Супермодель и фанерный ящик. Шокирующие истории и причудливая экономика современного искусства - Дональд Томпсон

Также Стейнбергер приводит в пример Бальтюса (француза Бальтазара Клоссовски, 1908–2001), известного художника, чья лучшая картина (сравнимая с «Девочкой у окна» 1957 года, хранящейся в нью-йоркском музее Метрополитен) никогда не появлялась на аукционах, поэтому аукционы не могут повлиять на ее истинную стоимость. Коннери предлагает пример раннего «темного» Бэкона, который будет оценен выше, если продать его в частном порядке.

Кроме того, коллекционеры прибегают к частным продажам, если речь идет о художнике, вышедшем из моды. Взять хотя бы художника Франческо Клементе. В 1980-х годах Клементе был очень популярен, считался равным Джулиану Шнабелю или Киту Харингу. В какой-то момент в конце 1980-х годов целых три нью-йоркские галереи одновременно выставили у себя его работы. Потом Гагосян отказался от Клементе, и его стали реже замечать. В 2011 году его картина «Парабола» (Parabola), оцененная «Сотби» в 2010 году в 80 тысяч долларов, продалась за 31 тысячу. С тех пор большинство работ Клементе продавались частным образом.

Доминик Леви приводит иной пример. Консигнант хочет продать крупную работу, при этом еще два де Кунинга будут выставлены в ближайшем цикле вечерних аукционов. Может быть, имеет смысл предложить этого де Кунинга частным образом после аукциона, когда интерес к нему еще велик и известно, кто потерпел неудачу на торгах, чем еще больше разбавлять аукцион предложением конкурирующей работы.

Еще одна причина, почему некоторые предпочитают частное соглашение, это возможность в скором времени снова выставить вещь на продажу, если сразу продать ее не удается. Стоимость аукционного лота, который не доходит до резервной цены и «сгорает», падает. Его как минимум два года не выставляют на продажу вновь. А если товар не удается продать частным образом, эта отсрочка необязательна. Концепция «сгоревшего» лота всегда казалась мне странной, но Коннери утверждает, что она очень важна, особенно на самом верху рынка. «Возьмите хотя бы дом, который продается уже несколько месяцев; все думают, что с ним что-то неладно, если его до сих пор не купили».

Всегда бывают неожиданности. Пока я занимался этой темой, несколько дилеров рассказали мне одинаковые версии истории с участием «Трех этюдов к портрету Люсьена Фрейда» (Three Studies for Portrait of Lucien Freud) Фрэнсиса Бэкона (1964). Это сложный и мрачный Бэкон; на трех частях картины изображено искаженное человеческое лицо в трех разных ракурсах. Можно предположить, что она вполне подходит для частной продажи.

Владелец предложил ее в 2009–2010 годах, сначала частным образом через лондонского дилера, потом так же частным образом через «Кристи» и, наконец, частным образом через «Сотби». Как рассказывают, только «Кристи» назвал достойную упоминания сумму, а именно 18 миллионов, которые консигнант сразу же отверг. После этого «Три этюда» появились на лондонском аукционе «Сотби» в феврале 2011 года и ушли неназываемому участнику за 23 миллиона фунтов (37 миллионов долларов), вдвое дороже эстимейта.

В ситуации более здоровой экономики частные продажи дают возможность быстро и незаметно перепродать новое произведение искусства. Когда у перекупщика, стоящего в списке ожидания картины модного художника, подойдет очередь, он может сразу же перепродать ее в Россию или Японию, при этом художник и галерея вряд ли когда узнают об этом, чтобы прекратить все дела со спекулянтом.

Если консигнант решит продать вещь по частному договору, куда ему следует обратиться: к аукционному дому или дилеру? Доминик Леви говорит, что у каждого есть свои плюсы. Дилер предлагает более персональное отношение и поддержку. Аукционный дом располагает исключительной базой данных, а это дает огромное преимущество — знание, кто что ищет. База данных постоянно обновляется, так как любой крупный аукцион записывается на видео. Аукционному дому известен каждый человек (по номерной карточке и регистрации), который за последние десять лет делал ставки, скажем, на Маурицио Каттелана лично, по телефону или через Интернет. Аукционная база данных — это оцифрованный список покупателей, непревзойденный в своих возможностях, так как он способен выдать имена пяти коллекционеров, живущих где-нибудь в Казахстане, которые торговались по телефону или Интернету, но, может быть, никогда не были ни у дилера, ни на аукционе в Нью-Йорке или Лондоне.

Кроме того, по базе данных видно, кто чем владеет; это позволяет аукционному дому найти нужного коллекционера и предложить ему сделку. Если частная сделка не состоится, сотрудник аукционного дома предложит выставить картину на аукцион, при этом, возможно, гарантировав владельцу желаемую цену. Либо сотрудник позвонит коллекционеру и сообщит ему о том, что интересующая его вещь вскоре появится в продаже или что есть некий частный покупатель на одну из имеющихся у коллекционера работ.

Иногда, особенно во время рецессии на рынке искусства, дилер фактически толкает коллекционера в объятия аукционного дома с его преимуществами частных продаж. Если Чарльз Саатчи или Хосе Муграби хотели бы распродать коллекцию работ китайского художника Цзэн Фаньчжи, им нелегко было бы сделать это через его официального дилера Уильяма Аквавеллу. Аквавелла счел бы такую «оптовую» продажу картин Цзэна угрозой репутации художника и стоимости своих собственных запасов.

Тогда Саатчи или Муграби, зная, что встретят сопротивление или враждебность со стороны дилера, могли бы рассмотреть вариант частной продажи. Тогда ни дилер, ни другие коллекционеры не заметили бы, что работы Цзэна распродаются сразу в таком количестве.

Между аукционным домом и дилером возникает и другой вид конкуренции, когда аукционный дом приобретает собственную дилерскую фирму. В июне 2006 года «Сотби» приобрел Noortman Master Paintings — галерею, продающую старых мастеров, с отделениями в Амстердаме и Маастрихте. Через восемь месяцев «Кристи» приобрел Haunch of Venison — галерею современного искусства с отделениями в Лондоне и Цюрихе. По обеим сделкам аукционные дома получили доступ к клиентуре этих галерей вторичного рынка.

Сначала «Кристи» хотел сделать Haunch of Venison галереей первичного рынка, а вторичные продажи перенести в собственный департамент послевоенного и современного искусства. Однако на самом деле, как рассказывает Эмилио Стейнбергер из Haunch of Venison, галерея самостоятельно занималась вторичными продажами, по его выражению, в двух шагах от «Кристи» и не имея доступа к клиентуре аукционного дома.

В конце 2012 года «Кристи» сделал заявление, которое отказался комментировать, что Haunch of Venison сосредоточится исключительно на вторичных продажах и не будет представлять художников. Видимо, проблема заключалась в том, что галерею воспринимали в качестве филиала «Кристи», из-за чего ее не допускали к участию в крупных ярмарках, таких как «Арт-Базель», «Арт-Базель-Майами» и Арсенальная выставка в Нью-Йорке.

Ну и в качестве окончательной формы конкуренции аукционные дома теперь проводят собственные выставки-продажи. На втором этаже нью-йоркской штаб-квартиры «Сотби» расположилась белоснежная, оформленная Ричардом Глюкманом «галерея выставок-продаж», названная S2. «Сотби» устраивает роскошные приемы в честь открытия для приглашенных гостей, точно так же, как ист-сайдские галереи. «Сотби» проводит выставки S2 и в Лондоне, в помещении позади аукционных залов, Лос-Анджелесе и Гонконге.

«Кристи» открывает собственную выставку-продажу на двадцатом этаже в доме номер 1230 по авеню Америк, в здании, которое соединено с его штаб-квартирой в Рокфеллер-центре. Кроме того, у него есть выставочные пространства в прежних помещениях галереи Haunch of Venison в Лондоне и Гонконге. Как видно, ни участвующие в этих выставках художники, ни их обычные дилеры не возражают, чтобы их картины выставляли и продавали в галерее аукционного дома. Правда, коллекционерам непонятно, в каком качестве выступает аукционный дом — дилера, агента или владельца предмета искусства, хотя, наверное, для большинства это не имеет значения.

«Кристи», помимо прочего, конкурирует с дилерами за возможность представлять наследие художника. В 2012 году ему удалось перехватить, по словам одного из директоров «Кристи» Эми Каппеллаццо, «много, много тысяч» предметов из коллекции Фонда изобразительных искусств Энди Уорхола. По документам фонда, их стоимость составляет 104 миллиона долларов; при перепродаже, как полагают, они будет стоить вдвое больше. Их собираются распродавать через аукционы, частные сделки и Интернет. Разрушит ли это дилерский рынок Уорхола? Каппеллаццо говорит, что «Кристи», как «хороший приказчик», будет «продавать картины в течение многих лет, на разных рынках всего мира».

«Сотби» тоже выставляет на частную продажу до сорока скульптур в год: с января по апрель в загородном клубе Isleworth недалеко от Орландо во Флориде и с сентября по октябрь в британском Чатсворте (на родине члена правления аукционного дома герцога Девонширского). Аналогичная выставка «Кристи» проходит в Уодсдон-Мэнор — бывшем имении Ротшильдов в Бакингемшире. Они называются «выставки-продажи монументальной скульптуры». Например, «Сотби» демонстрирует лежачую скульптуру Генри Мура и двадцать пять бронзовых фигур Юэ Миньцзюня под названием «Современные терракотовые воины» (Contemporary Terracotta Warriors). Большая часть представленных работ плохо смотрелись бы в помещении, а переносить их в аукционный зал было бы непрактично.