Головнин. Дважды плененный - Иван Фирсов

Вот и «Диана» оказалась плененной. Но не по оплошности или вине командира. Шлюп стал невольным заложником разыгравшейся далеко от Доброй Надежды схватки европейских властителей.

Попав, казалось бы, в безвыходную ситуацию, Головнин пока еще надеялся на благополучный исход. Получив последний ответ Барти, он понял его однозначно: «Итак, мы должны были дожидаться решения из Англии. Другого делать нам ничего не оставалось, как только опять вооружиться терпением».

Одно утешало капитана «Дианы». «Хотя я и находился на мысе Доброй Надежды 13 месяцев сряду и во все это время со стороны здешнего правительства мог иметь позволение пользоваться совершенною свободою ездить по колонии, куда и когда мне было угодно».

Правда, желания совпадали с возможностями не всегда по весьма банальной причине — «недостаток в деньгах, нужных для путешествия».

Головнин уже не первый месяц пытливым взором русского мореплавателя оценивает благодатную природу края, всматривается в жизнь и быт его обитателей, о которых немало читал раньше. «Кроме нашей братьи мореходцев, писавших о сей славной колонии, многие знаменитые мужи, известные в свете своими дарованиями и ученостью, нарочно посещали оную и издали в свет описания своих путешествий».

Как моряка, капитана «Дианы» прежде всего интересуют условия плавания, водная акватория и побережье. Глубины и опасности, грунт и течения, ветры сезонные и случайные, заливы, бухты и рейды. Приметные знаки, ориентиры на берегу, мысы, горы, ущелья.

Не упускает он и важную составляющую успеха каждого морехода — заботу о пропитании. Чем можно запастись на берегу из пищи, исходя из своего опыта, не забывает посоветовать «об обманах, коим неопытные путешественники могут быть подвергнуты здешними торговцами и о средствах, какими они сами могут получить все для них нужное за сходные цены…»

Не только нужды мореплавания заботят русского моряка.

Отправляясь в плавание, Головнин не раз вспоминал давний наказ молодым офицерам адмирала Мордвинова.

— Замечать и узнавать состояние земледелия, мануфактур, торговли, дабы употребить ваши сведения на пользу отечеству.

Еще на острове Святой Екатерины присматривается он к «выгодам и, невыгодам» торговли, сравнивает цены в Санта-Крус и Рио-Жанейро, узнает, какие деньги в ходу: «португальские серебряные и медные, испанские пиастры, также и английские шиллинги не безызвестны…»

У Доброй Надежды торговые люди оказались намного проворнее, чем в Бразилии. «Не успеет приходящее на рейд судно положить якорь, как весь город узнает, какое это судно, откуда и куда идет. Лишь только в первый раз съезжает начальник судна на берег, агент тотчас узнает о том через нарочно поставленных караульных и встречает его у самой пристани, приглашает в свой дом, где вы находите все готовое к вашим услугам; впрочем, никогда не упустит случая искусно дать вам заметить, сколь счастливым он себя почитает через ваше посещение. Он обещает вам доставить за самые сходные цены нужных вам потребностей, но всегда такие обещания и уверения бывают на словах. Но это еще не все: чтобы убедить вас более в своей честности, он подошлет к вам человек двух или трех из его приятелей, которые очень искусно умеют роль свою играть. Они заведут с вами разговор, как с недавно прибывшим иностранцем, о европейских новостях, войне, о политике и т. п. Между прочими разговорами спросят: кому вы здесь знакомы и какие купеческие конторы дела ваши исправляют. Если скажете, что никого не знаете, то они тотчас вас предостерегут, с большим доброжелательством посоветуют быть осторожным, чтобы не обманули вас, и скажут, что здешние купцы почти все обманщики, кроме такого-то, а именно покажут вам точно первого и главного плута».

Не один раз обводили вокруг пальца такие ловкачи и самого Головнина, в чем он откровенно и сознался. «К стыду моему надобно признаться, что я был в двух случаях такими людьми бессовестно обманут; я говорю по опыту, мною самим изведанному и, судя по недостаточному моему состоянию, очень-очень недешево купленному».

Особое внимание Головнина привлекли обитатели мыса Доброй Надежды. Сразу подметил он одну из отличительных особенностей. «Нажить деньги почитают они главной целью своей жизни». Отсюда и все интересы. «Жизнь капских колонистов вообще единообразна и крайне скучна: что есть сего дни, то было вчера и точно будет то же завтра. Они не наблюдают никаких больших праздников и торжественных дней; высокоторжественные праздники Светлого воскресенья, Рождество и другие, которые у нас и во многих других христианских государствах доставляют всякого состояния людям столько радости, удовольствия и веселого, приятного препровождения времени, здесь не что иное, как обыкновенные дни. Если в оные случится хорошая погода, и голландцу удастся заключить выгодный для него подряд, вот ему и праздник». А вот и источники относительного благополучия колонистов. Все просчитано мореходом, видимо, по статистическим выкладкам. На каждого колониста-европейца приходится примерно один абориген-готтентот и главная даровая рабочая сила, привозные негры-невольники, которых больше, чем колонистов. Цена на них в последнее время повысилась. Головнин в целом делает вывод, что «следовательно, голландцы здешние народ доброжелательный. Главнейший из их пороков есть, по мнению моему, жестокость, с каковою многие из них обходятся со своими невольниками». При этом Василий Михайлович не высказывается против сути устоев здешних порядков. Быть может, потому, что и сам-то он как-никак вершитель судеб не одной сотни крепостных в своем поместье…

Для мужской половины, живущей на суше, практически нет особых проблем для общения с прекрасным полом. Разве за исключением отшельников и чудаков. Моряки же вынуждены неделями и месяцами обходиться без женских ласк.

Ну а когда такое происходит, своего шанса, как говорится, стараются не упустить. Занимательна в этой части наблюдательность тридцатилетнего лейтенанта. «Здесь женщины прекрасны; очень многие из них, по справедливости, могут называться красавицами. Я не мог заметить, чтобы из иностранцев они отдавали какому-нибудь народу преимущество перед другими. Обхождение их со всеми равно: они всех приезжающих к ним чужих людей принимают одинаково и ко всем, кажется, равно хорошо расположены, кроме англичан, которых ненавидят от всего сердца и души». Оказывается, нелюбовь к завоевателям не только у прекрасной половины, «большая половина жителей обоего пола терпеть не могут англичан и всегда готовы им вредить, коль скоро имеют удобный случай. Смеяться насчет английской гордости они почитают большим для себя удовольствием. Я несколько раз слышал, с каким восторгом голландцы рассказывали мне, что в обществе англичан за обедом целый час ничего более не услышишь, как беспрестанное повторение: передайте сюда бутылку! передайте туда бутылку! доколе, наконец, бутылка своим скорым обращением не вскружит им голов, и тогда весь стол заговорит вдруг. Один кричит: „Этот голландец очень ученый, прекрасный человек, настоящий англичанин!“, другой повторяет „У такого-то голландца дочь отменно умна и редкая красавица, словом сказать, совершенная англичанка!“ Иной опять говорит: „Такойто голландский офицер защищал себя чрезвычайно храбро, как бы он был англичанин!“ Надобно беспристрастно сказать, что капские колонисты имеют причину и право смеяться над англичанами и ненавидеть их».

Всюду, где позволяла обстановка, проникало любопытное око мореходца. Заглянул он, будучи с офицерами в Капштадте, в городскую библиотеку. На полках чинно стояли французские, голландские, немецкие томики строго по размеру книг, а не по авторам и содержанию. На столе библиотекаря лежала огромная книга для записи выдаваемых книг читателям. Головнин полистал ее. За два десятка лет «капштатская публика прочитала 87 книг»…

Как видно, не давал себе покоя капитан «Дианы», терзая себя пристрастными исканиями в далекой от России африканской прерии, пытаясь хоть на время забыться и отвлечься от тягостной безысходности плена…

В южном полушарии вступило в свои права лето, и с его приходом немного воспрянули люди на шлюпе.

— Пора готовить шлюп к походу, — объявил офицерам Головнин, — по срокам со дня на день должно поступить повеление Адмиралтейства.

Командир приказал вооружить рангоут, поднять на место стеньги, реи, подвязать паруса. Квартирмейстеры придирчиво проверяли рангоут, конопатили кое-где палубу после зимней непогоды. Командир послал на берег к знакомому купцу Мура.

— Поезжайте к Тому, Федор Федорович, подрядите, как положено по всей форме, через таможню, мясо, зелень, овощи, крупу, муку.

— Приспело давно время оказии из Англии прибыть с мнением о судьбе нашей, — сказал как-то в кают-компании Рикорд, загибая пальцы, — седьмой месяц пошел, как Роулей запросил Адмиралтейство.