Блондинки от «Бергдорф» - Плам Сайкс

Джулия невероятно изменилась с тех пор, как мы виделись в последний раз. Среди принцесс с Парк-авеню бытует единодушное мнение, что в магазинах секонд-хэнд можно подцепить заразную болезнь. Помню, как-то после нашего посещения «Элис Андеграунд» на Бродвее Джулия неделю не прикасалась ко мне из страха, что в мужских джинсах «Ливане» семидесятых, которые я примерила, таится гепатит В.

— Нет слов! — заверила я, целуя Джулию в щеку, и прошептала ей на ухо: — Он говорит, будто стал графом и что это его дом. Ужасно странно, верно?

— Не может быть! — тихо ахнула она и ринулась к Чарли с криком: — О-о-о, любовничек!

Не успел он опомниться, как Джулия присосалась к его губам. Правда, секунд через пять отстранилась, не сводя глаз с картины за его спиной.

— Чарли, ты никогда не говорил о Каналетто! У тебя есть Каналетто, а ты скрывал! Bay! Да это место стоило бы сотню миллионов долларов, будь оно где-нибудь на Джинлейн! Не подумывал о том, чтобы все это распродать и купить Ибицу или что-то в этом роде?

— Привет, Джулия, — кивнул Чарли, когда она отпустила его.

— Вы знакомы? — поразилась мамочка.

— И очень хорошо, — кокетливо заверила ее Джулия.

— А вы не встречали мою прелестную дочурку? — оживилась мамочка, подтаскивая меня к Чарли. — Знаете, она не всегда так выглядит, а бывает и очень хорошенькой. Особенно если воспользуется кремом-основой и компактной пудрой.

— Мама! — воскликнула я.

— Вообще-то мы старые друзья, — смущенно признался Чарли.

— Вы! Друзья! Поразительно!

— Вы не представляете, как хорошо они знают друг друга! — вставила Джулия, подмигивая мамочке. — Куда лучше, чем вам кажется, Брук!

— О Боже мой, какая прекрасная пара! Разве не я всегда твердила тебе о соседском мальчике, дорогая? — Раскрасневшись от возбуждения, мамочка понимающе оглядывала меня и Чарли. — И, о-о-о, какой красавец! Скажите, вы унаследовали все?!

— Мама, — прошипела я, — перестань!

Нет, мамочке просто позарез нужно попасть к доктору Фенслеру. Получит альфа-бета-пилинг и полное преображение личности в одном флаконе.

Я робко взглянула на Чарли. Для человека, никогда не ведающего грусти, он претерпел разительные перемены. Лицо стало бесстрастным, замкнутым, и только в глазах светился едва заметный вопрос: «Кто эта жуткая особа?»

Нужно немедленно уводить мамочку отсюда, пока она не наделала бед.

— Чарли, ты действительно владеешь половиной Шотландии, как утверждает Брук? Сногсшибательно! — восхитилась Джулия. — Ну ты и пижон!

— Нам пора, мама, — твердо заявила я.

— Ну, Маленький Граф, для меня будет огромной честью, если заглянете завтра на ленч по случаю пятидесятилетия моего мужа Питера, — упиралась мамочка, полностью игнорируя меня.

— Чарли завтра занят! — отрезала Кэролайн. — Он проведет день со мной, прежде чем я в понедельник вылечу в Швейцарию.

— Но вы тоже должны прийти, графиня, — уговаривала мамочка. — Как будет мило, если наши семьи снова сядут за один стол.

— Нашим семьям нечего сказать друг другу, — ледяным голосом процедила Кэролайн и, отвернувшись, налила себе чаю.

Атмосфера в комнате стала холоднее, чем в Арктике. Я бы не удивилась, если бы на стенах повисли сосульки. Кэролайн и мамочка застыли, как айсберги.

— В чем дело?

— Ничего особенного. Все в прошлом, — заверила всполошенная мамочка.

— Это семейка с самой дурной репутацией в деревне, Чарли. Совершенно ненадежная, бесчестная шайка, — без особых эмоций пояснила графиня. — Не желаю, чтобы ты к ним близко подходил!

— Графиня! — воскликнула мамочка.

— О, я словно попала в эпизод из «Саги о Форсайтах», — прошептала завороженная драмой Джулия.

Пришлось вмешаться, пока дело не дошло до драки.

— Понимаешь, Чарли, почти двести лет назад мой отец продал твоему отцу поддельные стулья чиппендейл. Мой папочка признал ошибку, но между семьями возникло отчуждение. Мало того, они совершенно перестали разговаривать.

Ну вот, правда вышла наружу. До чего же глупым все это казалось сейчас!

— И больше ничего? — спросил ошеломленный Чарли.

— Да. А теперь не могли бы мы забыть о стульях? Совершенно смехотворное недоразумение, — прочирикала мамочка, но тут же, чтобы усилить впечатление, смерила графиню уничтожающим взглядом. — Ваша мать раздула из этого скандал. Лично для меня это было невыносимо.

— Это не совсем правда, но вряд ли имеет значение. Потому-то нам не о чем говорить, — презрительно отозвалась графиня.

Последовало неловкое молчание, и Чарли перевел обеспокоенный взгляд с меня на мать. Трудно сказать, кому он поверил, во всяком случае, я не поняла. Может, освещение здесь было довольно тусклым или он припоминал давнюю историю семьи.

Никто не произнес ни слова. Не пошевелился. С каждой секундой тишина становилась все более непереносимой. И тут матушка высказала поистине блестящую мысль:

— Ну, теперь, когда все стало ясно, почему бы вам обоим не прийти к нам завтра? У меня будут ужасно миленькие мини-пита из «Уэйтроуз»[78]. — Она сделала паузу, и, поверьте, было почти заметно, как поворачиваются шестеренки в ее голове. — Господи, до чего это место подходит для свадьбы, правда, дорогая? Вера Вонг могла бы сшить платье.

Это оказалось последней каплей.

— Мама, немедленно прекрати! — взорвалась я. — Никакой свадьбы не будет! И никому, кроме тебя, не придет в голову, что мы с Чарли можем пожениться! Его мать не выносит тебя. Графиня считает, что мы для нее слишком низки. И все ее слова — правда. Нам с Чарли нечего сказать друг другу. Абсолютно нечего. И знаешь что? Чарли даже не слишком мне нравится. Он бывает ужасно подлым и снисходительным. Не пойму, почему Чарли постоянно относится ко мне покровительственно! Суайры не желают приходить к тебе на праздник, и твои мини-пита их совершенно не впечатляют. — Потом я посмотрела на Чарли и добавила: — Чарли, мне очень жаль, что твой отец умер, и все такое, но это полный кошмар. Как я могу доверять тебе, если ты даже не признался в том, что ты граф? Мне пора. А вы можете выяснять отношения.

Багровея от стыда и едва удерживаясь от слез, я выскочила из библиотеки, судорожно сжимая в руках туфли.

Слетела по ступенькам, промчалась по аллее и попала прямо в объятия мужчины в мундире.

— Молодая леди из Убежища? — спросил полисмен.

— Это я.

Теперь уже все равно. Пусть думают что хотят.

— Не могли бы вы отвезти меня домой?

12

Самое интересное, что Олд-Ректори вовсе не стар. К величайшему неудовольствию мамочки, скрыть то, что дом построен в тысяча девятьсот шестьдесят пятом, а не в тысяча шестьсот шестьдесят пятом, совершенно невозможно. Впрочем, здание очень уютное, из красного кирпича, в псевдовикторианском стиле, на четыре спальни. Самая обычная постройка, хотя это не остановило мамочку от немыслимых трат на вьющиеся розы, вистерию и плющ, почти целиком закрывшие фасад и в изобилии свисающие над парадной дверью. Подумать только, что все эти титанические усилия приложены для того, чтобы дом казался старше, чем на самом деле!

Вернувшись, я никого не застала. П.С. Лайл, полицейский, на которого я наткнулась у замка, любезно отбуксировал мой прокатный автомобильчик к самому дому. Я обогнула здание и вошла через кухню, таща за собой чемодан.

«Господи, — думала я, взбираясь по задней лестнице на второй этаж, — что это я наговорила в замке?»

Я и не представляла, что так пожалею о сказанном. Что-то раздражало и не давало покоя, вот только что? Может, мне нехорошо из-за долгого перелета? Я так устала после сегодняшнего, что мечтала поскорее свалиться в постель и заснуть.

Для женщины, страдающей мигренями, мамочкин выбор обоев стопроцентно неописуем. Каждый дюйм гостевой спальни, включая потолок, покрыт вьющимися желтыми розами. Такой же узор на светильниках и абажурах. Даже полотенца и халаты желтые. Увидев все это, я решила, что сейчас умру от головной боли. Оставшееся пространство было завалено вещами Джулии, словно она, не успев войти, опрокинула на кровать и пол сразу три чемодана (возможно, так оно и было). Повсюду валялись ювелирные мешочки для драгоценностей, пакеты с бельем для стирки, горы косметики, два сотовых и новенькие, с иголочки, одежда и обувь. Да что там говорить, она привезла свечи «Диптик», а поверх всего лежала пара фотографий в рамках: Джулия и ее папочка. Джулия всегда путешествует так, словно перевозит с собой весь дом, поскольку прочитала в «Пари матч», что Маргерита Миссони, молодая, прекрасная дочь Миссони, всегда «привносит доброе тепло» в безликие гостиничные номера, обставляя их домашними вещами. Оказывается, это успокаивает ее!

Я швырнула чемодан и сумку на пол, рухнула на кровать, прямо на тряпки Джулии, и, отчаянно пытаясь отвлечься от последних событий, схватила трубку и позвонила Джолин.