Гибель империи. Тайные страницы большой геополитики (1830–1918) - Юрий Победоносцев

Естественно, что, направляя в Петербург ультиматум, с требованием в течение 12 часов прекратить мобилизацию русской армии, Вильгельм прекрасно понимал, что остановить в такой срок уже начатую мобилизацию было невозможно даже по чисто техническим причинам. Но, как видно из вышеприведенной телеграммы кайзера к австрийскому императору, Берлин уже принял решение развязать войну против России и Франции, и поэтому вовсе не был заинтересован в проявлении миролюбия со стороны Петербурга.

Что в этой ситуации мог сделать Николай II? Проще всего сказать, что он должен был отбросить бредни об общеславянском единении и, отказавшись от военной поддержки Сербии, отдать ее на растерзание Австро-Венгрии. Вероятно, это позволило бы ему отсрочить надвигающуюся на Россию катастрофу. Только не было никакой гарантии в том, что, значительно усилив свои военно-политические позиции на Балканах, Берлин вскоре не найдет нового повода для развязывания большой европейской войны.

Так была ли у России альтернатива в 1914 г.? Предположим, Николай II отказался объявлять мобилизацию русской армии, тем самым не дав Германии повода для объявления России войны. Естественно, после этого Сербия была бы раздавлена австрийской военной машиной, а ее территория поделена между Австрией и Болгарией. В лучшем случае сербам был бы оставлен остаток принадлежавшей им до войны территории, управлять которым было бы поставлено марионеточное, полностью подотчетное Вене правительство.

Всему миру была бы продемонстрирована сила Германии и слабость России, что в свою очередь привело бы к окончательному переходу части колебавшихся потенциальных союзников Антанты в немецкий лагерь. (Прежде всего, это коснулось бы Румынии и Италии.) Не говоря уже о том, что Берлин утвердился бы в Турции, окончательно еще до начала войны полностью взяв под свой контроль черноморские проливы.

К этому времени вся политика правительства Вильгельма II была направлена на достижение Вторым рейхом гегемонии на континенте. А так называемые экстремистские призывы пангерманистов на самом деле отражали истинные цели немецкого правительства и были направлены на психологическую подготовку населения империи к предстоящей войне, поскольку достичь европейской гегемонии мирными средствами Германия не могла. Поэтому в сложившейся ситуации с большой вероятностью можно было ожидать, что, разделавшись с Сербией, Берлин вновь прибег бы к очередной политической провокации, использовав ее в качестве повода для объявления войны. Причем сделано это было бы в более неблагоприятных для Антанты условиях.

Царь всячески стремился избежать войны, понимая, что чрезвычайно усилившаяся Германия представляет потенциальную угрозу для существования Российской империи. Именно поэтому Николай II прилагал значительные усилия, чтобы восстановить боеспособность русской армии, сильно ослабленную в результате русско-японской войны, и даже пошел на заключение политического договора со своим извечным геополитическим противником — Великобританией.

Так что Петербург просто следовал принципу: хочешь мира, готовься к войне, и для царя было очевидно, что только сила могла заставить кузена Вили отказаться от его агрессивных намерений. Однако при этом Россия еще была совершенно не готова к войне. Об этом свидетельствует, например, тот факт, что на 6,5 млн чел., мобилизованных к концу 1914 г., на армейских складах было запасено всего 4,6 млн винтовок, а российская промышленность могла выпускать не более 27 тыс. винтовок в месяц.

В результате в Генштабе всерьез обсуждался даже вопрос о вооружении русских солдат топорами, насаженными на длинные рукоятки. Кроме того, уже к концу 1914 г. был израсходован практически весь стратегический запас снарядов и возник острый дефицит патронов. Именно этот недостаток снарядов и привел к неоправданно большим потерям, крупному поражению русских армий и их отступлению из Польши, Литвы и части Прибалтики в 1915 г.

Положение России усугублялось еще и тем, что немцы уже в 1913 г. закрепились на черноморских проливах, и тем самым с самого начала войны блокировали поставки вооружения и снарядов союзниками через Черное и Средиземное моря. Невозможны были такие поставки и через Балтику, где целиком и полностью господствовал германский флот. Поскольку железной дороги на Мурманск еще не существовало, то, не считая длинного пути через Владивосток с его незначительной пропускной способностью, связь с Англией и Францией могла поддерживаться лишь через Архангельск. Однако даже она прерывалась на долгие зимние месяцы в связи с замерзанием Белого моря.

А о том, что в 1914 г. Россия не желала войны и не была к ней готова, было прекрасно известно и в Берлине. Это, например, отлично видно из письма немецкого статс-секретаря по иностранным делам Г. фон Ягова от 9 июля, адресованного немецкому послу в Лондоне князю Лихновскому:

«В основном Россия сейчас к войне не готова. Франция и Англия также не захотят сейчас войны. Через несколько лет, по всем компетентным предположениям, Россия уже будет боеспособна. Тогда она задавит нас количеством своих солдат; ее Балтийский флот и стратегические железные дороги уже будут построены. Наша же группа между тем, все более слабеет…

В России это хорошо знают и поэтому, безусловно, хотят еще на несколько лет покоя. Я охотно верю вашему кузену Бенкендорфу, что Россия сейчас не хочет войны с нами».

Однако зная, что Россия не готова и не стремится к войне и, следовательно, начатая там мобилизация прежде всего являлась отчаянным жестом, целью которого была последняя попытка Петербурга остановить австрийскую агрессию против Сербии, тем не менее Вильгельм совершенно осознано отвергает все призывы к мирным переговорам и объявляет войну сначала России, а затем Франции и Бельгии.

Именно этот намеренный характер развязывания большой европейской бойни однозначно доказывает наличие у Берлина целей, которые кайзер и его правительство стремились достичь с помощью военной победы над своими соседями, и прежде всего над Россией. Эти цели были провозглашены в официальных документах Второго рейха и с удивительным упорством претворялись в жизнь военным и политическим руководством Германии на протяжении всей войны и абсолютно логично вылились в ультиматум Брестского мира.

Главной целью развязанной Вильгельмом войны являлось достижение Германией гегемонии на европейском континенте, а для этого ему было необходимо добиться резкого ослабления России путем отторжения от нее Польши, Литвы, Прибалтики, Украины и Белоруссии, аннексии и германизации части этих территорий.

Интересен тот факт, что, по крайней мере, часть русских националистов и консерваторов, понимая всю ненужность и опасность войны с Германией, выступала против продолжения участия России в Антанте. Так, например, один из лидеров союза имени Михаила Архангела Ю. С. Карцов в начале 1912 г. заявил:

«Государственные интересы России требуют союза не с Англией, а с Германией, ибо война России с Германией повела бы к печальным результатам не только Россию, — но даже и всю континентальную Европу, и мало того, чрезмерно усилила бы господство Англии».

В наиболее обоснованном и последовательном виде эта позиция была сформулирована в меморандуме члена Государственного Совета П. А. Дурново, представленном в феврале 1914 г. Николаю II. Меморандум Дурново представляет уникальный документ, целый ряд положений которого предвосхитил реальное развитие событий. Действительно, ведь даже в случае если бы наша страна попала в число победителей, то, как совершенно справедливо предупреждал Дурново, для достижения этой цели она понесла бы крупнейшие потери в людях и технике, оказалась бы отброшенной в своем развитии на десятилетия назад, и кроме того, угодила бы в должники своим же союзникам, практически ничего не получив взамен.

Однако, несмотря на то, что Дурново был абсолютно прав, как в этом, так и во многих других положениях своего меморандума, тем не менее трудно согласиться с его основным тезисом:

«Жизненные интересы России и Германии нигде не сталкиваются и дают полное основание для мирного сожительства этих двух государств. Будущее Германии на морях, то есть там, где у России, по существу наиболее континентальной из всех великих держав, нет никаких интересов…

И вот по мере умножения германских колоний и тесно связанного с тем развития германской промышленности и морской торговли немецкая колонистская волна идет на убыль, и недалек тот день, когда Drang nach Osten отойдет в область исторических воспоминаний. Во всяком случае, немецкая колонизация, несомненно, противоречащая нашим государственным интересам, должна быть прекращена, и в этом дружественные отношения с Германией нам не помеха».

В том-то и беда, что в Берлине на тот момент времени победила линия канцлера Бетман-Гольвега, и свое будущее Германия видела, прежде всего, в континентальной экспансии и создании германской империи Серединной Европы, а это и был тот самый Drang nach Osten, который Дурново ошибочно счел отходящим в область исторических воспоминаний.