Под кожей - Кайла Стоун

— Помню, как кто-то держал меня за руку, синий дым, и я кружилась в солнечном свете. Это была ты?

Она улыбается, крошечная паутинка морщинок рассыпается вокруг ее глаз.

— Ты помнишь это? Я купила тебе качели для клена перед домом. Потребовалась целая вечность, чтобы установить их, а когда я вошла в дом, Сьюзен напилась до одурения. В середине дня. В доме царила напряженная обстановка. Фрэнк не хотел, чтобы я там была. Я зашла в ее комнату, а ты дергала маму за ночную рубашку, пытаясь поднять ее с постели. Ты была такой крошечной, такой искренней, что у меня сердце разрывалось. Я взяла тебя за руку и вывела из темного дома на солнечный свет. Я качала тебя на качелях не меньше часа. У меня до сих пор немеют руки при мысли об этом. Ты все смеялась и смеялась. Потом вернулся Фрэнк, и он страшно разозлился, что я занимаюсь тем, что делает тебя счастливой. Он выгнал меня прямо тогда. Сорвал качели. Не думаю, что ты когда-нибудь увидела их снова.

Я покачала головой. Я не помню качели, только кружение, тепло солнечного света, обжигающего мою кожу, голубой дым, висящий в воздухе как ленты.

— Я и кольцо тебе купила. Тебе так нравились мои. Обожала носить их по дому, хотя они такие большие, что ты едва могла удержать их на своих крошечных пальчиках.

Воспоминание проскакивает по краям моего сознания.

— То, с голубым пластмассовым цветком.

Она улыбается.

— Ты помнишь. У меня тогда не было денег, иначе я бы купила тебе что-нибудь получше. Мне просто приятно, что ты до сих пор их носишь.

Волоски на моих руках зашевелились. Я никогда не задумывалась о том, почему мне нравится постоянно носить кольца. Никогда не думала, что это может быть из-за тети, которую я едва помню.

Тетя Элли машет рукой.

— Я рада, что он не лишил тебя этой возможности. Я ему никогда не нравилась. Я пыталась заставить ее уйти от него, и он это знал. Сьюзен…она всегда смотрела только на плохих. Наш отец был пьяницей. Жестоким ублюдком. Сьюзан сбежала от него, бросившись прямо в объятия мужчины, такого же плохого, как наш отец. Я полагаю, она считала, что о ней заботятся. Она привыкла к тому, что ее контролируют. Вместо того чтобы искать что-то другое, что-то лучшее, она осталась с тем, что знала. Подозреваю это достаточно распространенная история.

Я глотаю остатки молока и смотрю на дно пустого стакана. Трудно представить маму девочкой, чуть старше меня. Ей было девятнадцать, когда она сбежала с Фрэнком, и я уже поселилась в ее животе.

— Ты тоже выбирала плохих мужчин?

Тетя Элли потирает затылок. В окне над раковиной начинает светлеть, первые намеки на утро пробиваются сквозь ночь.

— У меня были неудачные отношения, скажем так. Четыре брака. Четыре паршивых мужа. Последний занимался придорожным строительством. Его задавили, когда водитель, слишком занятый написанием смс по телефону, не заметил знак «Стоп», который он держал, и врезался в него на скорости шестьдесят миль в час. Компенсация за смерть в результате противоправных действий стала лучшим, что он когда-либо сделал для меня. Но, отвечая на твой вопрос, нет, я не видела смысла быть с мужчиной, похожим на отца, когда всю свою жизнь мечтала сбежать. Все мои мужчины — паршивцы, лентяи, некоторые из них изменщики, но ни один из них никогда не ударил меня. — Ее взгляд скользит мимо меня к окну. — Неужели уже так поздно? Или рано, наверное.

Я думаю о своей матери, о Фрэнке, о сожалениях всей жизни. О том, что родной отец мамы — мой дед — был злобным пьяницей. Она сбежала от него прямо в объятия дьявола, красивого и обаятельного, как черт, но все равно дьявола. Поколения зависимости и проблем, уходящие корнями далеко в прошлое? По крайней мере, до моих бабушки и дедушки. Возможно, дальше. Эта мысль чертовски угнетает.

— Спасибо за разговор, дорогая, — произносит тетя Элли, хотя я почти ничего не сказала.

Глава 33

В среду днем я отправляюсь на долгую пробежку к реке. Мои легкие горят, бок ноет, а щеки щиплет от холода. Когда я захожу в дом, то слышу смех. Мое сердце скачет как бешеное. Мальчики дома.

Аарон сидит за столом, насыпая в миску хлопья. Фрэнки раскинулся на стуле, отодвинутом от стола, его голова откинута назад, глаза закрыты. На нем только джинсы. Его худые, подростковые мышцы проступают под бледной кожей. Они оба выглядят похудевшими.

Лицо Аарона расплывается в огромной ухмылке.

— Сидни! — Он сползает со своего сиденья и бежит ко мне. Я обхватываю руками его маленькое, мягкое тело и сжимаю. Его волосы пахнут чистотой, молоком и лавандой.

— Почему ты так долго? — говорит Фрэнки своим жестким голосом. Он едва открывает глаза.

Я накручиваю кольца на пальцах. Мне хочется обнять брата, но каждый его дюйм излучает флюиды «не трогай меня».

— Я тоже рада тебя видеть. Оденься, Фрэнки. На улице холодно.

— Плевать.

— У нас будет завтрак на полдник! — довольно восклицает Аарон. — Тетя Элли так сказала!

— Где тетя Элли?

— В душе. Она сказала, что собирается взять нас с собой в магазин за новыми нарядами!

— Почему это меня не удивляет?

— Ты хочешь «Чекс и Чиз»? Я могу сделать их сам, — гордо говорит Аарон. «Чекс и Чиз»— это любимый завтрак и перекус Аарона: кусочек расплавленного сыра чеддер на кукурузных чипсах. Вам даже не нужно молоко.

— Я приготовлю себе что-нибудь. Спасибо.

Достаю из шкафа миску и готовлю себе свой любимый завтрак: полпачки творога, высыпаю в миску с хлопьями, поливаю медом и разминаю вилкой.

Я смотрю в окно над раковиной. Тонкая пленка снега покрывает ветви деревьев, хрустящую коричневую траву.

— Аарон, сделай мне «Чекс и Чиз», — просит Фрэнки.

— Ты можешь сам приготовить себе еду, Фрэнки. — Но Аарон уже наклоняется, чтобы открыть шкаф с крупами. Я вздыхаю. — Не надо, Аарон. Он издевается над тобой. Фрэнки может сам о себе позаботиться.

— Конечно, могу. Я сам одеваюсь и все такое.

— Едва ли, — отзываюсь я. Аарон садится обратно за стол, и я выдвигаю стул рядом с ним. — Расскажи мне все, что случилось. Где вы были?

Аарон бросает взгляд на Фрэнки. По его лицу проходит тень.

— В большом доме со множеством других мальчиков.

— Они были добры к тебе?

Аарон слегка качает головой.

Фрэнки фыркает.

— А ты как думаешь?

Я поворачиваюсь к Фрэнки.

— Ты его защитил?

— С чего бы