Война Чарли Уилсона - Крайл Джордж

На следующий день необыкновенно любезный Джон Макмэхон предстал перед Доком Лонгом и подробнейшим образом ответил на все вопросы конгрессмена. Насколько мог понять Уилсон, лишь виртуозное представление, устроенное заместителем директора ЦРУ, удержало Лонга от саботажа всей афганской программы.

Будучи редактором отдела светской хроники «Вашингтон Пост», Максина Чешир часто писала о Чарли Уилсоне до того, как уйти из журналистики и выйти замуж за одного из техасских друзей конгрессмена. Чарли был рад услышать ее, когда она позвонила ему летом 1983 года, но он никак не мог понять, что она имеет в виду. Она сказала: «Я очень рада, что Уилли смог помочь тебе». Это было еще одно фантастическое совпадение: водитель лимузина, которого в конце концов нашли следователи Министерства юстиции, оказался сыном Максины.

Билл Чешир рассказал следователям, что он хорошо помнит, как отвозил конгрессмена домой из Балтиморского аэропорта. Но, к несказанному разочарованию федеральных сыщиков, он заявил, что ни о каких наркотиках не было и речи. Более того, он объяснил, что определенно запомнил бы такое событие, так как сам недавно ушел из молодежной рок-группы из-за отвращения к наркотическим склонностям своих коллег-музыкантов.

Министерство юстиции потеряло самого многообещающего свидетеля, но политическое чутье Уилсона говорило ему, что некая еще более влиятельная сила поможет убедить федералов в отсутствии дальнейших перспектив расследования. Для Чарли было удачей, что второй мишенью следователей оказался единственный сын Барри Голдуотера, консервативного кумира республиканской партии. Как бы то ни было, в конце июля федеральные обвинители заявили: «У нас недостаточно достоверных улик для обоснования уголовного обвинения». Что касается конкретного следствия по делу Уилсона, министерство юстиции приложило к заключению декларацию о неподсудности. (Это явно было сделано на основании показаний Лиз Викершэм, что Уилсон употреблял кокаин только на Каймановых островах, где не действуют законы США.)

Сидя за столом в офисном здании Рэйберн-Хаус и глядя в окно на подстриженный газон, Уилсон сообщил группе собравшихся журналистов: «Я испытываю облегчение». Потом он обратился к одной из своих сотрудниц: «Будьте добры, принесите мне бокал вина, чтобы успокоить нервы».

Оставалась еще внутренняя комиссия по этике при Конгрессе США, но вместо того, чтобы встать в позу кающегося грешника, он сразу же решил отпраздновать победу. Вскоре газета Austin American-Statesman сообщила своим техасским читателям, что друзья «весельчака Чарли» закатили ему роскошную вечеринку.

Теперь это кажется почти непостижимым, но каким-то образом в том году, полном женщин, выпивки и скандалов, очаровательная Джоанна Херринг, которую в светской хронике регулярно называли «королевой Техаса», безнадежно влюбилась в Чарли. Это произошло в конце мая на парижском авиашоу. Уилсон пригласил Джоанну отправиться вместе с ним и увидеть «его» мир оборонных подрядчиков и военных специалистов на этом престижном мероприятии, которое проводится раз в два года. Она собиралась ответить взаимностью и показать ему «свой» мир европейской аристократии. Они заблаговременно отметили пятидесятилетие Чарли в «Максиме» и в течение шести дней осматривали бесконечные стенды вооружений, где Уилсон продолжал упрямо искать портативное зенитное устройство для моджахедов.

Джоанна находилась рядом с конгрессменом, когда он вел оживленные дискуссии с торговцами оружия из шведской компании Bofors и представителями швейцарской фирмы Oerlicon. Никто другой в правительстве США не охотился за портативными зенитно-ракетными установками. Во всяком случае, ЦРУ никого не просило об этом. Тем не менее Уилсон под руку с Джоанной открыто спрашивал, имеет ли переносная ракетная установка RBS-70 компании Bofors, рассчитанная на трех человек, практическую пользу для афганских повстанцев.

На первый взгляд эти авиасалоны имеют праздничный и невинный вид. Они организованы почти так же, как общественные мероприятия, за исключением очевидного факта: оборонные подрядчики и торговцы оружием приезжают сюда для того, чтобы обхаживать покупателей. Это не что иное, как большой оружейный базар, в чем-то похожий на международные автосалоны и яхт-шоу, только в качестве покупателей выступают правительства или люди, которые занимаются свержением правительств. Для Чарли это было самое подходящее место, чтобы произвести впечатление на Джоанну, потому что здесь он был не обычным конгрессменом.

Как откровенный «ястреб» и член подкомиссии по оборонным ассигнованиям во времена гонки вооружений при Рональде Рейгане, он встречал здесь самый теплый прием, какой можно было представить.

Большая часть того, чем Чарли занимался в Париже, оставалась неясной для Джоанны. С ним имело дело множество людей, представлявших разные и странные интересы. Берти ван Сторер, аристократический представитель швейцарской Oerlicon, отвел их пообедать в «Максим», где настаивал на том, что в отличие от шведов его компания не только производит подходящее оружие для афганцев, но и может без проблем продавать его ЦРУ Вашингтонский лоббист Денис Нейл успевал повсюду вместе со своим клиентом, египетским министром обороны Мохаммедом Абу Газаля, чья страна теперь ежегодно получала 900 миллионов долларов американской помощи. Фельдмаршал галантно повел себя по отношению к Джоанне и ничего не сказал ей о танцовщице, которую Чарли возил в Египет. Он тоже настаивал, что у него есть превосходное оружие для афганцев и они с Чарли должны съездить в Египет, чтобы самостоятельно убедиться в этом.

Самой странной Джоанне показалась супружеская чета из Израиля. Верный себе, Чарли объяснил, что женщина — это тот самый капитан с волосами цвета воронова крыла, что так приглянулся ему во время первой поездки в Израиль с Эдом Кохом. По предположению Уилсона, она со своим мужем принимала участие в какой-то секретной операции. «Чарли рассказал мне, что он работает с евреями, — говорит Джоанна. — Но я не понимала, как он это делает — оружие для Израиля и оружие для Египта». В данном случае Уилсон не сообщил Джоанне, что он ведет тайные переговоры для закрепления сделки между Израилем и Пакистаном.

Мир вечернего Парижа, с которым Джоанна знакомила Чарли, был для него таким же удивительным, как ярмарка оружия для нее. Она водила его на модные ужины, где многие гости казались претендентами на старинные европейские троны. Однажды Уилсон оказался за столом рядом с пожилой дамой, которую Джоанна представила как особу королевской крови. Он приготовился к долгому и утомительному обмену любезностями.

— Вы знакомы с Имельдой Маркое? — спросила женщина у конгрессмена довольно взволнованным голосом.

— Боюсь, что нет, — ответил он.

— А я знакома, — сказала эта пожилая матрона. — Но вы ничего не потеряли: она такая жадная п…да!

По словам Уилсона, он едва удержался, чтобы не брызнуть супом на скатерть. Оправившись, он произнес самым учтивым тоном:

— Полагаю, баронесса, нам с вами предстоит чудесный вечер. Джоанна была непохожа на любую другую женщину из знакомых Уилсона. Придерживаясь старомодных правил ухаживания, она оставалась со своими парижскими друзьями, а не в отеле Le Meridien, где Чарли жил в роскоши, финансируемой из бюджета США. Но они гуляли и оставались на ногах далеко за полночь, после чего он отпускал Джоанну домой на авеню Фош и завязывал игривые беседы с парижскими «ночными бабочками».

Париж был великолепной интерлюдией между ужасами Вашингтона. Днем Уилсона холили и лелеяли оборонные подрядчики, по вечерам его развлекали аристократы, но он начинал терять голову от женщины, которой удалось превратить его в своего рыцаря и защитника дела моджахедов.

После четвертого ужина у «Максима» и танца на дискотеке Уилсон сказал Джоанне, что любит ее. Они до самого утра разговаривали о совместной жизни и строили планы. «Он спрашивал меня, смогу ли я привыкнуть к его образу жизни, — вспоминает Джоанна. — Это был очень хороший вопрос, потому что меня мучили сомнения. Кажется, я не ответила, но потом решила, что люблю его».