Страхослов - Джоанн Харрис

Бо́льшую часть времени Минни скучала в мрачных соборах и слабо освещенных галереях, слушая лекции о религии, истории и эстетике, которые читал ее отец, но однажды, взглянув на картину, изображавшую какой-то религиозный сюжет, она ощутила, как по коже пробежали мурашки от смеси страха и восторга – она узнала то самое существо, что обитало в лесу возле дома: скрытное существо, зловеще таящееся в траве, которое никто, кроме нее, не видел.

– Что это, папа?

– Это работа…

– Нет, я имею в виду это животное, вот здесь.

– Это некий демон.

– Какой? Где они живут? В Новом Свете они тоже водятся?

– Нет, нет, милая, ты не поняла. – Роберт снисходительно улыбнулся. – Демоны не реальны. Это просто воображаемое существо, как его представляет художник.

– Но я… – Минни одернула себя. – Оно выглядит вполне настоящим. Как эта сова. – Девочка прочла название картины на медной табличке. – Святой Антоний – он был реален. О нем пишут в Библии. И о демонах тоже. Разве Библия – это не слово Божье, разве она не правдива во всем?

Минни осознанно провоцировала отца, зная, как он отреагирует. Изучение Библии было его страстью, и никогда Роберт не был так счастлив, как имея возможность обретать знания, спорить, дискутировать и, более всего, объяснять что-либо кому-то, кто не обладает его интеллектом.

– Ну что ты, Минни, ты уже достаточно взрослая, чтобы понимать, что есть разные виды правды, разные подходы к ней. Сюжеты из Библии не обязательно следует воспринимать буквально. Их следует рассматривать в контексте. Конечно же, ты уже знаешь, что такое символизм, и метафора, и…

И так далее, и так далее. Минни любила отца, но даже в возрасте десяти лет она видела изъян в его аргументации. Хотя он и говорил о том, что есть разные способы подачи истины, было совершенно очевидно: он полагал, что его способ наиболее правилен – что его версия истины наиболее истинна. Поэтому она не спорила с отцом, хотя он вовсе не убедил ее. Девочка продолжала верить собственным глазам, получив подтверждение виденному на картине древнего художника, который замечал то, что ее отец – чьи глаза, возможно, были более привычны к книжным страницам – видеть не мог.

И дюжину лет спустя, когда он столкнулся лицом к лицу с настоящим демоном, шок оказался слишком велик для него. Минни не могла понять, почему он отказывался принять то, что видел собственными глазами. Если он сомневался в ясности собственного рассудка, она могла подтвердить, что это не была галлюцинация. Она тоже видела это существо! Почему папа не слушал ее? Почему тварь оказала столь губительный эффект на него, но не на нее? Почему он позволил твари полностью подавить свою волю?

Когда Минни принималась за расспросы, он повторял одну и ту же тоскливую литанию: о том, как он несчастен, как все безнадежно, какими бесплодными представлялись его изменившемуся уму все попытки что-либо сделать. Он встретился лицом к лицу с порождением чистого зла, и, хотя ему удалось выжить, от человека, которым Роберт некогда был, осталась лишь оболочка.

Ни одно из домашних средств, которые, будто бальзам, предлагала мистеру Лоури его жена, не способствовало подъему его душевных сил: ни чай, ни тонизирующие напитки, ни музыка, ни визиты дорогих друзей. Он не мог больше молиться, не мог выносить вида книг, что раньше ободряли и вдохновляли его. Ранее он провел около часа, общаясь за закрытыми дверьми со священником, – Минни знала, что решение мачехи пригласить его было ошибкой. Церковник не был начитан и не обладал большим умом. Мятущейся душе он мог предложить лишь обычные банальности, а Лоури более чем поднаторел в Священном Писании и куда лучше владел искусством аргументации. Его логические выкладки могли быть сокрушительными для оппонента. Минни видела лицо священника после того, как он по завершении разговора вышел из кабинета отца, и была, наверное, единственным прихожанином, который не удивился, узнав, что воскресную службу проводит другой священник, потому что преподобный мистер Бейлз заболел и отправился на отдых.

Подобная же терапия была предписана мистеру Лоури их семейным врачом, который решил, что нервное напряжение вызвано тем, что он слишком много думает. Смена обстановки, отпуск, умеренные физические нагрузки, здоровая еда и никаких книг – таковы были его предписания.

Вся семья собралась и поехала отдыхать, сперва на курорт в Адирондакские горы, а затем на побережье. Но никакие физические нагрузки, никакой свежий воздух не оказывал влияния на состояние рассудка мистера Лоури, и едва вступила в свои права зима, семейство перебралось в гостиницу на Манхэттене, где можно было надеяться на целительный эффект искусства, театра, концертов и приятной компании, а кроме того – проконсультироваться со специалистами.

Прорыв случился в приемной специалиста по нервным заболеваниям – это произошло благодаря тому, что Минни заговорила с леди, которая ждала своего мужа.

Леди звали миссис Добсон, ее семья жила в Покипси, и у них с семейством Лоури нашлись общие знакомые. Вдохновленная этим фактом, леди в порыве материнской заботы решила дать совет мистеру Лоури, который, как всегда, был угрюм и молчалив.

– Мистер Лоури, – сказала она. – Я не хотела бы усугублять ваше состояние и надеюсь, что вы не сочтете за грубость, если я спрошу, но о вашем заболевании ходят разного рода слухи и спекуляции, и хотя я могу ошибаться, тем не менее полагаю, что способна указать вам на корень проблемы. Если не возражаете, не могли бы вы рассказать мне своими словами, что произошло?

Мистер Лоури никогда не терял интереса к этой истории. Всякий раз, когда он ее рассказывал, Минни тревожилась при каждом ее изменении, появлении новых деталей и акцентов, использовании новых слов. Но в этот раз она заметила куда более значительное изменение.

– Казалось, некое ужасающее демоническое создание проникло в комнату и притаилось в углу, испуская зловещие смертельные лучи…

Казалось… Почему ее отец, всегда точный в выражениях, использовал это слово? Минни знала, и он сам не раз поправлял ее, что «казалось» – это риторический оборот, используемый только тогда, когда что-то требует опровержения, как, например: «Казалось, они обречены на вечные скитания по морю, но тут впередсмотрящий заметил землю».

Но в их зловещем посетителе не было ничего кажущегося.

Она была вынуждена прервать отца.

– Отец, дорогой мой, прости меня, но почему ты говоришь «казалось»? В твоем кабинете находилось зловещее создание – твои глаза не подводили тебя. Это на самом деле произошло, и ты до сих пор страдаешь от последствий его появления.