«Если», 1994 № 11-12 - Роберт Блох

— Что у вас тут за ор? — прорезал общий гомон уже знакомый Ретифу баритон. Высокий громиль, обвязанный красным кушаком, проталкивался сквозь толпу, расступавшуюся перед ним с недовольным ропотом. Когда взгляд его наконец уперся в Ретифа, он резко остановился.

— Сдается мне, сударик, — начал он, — что я тебя уже где-то видел.

— Да, приходилось встречаться, — признал Ретиф.

— Хотя вообще-то все вы, земляне, для меня на одно лицо… — Дир Багрец неуверенно поскреб пальцем челюсть. — Вроде бы на Кондитерской улице дело было…

— Совершенно верно.

— A-а! Вспомнил! — Дир Багрец хлопнул Ретифа по плечу. — Мы же с тобой пили вместе! Ну, братва, — обратился он к разбойникам, — и вмазал же мне этот землянин, что твой топтун лягнул, хотя убейте меня, не припомню, в чем у нас там дело было. Как, говоришь, тебя прозывают, сударик?

— Ретиф. Рад, что у тебя такая хорошая память, Дир Багрец, тем более, что твои соотечественники как раз обсуждали, каким способом лучше всего избавить меня от всех моих горестей.

— Да что ты? — Дир Багрец угрожающе поглядел вокруг, взявшись за рукоятку ятагана. — Никто не смеет убивать моих собутыльников, кроме меня самого, зарубите это себе на носу!

И он вновь повернулся к Ретифу.

— Слушай, а ты не мог бы еще разок угостить меня тем же самым?

— Я свое угощение берегу для особых случаев, — ответил Ретиф.

— Да какой же тебе еще случай? Как-никак, а я отогнал от тебя, хоть и ненадолго, этих свистунов, — ведь они бы тебя на куски разорвали.

— Мы это отпразднуем несколько позже, — уклонился Ретиф. — А сейчас я предпочел бы коротко переговорить с Его Неистовством.

— Если я использую мое влияние, чтобы свести тебя с ним, ты мне потом еще чего-нибудь покажешь?

— Если дела пойдут обычным порядком, — ответил Ретиф, — ты, я думаю, можешь на это твердо надеяться.

— Ну, тогда пойдем, Дир Тиф. Посмотрим, что я смогу для тебя сделать.

Развалясь в гамаке под многоцветным балдахином, Гордун Неучтивый безразлично взирал на Ретифа, пока Дир Багрец объяснял, кто это такой. Гордун представлял собой огромного, значительно превосходящего ростом среднего своего соплеменника громиля, с тучных телес которого пышными складками спадало расшитое стеклярусом одеяние. Слушая, он выбирал большие зеленые ягоды из стоявшей у него под локтем серебряной чаши, осыпал их, потрясая золотой солон-кой, экзотическими солями и отправлял себе в рот.

— И что же? — наконец буркнул он, сплюнув семечки. — Чего ради ты прерываешь мои медитации подобными пустяками? Избавься от этого создания любым способом, какой тебе больше по вкусу, Багрец, но сохрани его голову. Я насажу ее на пику и отправлю вождю землян, завернув в красивую бумажку, разумеется.

Дир Багрец почесал у себя под ребрами и кивнул.

— Выходит, не сварили вы с ним каши, Ретиф, — с оттенком слабого сожаления заключил он. — Ну, пошли…

— Не хотелось бы портить вам удовольствие, Ваше Неистовство, — обратился Ретиф, — но Посол Гвоздуодер разрешает отрывать своим подчиненным головы только по вторникам, на утреннем совещании.

— На совещании? — громко удивился Гордун. — Это что же, вроде как пикник с подачей цельного зверя на вертеле?

— Очень на то похоже, — согласился Ретиф. — Время от времени там спускают шкуру с одного из дипломатов, а затем поджаривают на медленном огне.

— Хм, — Гордун ненадолго задумался. — Может, и мне стоит завести такой обычай. Как-то обидно отставать от новейших веяний, возникающих в правительственных кругах.

— Именно в этой связи, — произнес Ретиф, протягивая жесткий коричневатый пакет, содержащий приглашение на прием, — Его Превосходительство Чрезвычайный Посол и Полномочный Министр Земли просил меня передать вам наилучшие пожелания и вручить вот это приглашение.

— Да? А что это такое? — Гордун с. опаской пощупал документ.

— Посол Гвоздуодер просит оказать ему честь и прибыть на церемониальный прием по случаю выборов.

— Церемониальный прием? — Гордун нервно заерзал, отчего гамак принялся раскачиваться, угрожая вывалить его наземь. — И что же у вас там за церемонии?

— Просто скромные полуофициальные встречи родственных душ, позволяющие всем пощеголять нарядами и лично обменяться завуалированными оскорблениями.

— Ха! Это у вас турниры такие? Нет, мне подавай хорошую рукопашную, чтобы кишки наружу, тогда я хоть каждый день готов со всем моим удовольствием!

— А это уже потом, — пояснил Ретиф, — это называется «не зайдете ли после приема ко мне домой пропустить по рюмочке?»

— Звучит угрожающе, — пробормотал Гордун. — Может, вы, земляне, куда свирепей, нежели я полагал?

— Вот еще! — вмешался Дир Багрец. — Да я сам нынче утром раскидал с полдюжины этих тварей, когда они не захотели пустить меня в деревенскую лавку за грогом.

— Правда? — зевнул Гордун. — Жаль. А я уж было решил, что подвернулось нечто занятное.

Он отодрал уголок тисненного золотом приглашения и поковырял им в зубах, извлекая застрявшую между ними ягодную кожицу.

— Вот что, Багрец, валил бы ты лучше отсюда, если, конечно, не претендуешь на главную роль в первом моем совещании.

— Пошли, землянин, — пророкотал обладатель красного кушака, протягивая руку к Ретифу. — Я как раз припомнил ту часть вчерашней гулянки, которую было запамятовал.

— Похоже, — сказал Ретиф, — настало время для той затрещины, которую я тебе обещал.

И, подступив к Дир Багрецу, он, словно сваю вколачивая, вбил оба кулака под ребра гиганта, добавив затем, для верности, правой в челюсть, пока Багрец, сложившись пополам, оседал на землю.

— Эй, эй! — взревел Гордун. — Так-то ты платишь за мое гостеприимство? — Он уставился на своего лежащего без признаков жизни приспешника. — Вставай, Дир Багрец, не отлынивай, отомсти за мою поруганную честь!

Дир Багрец застонал, дернул ногой, всхрапнул и снова замер.

— Прошу прощения, Ваше Неистовство, — сказал Ретиф, извлекая из-под рубашки гроачианскую пистоль. — Я никогда не был силен в тонкостях дипломатического протокола. И поскольку я, судя по всему, совершил faux pas[8], самое правильное для меня — немедленно удалиться. Не подскажете, в какую сторону лучше пойти, чтобы не стать виновником преждевременной смерти кого-либо из бдительных часовых Вашего Неистовства?

— Остановись, чужестранец! Уж не собираешься ли ты отправиться бродить по свету, распространяя слухи об этом постыдном происшествии, что подорвет мой авторитет в глазах избирателей?