Игры героев - Андрей Лавин

– Что с тобой? – Илай положил руку мне на плечо.

Я помотал головой и сказал:

– Пойдем отсюда скорее, чувствую себя как в склепе.

Мышь побежала направо, мы – за ней. Теплая дудочка сделалась ледяной, от нее по телу разлилась липкая тревога. Словно меня пытались о чем-то предупредить.

– Стойте, – шепнул я. Все замерли.

Пятеро отчаянных безумцев на пятачке света среди темноты. Невольно мы встали спиной к спине. Впереди желтым маячком светилась остановившаяся мышь-проводник.

Или мне чудится, или тишина наполнилась звоном. Так потрескивают провода под напряжением. Так трутся друг о друга крылья пробудившихся ото сна насекомых. Почему-то мне думалось, что сплетшиеся в клубок змеи издают похожий звук.

– Что это? – прошептала Ярина, выхватывая полыхающие алым клинки.

– Значит, так, – распорядился я. – Ярина и Борк, вы не деретесь, а поддерживаете нас, бездарей, магией. Рубится в основном Хатбор.

– Как и в прошлый раз, – сказал Илай, – сейчас посмотрим, что у нас тут.

Шаровая молния принялась подниматься к середине исполинского зала, выхватывая стены с квадратами дверных проемов. Елки, да тут настоящий термитник, построенный разумными существами. Или мне показалось, или за одним из дверных проемов что-то шевельнулось. Ярина прижалась ко мне спиной.

Наконец шаровая молния достигла сводчатого потолка, покрытого каменистыми наростами.

– Что это? – пролепетала Ярина.

Я прищурился и понял, что ошибся: это не наросты, а коконы, и они пульсируют, за полупрозрачной кожей бьются рвущиеся на свободу неведомые существа. Один из клубков дернулся, с хлопком раскрылся наподобие цветка, и оттуда вывалился покрытый слизью комок. Комок разворачивался на лету. Падал он слишком медленно, и я предположил, что он спускается на паутине.

– Их тысячи, – крикнул Илай. – Бежим!

Лопнул второй кокон, и мы рванули за проводником. С треском рвались коконы. Твою дивизию, они нас числом завалят! Прямо перед нами спрыгнул монстр из кокона – слизистый, человекообразный, белесый, с красными жилками. Глаз нет, на месте носа и ушей – отверстия. Тварь разинула круглый беззубый рот, откуда начал вылезать розоватый то ли язык, то ли щуп. Размахнувшись, снес башку – она покатилась по полу и попала в колею посреди дороги. Щуп высунулся полностью и изверг зеленоватую субстанцию.

Ярина перепрыгнула через поверженного монстра и устремилась за мышью к темному провалу в стене. Только вылупившиеся твари двигались медленно, это нас спасало.

– Арк, вверху! – крикнул Хатбор.

Я пригнулся, и над головой просвистел его меч, отсекая ноги спускающемуся по паутине созданию.

Оно заверещало тонко, как летучая мышь, забилось в агонии.

Вот и спасительная расщелина. Хатбор, пятясь, крошил наступающих монстров. Кобольд ему помогал. В темноте трудно было что либо разобрать, из источников света остался только Борк, который начал светиться ярче.

– Уходим, быстро! – крикнул Хатбор, толкнул меня в спину.

Полыхнуло. Дохнуло жаром, запахло паленым мясом. Ни фига себе возможности у нашего коротышки!

В расщелине было тесно, пришлось протискиваться боком, а после ползти.

Путь закончился в широкой каменной трубе. Да, круглые ходы – все-таки трубы, и они у древних не железные, а каменные.

Переводя дыхание, я обернулся, чтобы посмотреть, все ли в порядке у Хатбора и кобольда. Илай пытался отдышаться, упершись в колени, пот с него катился градом. Ярина переминалась с ноги на ногу и косилась на расщелину, откуда появился сначала меч, потом рука, а после и шлем Хатбора. Он вылез, потряс головой.

Лаз засветился багровым, и показался кобольд. Выполз и упал, уткнувшись носом в пыль. Светился он еле-еле, как догорающий уголь.

– Ярина, – скомандовал Илай, караулящий выход, но я раньше сообразил, что малышу нужен восстановитель маны.

Зубами вытащил флакон из браслета, метнулся к кобольду, перевернул его на спину и влил эликсир ему в рот. Борк засветился ярче, я положил ему в рот пару пилюль и дал запить вторым флаконом, но все равно карлик еле шевелился.

Хатбор, вместе с Илаем ожидающий атаку тварей у расщелины, метнулся к товарищу, сел на корточки и покачал головой:

– Чуть не перегорел. Ему отдохнуть надо, иначе он может умереть.

– А нам идти надо, – вздохнул я. – Что там твари? Как скоро за нами побегут?

– Он идти сможет? – осторожно поинтересовалась Ярина, кобольд покосился на нее и закрыл глаза.

Хатбор взял друга на руки:

– Ему надо час поспать, не беспокойтесь, я его понесу. Идем. Ты, Арк, будешь нас прикрывать.

Странно, но вместе с внешностью у Хатбора изменилась и манера речи. Если раньше он говорил на языке мастера Йоды, то теперь – вполне по-человечески.

– Все, резюмировал Илай, – пути назад нет, теперь – только вперед, и обратно мы должны выйти дорогой, которой ходят асины.

Мышь-проводник сообразила, что мы готовы, и побежала вперед. Вспомнилось путешествие Тесея на Крит, точнее, момент, когда Ариадна дала ему клубок ниток. Вот тоже клубок, саморазматывающийся.

– Что Борк сделал с тварями? – спросил Илай на бегу.

Хатбор ответил:

– Магия огня. Заклинание «Факел». Вспыхнули все монстры в пятнадцати метрах. Если бы не он, не отбились бы.

Труба изогнулась, и мы очутились в каверне, освещенной солнцем, на краю горы. Огромное полукруглое углубление имело странные каменные выступы и дыры. Во время дождей сюда затекала вода, местами четкие контуры строения поистерлись, но все равно угадывалось искусственное происхождение этого сооружения. Что же оно мне напоминает? В середине – круглая яма глубиной в полтора метра, возле меня – желоб, опоясывающий круг у края. Опять монорельс? Да это же паз под орудие! Точно! Тут стояла пушка, в это отверстие выходил ствол.

Не удержавшись, я сказал:

– Не поверите, те, кто тут жил, в техническом плане были более развиты, чем вы… То есть мы.

– Ты посмотри туда. – Илай указал ниже и правее, где располагалась исчерченная линиями площадка. – Чем тебе не вертолетная взлетная площадка?

– Верто… что? – удивилась Ярина.

Пришлось объяснять:

– У этих существ были летающие машины… Ну, как драконы, только механические. И стояли они вон там.

– Есть такая легенда, – пробасил Хатбор, сел и положил спящего кобольда на нагретый солнцем камень. – Древние зазнались и вызвали на битву богов. Думали, что уподобились им по мощи. Было у них великое оружие, которое и сейчас хранится в Шамбе. Но боги победили и низвергли древних. До сих пор смельчаки гибнут в лабиринтах, мало кто вернулся назад.

– Оружие или сгнило, или уничтожено, – успокоил его я.

– А кем они были, древние? – поинтересовалась Ярина. – Людьми? Гномами?

– Неведомо. Эльфы говорят – эльфами, гномы – гномами, люди – людьми.

– Саламандрами, – предположил я, разглядывая выбоину в теле скалы, от которой радиально расходились трещины. – Илай, глянь во-о-он туда. Что думаешь?

– Шарахнули снарядом. Теперь ясно, откуда трещины между коридорами… – он ненадолго задумался и предложил: – Предлагаю тут отдышаться, силы восстановить, а то, пока Хатбор дотащит кобольда до самого верха, боец из него будет никакой.

– Разумная мысль, – согласился я, подошел к краю, прищурился на яркое дневное солнце. Удивительно, я ощущаю его тепло, словно оно настоящее!

Мы были где-то в середине горы, значит, половина пути пройдена. Внизу расстилался Зап – красный ковер черепичных крыш в человеческих кварталах, закопченные трубы, на лето накрытые ведрами. Горел алым кристалл над Шатром Чудес, торчала голова каменного Запа, устремившего взгляд на нас. Чуть дальше высились пики эльфийского квартала, многоярусные консы старого города, построенного на лаве, левее громоздились темные просмоленные крыши хижин, где обитали бедняки.

Смотри, Влад, точнее, Бур. Или Арк Магрив? Какая разница! Завтра для тебя может не наступить. Подошла Ярина, я обнял ее.

– Голубки, перекусить не желаете?

Хатбор снял шлем, достал из заплечного мешка лепешку, разломил ее на четыре части. Поставил на пол пузатый кувшин, вынул пробку и отхлебнул – капли молока перелились через край и скатились по кирасе, кадык задергался. Напившись, Хатбор протянул Ярине лепешку и кувшин:

– Подкрепитесь, силы нам понадобятся.

Девушка помотала головой и передала еду мне.

– Какой ты запасливый, – оценил Илай.

Молоко сильно отличалось от магазинного, к которому я привык. Это было жирным, сладковатым и имело странный запах. Передав кувшин Илаю, я задумался о том, как можно смоделировать вкус молока. Или, вот, лепешки – душистой, присыпанной тмином. Мое дело – нарушать правила, а не писать коды. Если наша операция увенчается успехом, спрошу у Илая, как это делается.

Ярина прижалась ко мне, обняла и прошептала в самое ухо:

– Есть легенда, что душа человека живет, пока его помнит кто-то на этом свете. Если со мной что-то случится, пообещай, что будешь помнить. Все, кто меня знал и любил, умерли, ты один остался.