Вор в роли Богарта - Лоуренс Блок

— Тогда почему Хоберман написал его имя? — спросил Рэй.

— Он и не писал, — ответил я. — Ничего он вообще не писал, ни единой буковки! Однако это предсмертное послание существует, как бы оно ни произносилось — «Кэпхоб», «Кэфоб» или «Сарнов», и Хоберман действительно умер, и именно его кровью были написаны эти буквы, и его пальцем, который был весь в крови. Не уверен, что Хоберман так уж хорошо помнил кириллицу спустя долгие годы после возвращения из Анатрурии. Но совершенно очевидно, что алфавит не стал для него родным, и вряд ли Кэппи машинально обратился к кириллице, спеша, пока жив, сообщить имя своего убийцы.

— Но кто же тогда оставил это послание? — спросила Кэролайн. — Случайно не этот, как его, сурок, что ли?

— Вудчак? Нет, конечно, не он. Убийца, оставивший это послание, преследовал весьма хитрую цель. И кириллицу, возможно, выбрал именно потому, что мало знал о своей жертве, кроме, пожалуй, того факта, что Хоберман имел некоторое отношение к событиям на Балканах. Он написал это слово потому, что хотел навести следствие на мысль о причастности к этому преступлению Царнова. И кстати, ошибся в написании вашей фамилии потому, что представления его о кириллице были самыми смутными. Итак, что мы знаем о нашем убийце? Он не анатруриец, он не встречался со своими жертвами давным-давно, со времен шоу «Чарли и Боб», он испытывал крайнюю антипатию к мистеру Царнову…

— Проще пареной репы, — заявил Рэй Киршман. — Кто ж еще, как не этот… Тигберт Ротариан? Тут только одно странно: если он занимается коврами, как это у него рука поднялась изгадить такой хороший дорогой ковер?

Расмолиан резко вскочил на ноги, лицо у него совсем побелело, а пятна румянца на щеках приобрели синевато-багровый оттенок. И он принялся отрицать все подряд: и к торговле коврами он не имеет ни малейшего отношения, и никого он не убивал, и зовут его совсем не так, как сказал Рэй.

— Да какая разница! — миролюбиво заметил Рэй. — Уж я-то позабочусь о том, чтобы это имя записали правильно, когда мы доставим этого деятеля в участок. Есть у меня чувство, что ты тут, Берни, не промазал. А ты, Тигран, можешь хранить молчание, я же в самом начале предупреждал, забыл, что ли?

Губы Расмолиана шевелились, но не произносили ни звука. Я подумал, что сейчас он полезет за пистолетом, но руки его продолжали оставаться на виду, сжатые в маленькие побелевшие кулачки. Он снова стал похож на ребенка — казалось, того и гляди расплачется или топнет ножкой.

В лавке настала мертвая тишина. Все так и застыли в ожидании. Затем вдруг Кэролайн сказала:

— Ради Бога, Тигги, скажите всем им, что это вышло случайно.

Господи, подумал я, ну что заставило ее вылезти с этим безмозглым, совершенно идиотским советом?..

— Это вышло случайно, — сказал Тиглат Расмолиан.

Глава 23

Это было не что иное, как несчастный случай, принялся объяснять он. Он вовсе не собирался причинять вреда кому бы то ни было. Он не убийца…

Да, следовало признать, вооружен он был. В тот вечер он вышел из дома, прихватив с собой пистолет, а также кинжал, хотя вовсе не имел намерения пускать в ход хотя бы один из этих видов оружия. Но ведь мы с вами находимся в Нью-Йорке, а не в каком-нибудь там Багдаде или Каире, Стамбуле или Касабланке. Нью-Йорк — опасный город, и о том, чтоб выходить на улицу без оружия, даже думать нечего. Тем более это относится к людям небольшого роста и хрупкого телосложения. Лично он — мужчина небольшого роста, хоть и не карлик, каковым имел наглость обозвать его один чудовищно тучный тип. А потому чувствует себя куда в большей безопасности, имея при себе что-либо, уравновешивающее его физически невыгодное положение.

И да, это правда, ему действительно звонил мистер Уикс, с которым он на протяжении многих лет вел кое-какие дела. По просьбе мистера Уикса он подъехал к «Боккаччо» и припарковался на противоположной стороне улицы. И когда Хоберман вышел из «Боккаччо» и поймал такси, он, Расмолиан, последовал за ним и вскоре оказался на месте преступления. То есть тогда он еще не знал, что это будет место преступления. Просто вошел следом за Хоберманом в дом Кэндлмаса — успел проскользнуть в дверь, прежде чем она захлопнулась, — затем поднялся наверх, на четвертый этаж. Но, по всей очевидности, действия его не остались незамеченными; он стоял в коридоре, у двери в квартиру, пытаясь подслушать, что там происходит и обдумывая свой следующий шаг, как вдруг дверь эта неожиданно распахнулась и выскочивший оттуда Хоберман схватил его за руку и втащил внутрь.

Он даже не успел до конца осмыслить происходящего. Прореагировал не задумываясь, на автомате — в какую-то долю секунды кинжал оказался у него в руке, а в следующую долю секунды — в теле Хобермана. Он понятия не имел, кто этот убитый им человек, не был знаком ему и второй — худощавый седовласый мужчина в костюме и клетчатом жилете. Он понятия не имел, за чем именно охотились эти двое. Единственное, что он знал в тот момент, так это только то, что он убил человека. Чисто рефлекторно, разумеется, и исключительно в целях самообороны, но человек тем не менее был мертв, и ему, Тиглату Расмолиану, грозили нешуточные неприятности.

Седовласый господин, видимо, тот самый, кого здесь называли Вудчаком, не отличался быстротой реакции. Просто стоял в полном шоке и ужасе, взирая на тело на ковре, и не успел опомниться, как Расмолиан направил на него пистолет. Угрожая оружием, он заставил хозяина квартиры поднять руки и прислониться к стене, а сам тем временем принялся шарить по карманам убитого и нашел там бумажник. И сунул его себе в карман, с тем чтобы ознакомиться с содержимым позже.

И вот, когда он, Расмолиан, стоял на коленях над телом несчастного, да, что-то такое на него нашло, что-то накатило… Приступ ненависти, волна удушливой злобы к своему старому недругу. И он схватил покойника за руку, обмакнул его палец в кровь и вывел имя своего врага на первом попавшемся предмете — на атташе-кейсе. Пусть даже эта надпись кириллицей была несовершенна, он, Расмолиан, был весьма близок к правильному варианту. По крайней мере, тот же самый варварский алфавит.

И тут настало самое сложное. Ему предстояло провести Кэндлмаса вниз по лестнице и далее — к тому месту, где он припарковал машину, держа его под прицелом пистолета, спрятанного в кармане пальто. Он был готов в случае необходимости стрелять в него даже через пальто, причем это было очень хорошее, дорогое пальто, то самое, что сегодня на нем. Было уже поздно, и улицы почти опустели; и вот он, выждав удобный момент, заставил Кэндлмаса залезть в багажник. Потом запер его на ключ, сел за руль и отъехал.

И да, разумеется, он достаточно хорошо изучил улицы Нижнего Ист-Сайда и знал, что там вполне можно отыскать какой-нибудь пустующий дом, где никто не потревожит ни его, ни пленника. Он задавал Кэндлмасу множество вопросов и на некоторые из них получил ответы, но суть всей этой истории так и осталось ему неясна. Он узнал, что Кэндлмас нанял некоего владельца книжной лавки, который должен был украсть для него какие-то очень ценные документы, хранившиеся в квартире, в том самом здании, из которого вышел Хоберман. В конце концов ему удалось выбить из Кэндлмаса мое имя и название книжной лавки. Он также узнал, что все это каким-то образом связано с Анатрурией, но ничего больше выудить не удалось. Он бы наверняка узнал больше, если б не помешал еще один несчастный случай. Кэндлмас решил обмануть его — притворился, что охотно идет на сотрудничество, убаюкал его сладкими речами, отвлек внимание, а затем попытался удрать. И тут снова сработал безотказный рефлекс, и чисто автоматически он, Расмолиан, выстрелил в бросившегося бежать Кэндлмаса. Одной пули оказалось достаточно, чтоб оборвать жизнь этого человека.

Так что оба эти убийства произошли по чистой случайности. Как же иначе назвать то, что произошло? Да, это трагедия, и он глубоко сожалеет о содеянном, тем более что по природе своей вообще противник всяческого насилия. И разумеется, разве может он нести ответственность за то, что произошло помимо его воли, когда сам он всеми силами старался предотвратить это несчастье?..

— Да-а, всякое, конечно, случается, — задумчиво протянул Рэй. — Ну, взять, к примеру, того парня, которого зарезали… Смотрел я на него и думал: надо же, какое ужасное несчастье. У парня четыре колотые раны на теле, вот ведь какой несчастный случай!

— Реакция у меня хорошая, — вставил Расмолиан.

— Не сомневаюсь. И Кэндлмас, бедолага, тоже: хотел удрать с этой самой Питт-стрит, а тут ему и пулю влепили. Правда, справедливости ради стоит заметить, что беглец из него никудышный. Поскольку возле уха следы пороховой гари, а это означает, что удрать он успел всего лишь на какой-то фут от пистолета, того самого, из которого его застрелили. Нет, ребятам такого сорта даже и помышлять о побеге нечего, обязательно нарвутся на неприятность…