключается. Сказал бы, что он тебя стукнул, ты поскользнулся, пытался сохранить равновесие, случайно махнул ногой и попал ему в голову. Тогда умысла бы не было, понимаешь? Ну да ладно, это придет с опытом.

Про умысел и остальное Макс и правда немного не понял, но зато точно знал, что с отчимом ему повезло. Дома дядя Вадим осадил мать, которая принялась было опять отчитывать сына за драку, причитать, охать и ахать, назвал Макса «мужиком» и «бойцом», а вечером даже угостил пивом. Тренировки тренировками, а иногда можно себе позволить.

Жизнь налаживалась.

Позже, когда родители устроились на диване перед мерцающим экраном телевизора и стали смотреть какое-то субботнее шоу, Макс решил немного пройтись по району. Надел куртку, натянул кроссовки, по привычке сунул в карман складной нож и вышел в промозглую ночь. На детской площадке никого не было; накатывались холода, воздух становился колючим, ветер – злым, и все в основном перебрались на лестницы подъездов или в квартиры. Макс побродил немного, обошел квартал, миновал магазин и пошел вдоль каменного забора, ограждающего территорию «Созвездия». Место тут было глухое: с одной стороны высокая стена, вся в пятнах облупившейся штукатурки, темных, влажных разводах и спутанной ржавой колючей проволокой наверху; с другой – задний двор гаражей, поросший тощими деревцами и длинной сорной травой, которая торчала вверх острыми, сухими стеблями. Единственный на весь проулок фонарь светил слабым оранжевым светом. Тут лучше было особо не разгуливать, и Макс шел быстро, глядя под ноги и думая о своем: разговор с инспектором, вчерашняя драка и сегодняшние похороны, друзья, яма в земле… Все-таки хорошо, что они решили не ходить туда больше. Если так разобраться, то вообще это было дурацкой затеей, все эти маски, обряды, молитвы. Ну, сходили однажды, поприкалывались – и хватит. Второй раз уже был явно лишним, только проблем себе нажили. Исполнение желаний – это круто, но лучше уж пусть они не исполняются вовсе. К тому же у него лично никаких особых желаний и не было: вот про планшет и то на ходу придумать пришлось, так потом еще и отдавать его обратно Петровичу. Нет, ну на хрен такие игры.

– Эй, пехота! Тормозни-ка!

Макс резко обернулся. Из сгустившейся за гаражами тьмы в сероватую мглу выступили три фигуры. Висящая в воздухе сырость и тени от фонаря искажали очертания и силуэты, отчего трое приближающихся незнакомцев казались выше, чем были на самом деле, и походили на каких-то гротескно вытянутых вверх инопланетных пришельцев или выходцев с того света. Впрочем, ясно было, что и без всяких оптических иллюзий они на голову выше Макса и гораздо шире в плечах.