Вернуться 3 (СИ) - Кириллов Альберт Кириллов Альберт

Жрать в три горла одним — совесть не позволяла, так что продукты и вода были переброшены бортом из Москвы с запасом, чтобы однозначно хватило коллегам. Так ещё кое-что и солдатикам из охранной роты перепало. Правда тем, кто непосредственно охранял следственные группы.

— Откуда всё это? — спросил Михайлов, когда Герман попросил у него «УРАЛ» для поездки в Моздок, а потом разрешение разместить доставленный из Осетии груз на складе «общежития». Даже соизволил выйти на улицу, чтобы посмотреть, как бойцы таскают коробки из грузовика в здание.

— Коммерсант у меня знакомый есть, — спокойно ответил ему Герман, сверяя количество привезённых коробок с прилагаемым списком, а то голодные солдатики обязательно чего-нибудь умыкнут, если не следить.

— Хорошие у тебя знакомые! — хмыкнул Михайлов, когда на ужине на столах в офицерской столовой появились тарелки со свежими овощами, сыром, молочной продукцией и бутилированной водой. Ну и кое-какие сладости, вприкуску к чаю.

— Других не держим!

Началась с одной стороны обычная, но со своим специфическим «вкусом» работа в Гудермесе. Изначально было достаточно тяжело… морально тяжело, в особенности смотреть на окружающую разруху и нищету.

Власти свободной Ичкерии, громко и на весь мир кричали о независимости и свободе для чеченского народа, только о своих же обычных гражданах они не думали, да и не собирались.

Всеобщая нищета и полностью разрушенная инфраструктура!

Да и бросаемые на «федералов» взгляды местных мирных жителей исподлобья, а в особенности в спину, не вызывали общей радости у «федералов».

Практически каждый день, за редким исключением, следственная группа Германа выезжала на различные происшествия в городе. Фактически занимаясь всем! И часто не по основному его профилю — следователя прокуратуры, а подменяя и милицейское следствие. Хотя это было совершенно не его сфера работы.

Да, следователей милиции было больше, чем следователей прокуратуры, но и мелких преступлений — краж, грабежей и т. д. было гораздо больше, чем они могли обработать. Да и в текущих условиях часто было совсем непонятно, кому из следователей ехать на место происшествие: милицейскому или «прокурорскому».

Поэтому часто приходилось сталкиваться с тем что, приехав на место происшествия, становилось понятно, что это подследственность следователей милиции, а не прокуратуры.

Пару раз попав в подобные ситуации Герман высказал Самойлову всё что думал по этому поводу:

— Герман, блин. У нас тут война! Людей — мало. Менять одну следственно-оперативную группу на другую из-за выяснения чья подследственность, и кто будет работать на месте — бессмысленно и опасно! Ты понимаешь?

Можно было из себя начать строить «целку-невидимку», но какой в этом смысл… Всем следователям прокуратуры приходилось заниматься подобным.

Хотя город был полностью взят под контроль федеральных войск, изредка днём, а по ночам в нём почти постоянно стреляли. Большей частью в праздно шатающихся военных, меньшей частью в ещё оставшихся мирных жителей.

И хотя у жителей практически не было имущества, т. к. за время войн местные потеряли практически всё, но даже во время разрухи можно отобрать еду или воду…

Рассказы коллег, ездивших в той «прошлой» жизни, а теперь реальное видение ситуации Германом показывало, что вся эта их следственная работа в разрушенной боевыми действиями Республике напоминало больше всего какую-то профанацию.

Если «злодея» или «злодеев» не ловили прямо на месте преступления, то какие-то шансы найти преступников — стремились к абсолютному нулю. Для «оперов» почти нет агентуры, кто и где живёт — чёрт поймешь. Документы у многих людей отсутствовали в принципе.

Можно сделать вывод, что до установления хотя бы какого-то подобия мирной жизни на этой территории, работа правоохранительной системы — бессмысленна. Поторопились большие начальники, хотя… С чего-то всё равно надо было начинать.

Так что больше частью вся работа заключалась в фиксации преступлений, а при редких задержаниях преступников «работали» очень жёстко, если не сказать — жестоко.

Правозащитников в окрестностях что-то не наблюдалось!

Так что людей с оружием, а тем более пытающихся отстреливаться, просто уничтожали на месте, не заморачиваясь с какими-то там правами человека.

Совсем незаметно и как-то даже внезапно наступило 23 февраля, объявленное Самойловым рабочим днём, но в ослабленном варианте несения службы. С разрешением вечером посидеть по-тихому в офицерской столовой, но без перегибов. Люди должны отдыхать, хотя бы изредка, чтобы не перегорели и не начали чудить.

Алекс помнил о партнере и друге, так что без каких-либо понуканий и просьб подбросил через Москву продуктов и немного выпивки, помня, что Герман не очень это любит.

Так что вечером в офицерской столовой все присутствующие отметили праздник за неплохо накрытыми столами с «вкусняшками» и алкоголем в умеренных количествах.

Всё прошло достаточно спокойно, не считая парочки дебилов: одного «прокурорского» и милицейского следователей, которые умудрились нажраться. То ли имеющийся на столах алкоголь в голову ударил, то ли добавили из своих запасов. Но попытались устроить драку в столовой, вспомнив какие-то обиды друг на друга.

Если бы оба идиота чуть не упали на стол, где как раз спокойно сидели Герман сотоварищами, то он бы не полез разнимать их. Для этого солдаты из охранной роты имелись.

Показав хреновое владение кулачным боем, два пьяных схватились в борцовской схватке, пытаясь повалить своего оппонента, из-за чего их понесло на стол к «пермякам».

— Да я тебя… Ох… — резко заткнулся один из борцов-алкашей.

— А я, тебе… А-а-а… — заткнулся и второй, попытавшийся воспользоваться тем, что его противник отвлекся.

Один получил кулаком в печень сзади, второму прилетело кулаком в «солнечное сплетение», так что на какое-то время драчуны вышли из строя.

— Вы, уроды! — держа обоих алкашей за шкварники и приподняв их над полом так, что те стояли на цыпочках, выговаривал Герман. — Я вам сейчас руки переломаю, чтобы вы тут хулиганства не нарушали. Мы тут каждый день под богом ходим, а вы ещё корриду тут решили устроить.

— Отставить! — приказал срочно вызванный в столовую Самойлов, посидевший на празднике минут сорок, а потом ушедший в свой кабинет. Считавший не совсем правильным — бухать с подчинёнными из-за субординации.

За его спиной стояли четверо особо здоровых солдат из охранной роты: — Этих в КПЗ, запереть до утра, — приказал он бойцам, ткнув в двоих «задержанных», а солдаты с удовольствием подхватили обоих дебоширов с двух сторон и утащили вниз.

— Если ещё кто-то подобное устроит, то будет иметь дело со мной! Вылетит отсюда быстрее собственного визга. С соответствующей характеристикой на ваше место работы, — начальник грозно обвел взглядом притихших сотрудников, а потом ушел.

Получить возможность вылететь по возвращению домой больше желающих не нашлось, так что остальной вечер продолжился в тихом режиме.

В свободное время — выходные дни или, когда их группа ожидала выезда, то Глотов или Роман, а когда и вместе, носились по городу, устанавливая необходимые связи и находя нужных людей. Глотов часто забегал в комендатуру, общаясь с военными, а изредка с представителями военной контрразведки в комендатуре.

— Наши пленные в руках боевиков и местного населения имеются в достаточно большой количестве, — докладывал Глотов вечером Герману в его комнате, в очередной раз вернувшись из своего набега. — Кто-то сидит в зинданах и ожидает, когда его выкупят. Кто-то просто в качестве бесплатной рабочей скотины используется в разных аулах.

— И чего наше военное руководство по этому поводу думает?

— Если информации можно доверять, то «фээсбэшники» и «контрики» выезжают, проверяют, — как-то не очень уверенно сказал Глотов. — Кого-то даже освобождают, с переменным успехом правда, — недовольно дернулось его лицо: — Но изредка пленных освобождают…