Поцелуй, чтобы вспомнить - Тереза Медейрос

А потом он сделал и это.

У нее перехватило дыхание, когда его длинные узкие пальцы скользнули под ее влажные завитки. Ему даже не потребовалось просунуть колено между ее бедер, чтобы раскрыть их. Достаточно было искусного прикосновения кончика пальца к пульсирующей жемчужине, скрытой в соцветии этих завитков. Ее бедра разошлись в стороны, и Стерлинг перекатился на бок, прижав одно из них собой, чтобы она уже не смогла закрыться, даже если бы захотела.

Хотя закрываться она не желала совершенно определенно.

Пока ее нога была зажата его весом, его рука стала проделывать с ней разные дьявольские вещи, лаская, массируя и поглаживая, пока ее не затопило ослепляющее желание.

Большую часть жизни Стерлинг провел, получая удовольствие и не давая ничего взамен. Хоть он, конечно, и заработал репутацию искусного любовника, он всегда точно отмерял каждый поцелуй и был соразмерно нежен в зависимости от того, что мог получить за свои старания. Но с Лаурой ему было достаточно лежать рядом с ней в темноте и смотреть, как по тонким чертам ее лица проходят вспышки экстаза, распалять поцелуями кремовую кожу ее груди и глотать каждый вздох, который сходил с ее сочных губ.

— Пожалуйста, — выдохнула она прерывающимся шепотом, даже не зная точно, о чем именно просит. — О, пожалуйста …

Но Стерлинг знал. И единственное, чего хотел, это выполнить ее просьбу.

Он потянулся вниз, желая освободиться от брюк, ставших убивающе тесными. Никогда раньше у него не было причин жалеть о размере собственного тела, но когда он скользнул между стройных бедер Лауры, то испытал момент настоящего беспокойства.

Приподнявшись на локтях, он обхватил ладонями ее лицо.

— Будет больно, — хрипловато произнес он, — но клянусь, я делаю это не для того, чтобы тебя наказать. И если ты этому не веришь, я остановлюсь прямо сейчас.

Она с минуту обдумывала его слова.

— Это будет больнее для тебя, чем для меня?

Он издал беспомощный смешок.

— Боюсь, что нет. Но обещаю, я сделаю все, что смогу, чтобы тебе было как можно легче.

Она медленно кивнула и облизнула пересохшие губы.

Лаура поверила его словам, но все равно для нее стало шоком, когда он погрузился в богатый нектар, вызванный в ее теле его искусными прикосновениями. Он был горячим, гладким и очень твердым, идеально дополняя ее податливую мягкость. Он скользил вверх и вниз между сбрызнутыми росой лепестками, и очень скоро она начала стонать и извиваться под его телом, балансируя на грани безумия.

Чтобы столкнуть ее с этой грани, потребовалась совсем малость. Лаура схватилась за Стерлинга, беспомощно кувыркаясь на дрожащей волне экстаза. Волны меньшего размера все еще прокатывались в глубине ее матки, когда он снова качнул бедрами, на этот раз глубоко войдя внутрь нее.

Лаура вцепилась ногтями в его гладкую спину, сдерживая крик.

— Мы только на полпути домой, дорогая. Прими меня, — попросил он, целуя дорожки слез на ее щеке. — Прими меня всего целиком.

Несмотря на боль, Лаура не могла сопротивляться такой ласковой просьбе. Обхватив ногами его талию, она спрятала лицо у него на шее и, выгнувшись, прижалась к нему. Стерлинг усиливал давление, пока каждый пульсирующий дюйм не оказался в глубине ее тела.

Память снова подвела Стерлинга. Сколько бы он ни старался, но так и не смог вспомнить лица ни одной женщины, с которой он когда-либо занимался любовью. Была только Лаура — под ним и с ним, омывающая его волнами своего нежного юного тела.

Он начал двигаться взад и вперед, медленными, глубокими, волнообразными толчками, словно собирался посвятить этому священному акту всю ночь. Он брал ее раз за разом, пока не перестал осознавать, что когда-то они не были единым целым, пока волны сладострастной дрожи не начали пронизывать ее с головы до пят, пока она не вжалась пятками ему в спину и не простонала "О, Никки" ему прямо в ухо.

Стерлинг остановился, наполовину войдя в нее. Глаза Лауры распахнулись.

Он посмотрел на нее сверху вниз, его сильное тело подрагивало от сдерживаемого напряжения.

— Я бы очень попросил никогда так меня не называть.

Она посмотрела на него, ее дыхание было частым и прерывистым.

— А как, ты считаешь, я должна тебя называть? Ваша светлость?

На какое-то мгновение Стерлинг испугался, что может улыбнуться.

— При данных обстоятельствах, думаю, "мой лорд" будет вполне достаточно.

Он с силой прижался к ее губам, пресекая все возможные возражения с ее стороны. Его бедра снова пришли в движение, устанавливая такой яростный ритм, что, казалось, он предназначен для того, чтобы они оба забыли свои имена.

Было уже слишком поздно, когда Лаура поняла, что была неправа. Она действительно могла закричать. И если бы Стерлинг не перехватил ее крик, прижавшись губами к ее рту, она мог бы разбудить не только весь дом, но и всю деревню. У нее вырвался гортанный стон, все тело напряглось и стало таким же твердым, что и та часть Стерлинга, что находилась внутри ее тела.

Все еще вздрагивая от стихающих волн дрожи, Лаура вцепилась в него, ее прерывистое дыхание превратилось во всхлипы.

— О, мой… — И с ее губ полились слова, которые она не успела остановить и которые эхом отдавались в ее сердце. — Мне так жаль! Я не должна была хитрить с тобой. Я должна была рассказать тебе правду с самого начала. Но я не просто хотела получить тебя. Я любила…

Он прижал пальцы к ее губам и покачал головой.

— Ни слова лжи, Лаура. Не здесь. Не сейчас.

Она хотела запротестовать, но что-то в его лице остановило ее. И вместо слов она погрузила руки в его волосы и притянула его губы обратно к своим, напоминая себе, что у нее будет достаточно времени, чтобы убедить его.

У них будет целая жизнь.

Резкий стук в дверь спальни Лауры следующим утром пробудил ее от глубокого сна. Она высунула голову из-под одеяла, изо всех сил пытаясь вспомнить, как получилось, что ее голова оказалась в изножье кровати, а ноги на подушке.

Когда же она, в конце концов, вспомнила, ей пришлось снова спрятаться под одеялом, чтобы приглушить озорное хихиканье. Если бы не слегка ноющее местечко между ногами и мускусный запах, пропитавший простыни, она могла бы подумать, что эта ночь была буйным эротическим сном, порожденным измученным воображением дочери приходского священника, пребывающей в одиночестве.

Стук повторился, и в нем уже явно чувствовалось нетерпение. Сердце Лауры сильно забилось от смешанного чувства ожидания и застенчивости. Должно быть, это Стерлинг с подносом, уставленным всевозможными вкусностями Куки, которые та приготовила на завтрак. В животе у нее громко заурчало, напоминая, что накануне она пропустила не только ужин, но и обед.