Моя крушить! Том 1-2 - Максим Гаусс

можно ли где-то сесть, хотя внизу были только скалы и камни. Левее, между камней тянулась узкая полоса горной реки. Если и можно где-то приземлиться, то только в воду. Но сделать это будет сложно…

— Что?

Я указал рукой на реку, затем перевернул ладонь горизонтально и резко опустил ее, пытаясь показать, что делать.

— Нельзя садиться! На камнях разобьемся! — вскрикнула воительница, кое-как балансируя, чтобы виверну не перевернуло.

Ветрокрыл уже и так хрипел, быстро теряя высоту.

— Друг, держись… Ты сможешь! Еще немного! Еще! — подбадривала она крылатого зверя.

— Река! Только река! — упорно думал я. — Сесть можно только в воду!

В конце концов, Ви-Агра и сама поняла, что мы попросту не дотянем до нормального места, где можно будет сесть, не рискуя свернуть себе шеи и размазаться о валуны.

Наш крылатый транспорт, ослабев от потери крови, держался лишь на морально-волевых. Его уже вовсю телепало потоками ветра…

— Держи-и-сь! — истошно заорала наездница, резко потянув поводья на себя. Я резко прижался к орчихе, сжал ногами седло. Кажется, даже зажмурился.

Падение было жестким. Ветрокрыл буквально рухнул на скользкие камни, заскреб когтистыми лапами, не удержался и плюхнулся в воду. Нас обоих сорвало течением, закрутило, завертело. Вода вокруг шумела и ревела, бурлила и пузырилась. А еще она была холодной — горные реки они такие.

Коленями и локтями я бился о камни и дно, головой то и дело обо что-то цеплялся, отскакивал. Но в бурном потоке было ничего не разобрать, да и не до этого было. В голове билась только одна мысль — выбраться из воды, все остальное потом. Орчихе пришлось еще хуже — она не слетела с седла, но случайно запуталась в поводьях и высвободиться получилось не сразу. Нахлебалась воды, пропала из виду почти сразу.

Несколько десятков метров я еще боролся с течением, пытался прибиться к берегу, а затем отдался во власть стихии.

Ненадолго. Только для того, чтобы подкопить немного сил.

Вскоре, подвернулась возможность. Бешено заработав руками, я погреб к берегу. С большим трудом мне удалось зацепиться за один из камней, подтянуться и вылезти из воды. Мимо меня пронесло вяло барахтавшегося Ветрокрыла — вода вокруг него была розоватой — это означало, что кровотечение все еще продолжается. Вскочив на ноги, чуть отдышавшись, я принялся искать глазами Виа-Агру, но ее нигде не было видно.

— Дерьмо! — подумал я, а вслух кроме бу-бу-бу, ни хрена не получилось. Проклятый распухший язык здорово портил мне жизнь. Черт, да я даже позвать эту воительницу по имени не могу…

Бросился вниз по течению, перескакивая с камня на камень. Метрах в ста, сразу за поворотом увидел застрявшую среди камней виверну. Я до сих пор не понял, какого пола был Ветрокрыл. Так-то напрашивалось, что это самец, но могло быть всякое. Кажется, виверна была мертва — она не шевелилась, а ее распахнутые крылья болтались по течению, как попало.

Плохо. Очень плохо.

Ветрокрыл сделал все, чтобы посадить нас, хотя сам тащил слишком большой вес — так-то я не пушинка, во мне одной только дури сколько, про мясо я вообще молчу. А получив еще и несколько тяжелых ранений, он все-таки справился и долетел. Невольно поразился стойкости и выдержке крылатого зверя.

Рванул дальше, не забывая осматривать каждый метр, каждый камень. Благо они были крупные, поэтому сверху все было видно. Воительницы нигде не было.

Да какого черта⁉

Сверху послышались странные звуки — их не перебивал даже шум воды.

Взглянув в небо, с той стороны, откуда мы прилетели, я увидел черные точки гарпий. Они кружили высоко в небе, река им была совершенно неинтересна. Вот твари, настоящие паразиты. Если бы не они, мы бы уже были на половине пути до долины, а теперь, из-за смены курса, я понятия не имел, где нахожусь. Отыскать бы Ви-Агру, если она еще жива…

Через несколько минут, я все-таки обнаружил ее. Воительницу зажало между камней, но судя по всему, она была без сознания. Рванув к ней, я спустился к воде, кое-как ухватил ее за руку и волоком вытащил на большой плоский камень.

— Бу! — я тряхнул ее за плечо, но реакции не было.

Шлепнул. Нет, не туда, куда обычно шлепают женщин. Да, по лицу.

Эффекта не было. Ну не искусственное же дыхание мне делать, в самом-то деле?

Я встал, быстро пробежался по ней взглядом — мокрая, без чувств. Голова в крови. Не дышит. А она жива вообще?

Проверил пульс на шее, но то ли у орков физиология чуть другая, то ли мои грубые лапы вообще не ощущали пульса. Прижался ухом к груди. Ага, стучит.

Я резко повеселел, уже реально решился делать дыхание рот в рот, но тут столкнулся с дилеммой — у нее клыки, у меня тоже. И как быть? К такому меня жизнь не готовила!

Попробовал пристроиться, но только клацнули клыки, столкнувшись с себе подобными. А еще воняло. Рыбой.

Неудобно, вообще. Изловчился, попробовал сделать то же самое сбоку — но опять неудача. Воздух из моих легких шел во все стороны, кроме той, в которую надо. Я разозлился, сдавил ей лапами губы и пропихнув свою пасть между ее клыков, присосался как клещ. Резко выдохнул.

Делать искусственное дыхание я умел, в свое время отец научил. Да и в универе пару раз показывали, с подробными разъяснениями. Я даже поучаствовал в практике.

Отстранился, сложил руки треугольником и резко надавил ей между грудей… вымей? Ну, куда-то туда. Снова надавил, отпустил. Так несколько раз. Затем повторно присосался и вдохнул ей в легкие воздух.

И о чудо, спасибо медицине! Ви-Агра резко сократилась, дернулась. Из легких выстрелила попавшая туда вода, отчего орчиха закашлялась.

А я с довольным видом и с улыбкой до ушей, стоял рядом на коленях и наблюдал.

Увидев меня совсем рядом, она замерла, уставилась на меня выпученными глазами.

— Ты чего? — выдохнула она.

— Жизнь тебе спасаю! Чего-чего! — подумал я, а вслух пробубнил. Ну как обычно.

— Отойди, а то глаз вырву!

Вот тебе и поворот. Я ей жизнь спасал, с клыками боролся, а она у меня глаз вырвать хочет. Вот она сила женского феминизма.

Пока я соображал, Ви-Агра взяла да и долбанула меня коленом в пах. От неожиданности, я резко выдохнул, охнул и согнулся пополам. Вытаращился, зажмурился. Заревел.

А орчиха, грубо отпихнув меня, подскочила на ноги, и вдруг коснувшись своих мокрых волос головы, резко