Головнин. Дважды плененный - Иван Фирсов

Совсем рядом с шлюпом, отсвечивая огнями в зеркальной глади бухты, лежал в дрейфе английский фрегат. То и дело оттуда доносились голоса куривших на баке матросов. В редких отблесках огней на воде временами мелькали силуэты шлюпок с вооруженными матросами, которые кружили вокруг «Дианы». Иногда они подходили под корму, и тогда была слышна отрывистая английская речь.

— Судьба нам подбросила нынче испытание, — нарушил молчание Рикорд, — сколь уповали мы на добрую встречу, ан злой рок обернулся обманом.

— Сие верно, — с грустью в голосе отозвался Головнин, досадно похлопывая по планширю [54], — но и я свою вину усматриваю, недоглядел в Лондоне. Алопеус и ухом не водил, да и Ховрин меня успокаивал, не торопился уходить с казной. Кто знал, что так сразу войной обернется.

— Не терзайся, Василий Михалыч, — дружески успокоил товарища Рикорд, — не ты ли сумел вырвать у лордов для нас индульгенцию? Сей бы час мы без нее сидели бы, точно под арестом. А потом, ты торопился покинуть Портсмут побыстрей, и, слава Богу, успели-таки мы вовремя ноги унести. А Ховрин, видимо, в сети попался англичанам. В том недосмотр нашего посланника явный.

Вспоминая перипетии событий перед уходом из Лондона, ни Головнин, ни Рикорд не знали, что русскому посланнику в Лондоне Максиму Алопеусу в то время было не до забот о судьбе русских моряков и военных кораблей в портах Англии. Хотя по статусу полномочного представителя России он был обязан своевременно, до разрыва дипломатических отношений, оповестить все русские суда об угрозе пленения и отправить их из Англии. Где же было ему, Алопеусу, сыну лютеранского пастора, немцу, радеть об интересах России? Случайно, по протекции, подвизаясь на дипломатическом поприще, он долгое время был посланником в Берлине, не раз уходил в отставку и изгонялся со службы еще Павлом I. Ярый враг Франции, продвинувшись по службе при Александре I, он всячески оттягивал разрыв отношений с Англией. После Тильзитского мира, превышая свои полномочия, потакал английским дипломатам, направляемым в Петербург. Собственно, по его вине англичане сумели захватить казну на фрегате «Спешном», а его экипаж на четыре года оказался в плену…

Едва рассвело, к борту «Дианы» подошла шлюпка. Вахтенный офицер Мур доложил командиру, и тот распорядился:

— Вываливайте трап, я, не мешкая, буду на юте. Знакомый лейтенант козырнул Головнину.

— Вам, сэр, письмо от капитана Корбета. Головнин пригласил офицера в каюту, велел Ивашке принести чай. Письмо Корбета напоминало в вежливой форме, что шлюп пока остается задержанным, а потому он посылает на арестованное судно своего офицера, впредь до получения ответа от командора или его возвращения из Капштадта.

Тоскливо стало на душе у командира после прочтения записки, но он не подал виду англичанину. «Канитель завязывается, видимо, надолго, — размышлял он, — потому мне не след с британцами в распри входить, наоборот, надобно с ними по-доброму, все будет на пользу»…

Ближе к полудню Корбет прислал за Головниным шлюпку и пригласил к обеду. Встретились они по-дружески, но английский капитан сразу дистанцировался от своего бывшего соплавателя. Как и все англичане, он был лишен той душевной теплоты и дружеского расположения в общении, которые присущи русскому характеру.

— Теперь, сэр, я нахожусь на должности начальника здешней эскадры и я, право, не представляю, что мне предпринять с вами, — начал Корбет разговор за столом. — Но я думаю, с возвращением командора все станет на свои места, а быть может, он имеет право разрешить продолжить вам вояж без повеления из Англии.

Головнин, пока говорил англичанин, молчал, не отвечая и не перебивая, считая, что чем больше откроется собеседник, тем ясней будут его планы. «Мне-то ты не рассказывай небылицы, знаю, как ты набрасывался на самый захудалый приз в Средиземном море. Деньга тебе текла немалая. И на нашем шлюпе-то поживиться сможешь».

Между тем Корбет постепенно переводил разговор в другое русло:

— Поверьте мне, сэр, что я нисколько не сомневаюсь, что вояж предназначен для открытий на море. Но вместе с тем, — в голосе англичанина звучали металлические нотки, — ваше судно принадлежит стране, которая воюет с нашим королем, и, поскольку вы находитесь а английском порту, здесь не может свободно реять неприятельский флаг, — Корбет на мгновение остановился и отчеканил приказным тоном. — Поэтому я прошу спустить ваш флаг безотлагательно, а вам будет достаточно нести свой вымпел на стеньге.

Слушая собеседника, Головнин внутренне сжался. «Сейчас, пожалуй, начинается главное. Он требует спустить флаг. Сие значит признать добровольно, что я сдаюсь в плен. Что такое судно без флага своей державы? Плавающая добыча для любого прохиндея, обладающего силой. Ни в коем случае не соглашаться».

Корбет, видимо, и не ожидал скорого ответа, дав возможность подумать русскому капитану. Разлив по бокалам вино, он продолжал разговор:

— Кстати, сэр, у нас на кораблях служит уроженец Риги, он знает русский язык. Коли вы покажете командору Роулею наставление для плавания вашего правительства и там сказано, что цель ваша только открытие земель и ничто не клонится ко вреду Англии, Роулей позволит вам продолжать вояж.

«Ловко он меня на крючок поддеть желает, как же, жди», — беззлобно подумал Головнин.

— Как человек воинский, сэр, получив ваше уведомление о задержании шлюпа, я исполнил долг, тотчас сжег инструкцию моего правительства, но у меня есть другие бумаги, подтверждающие мирные цели вояжа.

Корбет скривил губы: «Головнин не так прост».

— Вполне понятно, что командор Роулей рассмотрит все ваши доказательства. Я сам уверен, что ваше плавание имеет мирный характер.

Стараясь использовать благожелательный настрой англичанина, Головнин заметил:

— Что касается запрещения поднимать российский военный флаг, я буду придерживаться порядка для кораблей русского флота. У меня нет оснований подвергать унижению моего государя, — голос Головнина звучал твердо. — В знак уважения к вашей просьбе, подтверждая наши мирные устремления, на грот-стеньге я подниму белый флаг.

Лицо Корбета постепенно принимало алый оттенок. Сжав губы, он резко заметил:

— Такое действие противозаконно, сэр. Ваше судно под сомнением. Не исключено, что оно будет объявлено призовым. Поэтому я настаиваю, чтобы вы не поднимали свой флаг…

Ничего не ответив, Головнин поблагодарил за прием, вежливо распрощался и покинул корабль Корбета.

Британская эскадра, после захвата колонии у голландцев, прочно обосновалась в Симонском заливе. Через мыс Доброй Надежды тянулись жизненные нити торговых связей Англии с ее жемчужиной, Индией. Здесь пересекались торговые пути из Южной Америки в Азию, Китай, Японию. В бухтах залива нередко останавливались, приводили себя в порядок английские корабли, потрепанные в боях у берегов Европы. Корабли прихорашивались, офицеры и матросы развлекались на берегу, в приморском городке Симансштате. У кого водились лишние деньги, отправлялись покутить в главный город колонии, Капштадт. Там располагалась резиденция королевского губернатора, командующий королевскими войсками и начальник морских сил…

Воспользовался своим правом и капитан-командор Роулей, но известия от Корбета заставили вернуться его на флагманский корабль.

— Что вы знаете о капитане шлюпа? — спросил, разглядывая «Диану», Роулей Корбета, едва тот поднялся на борт.

Тонкие губы Корбета изогнулись в сдержанной улыбке.

— Сэр, лейтенант Головнин плавал со мной кампанию на «Сигорсе» неподалеку от Генуи. Он добрый малый, неробкого десятка и ведет себя как джентльмен.

Роулей удивленно приподнял брови.

— Я был всегда превратного мнения о русских. Они не внушают мне доверия как моряки.

— Среди них есть приятные исключения, сэр.

— Вы проверили у него судовые документы?

— Не успел, сэр. Кроме того, он сообщил мне, что уничтожил главную инструкцию, как только увидел, что ему угрожает опасность плена.

— Это делает ему честь, однако мне положено знать все достоверно об этом судне. Поезжайте к нему и попросите все оправдательные бумаги о целях его вояжа. Кроме того, пришлите ко мне этого сержанта морских солдат из Лифляндии, он, кажется, понимает по-русски. Нам потребуется перевод документов.

Корбет вернулся спустя час.

— Капитан Головнин передал мне инструкцию своего Адмиралтейства. — Корбет протянул командору несколько бумаг. — Документ вполне официальный, видимо, но я ни черта не смыслю в русском. Кроме этого он передал и другие бумаги.

Роулей повертел бумаги, крикнул юнгу, позвал сержанта, морского солдата.

— Посмотрите, сержант, эти бумаги, нам надо перевести их на английский.

Рослый блондин взял бумаги, подошел к окну, сдвинув брови, силился разобрать текст.