Сага - Тонино Бенаквиста

– Нет, нет… Не обижайтесь, я немного рассеян… Все это так трогательно…

Надо попытаться усыпить бдительность этих чокнутых, надо что-то придумать…

– Я мог бы подарить музею несколько редких экспонатов. Они хранятся у меня, я постараюсь привезти их сегодня же вечером.

– А что именно?

– Я сохранил записные книжки, мы иногда играли в слова, когда уставали от работы. Именно таким образом появился на свет целитель. Я унаследовал также Коробку решений и …

– Коробку решений?

– С самого начала совместной работы мы придумали особый прием – клали бумажки с предложениями в коробку из-под обуви, а потом вытаскивали одну наугад и принимали решение. Если вам интересно, коробку можно найти. Она где-то валяется в нашем бюро на авеню де Турвиль.

– Мы там все обыскали.

Кажется, у них мирные намерения. Они относятся ко мне с уважением. Пожалуй, даже боготворят. Настолько, что это может вызвать раздражение у Всевышнего.

Клянусь тебе, что раскаиваюсь! Вытащи меня отсюда, я усвоил урок.

– Может, она среди моих вещей?

– С этим можно повременить. Сейчас у нас есть более важное дело.

Мирные намерения? Как бы не так, клянусь своей задницей! Но, черт побери, что они еще такое придумали? Что Ты еще придумал для меня? Ведь это Ты?

– Осторожнее со ступеньками. Они через одну сломаны.

Знаю, что совершил большой грех, и этому греху древние греки дали название.

Hubris… Грех гордыни…

Отсутствие чувства меры и наглость одновременно. Состязание с Богом, присвоение права управлять судьбами. Вот, что мы сделали, и сделали в полной безнаказанности, презрев все законы, получив абсолютную свободу, когда-либо предоставленную писателям.

Четверо или пятеро психов, которые ведут меня по обветшавшему коридору, прекращают болтать, когда мы оказываемся перед двустворчатой дверью. Что же делать? Я могу захлебнуться в истошном крике – меня никто не услышит. Могу возмущаться, сколько влезет – им плевать. Они спасли меня для того, чтобы заставить заплатить как можно дороже за мое спасение.

Двери открываются.

Огромный пустой зал. На раставленных квадратом стульях сидят десятка три мрачных типов. Это похоже на обстановку в зале судебного заседания.

Процесс…

Мой процесс.

Меня усаживают в подобие бокса. В зал входят еще несколько человек и рассаживаются с торжественным видом, словно члены Верховного суда.

И среди этого сюрреалистического кошмара я неожиданно начинаю понимать, как всем нам, заблудшим душам, нужна вера в сказки. Не проходило и дня, чтобы кто-то из нас не вспоминал домохозяйку из Вара и безработного из Рубе. Но среди девятнадцати миллионов заинтригованных неизвестных зрителей были и старая дева из Авиньона, и отшельник из Воклюза, и хандрящий вандеец, и сироты со всех уголков страны. Были одинокие, сломанные жизнью. Неуравновешенные, снедаемые тревогой, брошенные на произвол судьбы. Те, у кого не было ни семьи, ни друзей – ничего, кроме телевизора. Те, чье желание поверить в сказку было столь сильным, что любое правдоподобие им только мешало. Да и как можно отказаться от фантазий, когда жизнь то и дело бьет по голове?

Они сами отождествляли себя с героями. Нам достаточно было лишь немного приоткрыть дверь, чтобы они устремились в нее и открыли для себя новый мир. Мир, который можно завоевывать. На их пути было множество ловушек, им приходилось расшифровывать знаки и пробиваться сквозь темноту. Эта работа делала их более гордыми, более ловкими. И только в конце каждой серии начиналась их настоящая Сага, и было неважно, найдут ли они в следующей серии ответ на свой вопрос – они отважились пробраться туда, куда их никто никогда не приглашал.

И все это мы убили нашей 80-й серией.

Те, кто судит меня сегодня, были, несомненно, самыми ревностными верующими и самыми уязвимыми. Они требовали гораздо большего, чем мы могли им дать.

Опускается вечер. Моя камера на последнем этаже здания – две небольшие комнатушки с заложенными кирпичом окнами. Процесс продолжался почти четыре часа. Мой адвокат не ударил в грязь лицом, некоторые его реплики ставили прокурора в тупик. Но никто не в состоянии совершить невозможное, слишком много было обвинителей. Матильда, Жером и Луи были осуждены заочно, оставалось решить лишь мою судьбу. Что я мог сказать в свою защиту? Только наплести паутину лжи, которой никто не поверил. Я сообщил им, что «Сага» должна возродиться из пепла. И даже привел доказательства, на свой страх и риск опережая события и обещая им золотые горы. «Сага» в свободном полете. Я заливался как соловей, в общем, дал им надежду.

Не сомневаюсь, что это и повлияло на приговор.

– Вы, конечно же, знаете сказки «Тысяча и одна ночь»? – …?

– Имя Шехерезады вам о чем-нибудь говорит?

– Осужденная на смерть дочь везира? Она рассказывала истории, чтобы развлечь султана, и тот оставлял ее в живых, пока она ухитрялась придумывать продолжение.

– В течение дня вы будете придумывать продолжение «Саги», а вечером мы будем собираться здесь и слушать его. И каждый вечер будем решать, оставлять ли вас в живых.

– Тысяча и одна ночь? Вы шутите!

– Два года и девять месяцев.

– Но как я смогу находить материал на протяжении такого срока? И потом, без моих коллег у вас будет только четвертая часть «Саги»!

– Первая серия завтра вечером.

– Но!..

– На вашем месте я бы не терял время даром, а разрабатывал ситуации. Начните, к примеру, с Камиллы. Сделайте так, чтобы она вернулась.

– Но она мертва!

– Выпутывайтесь!

Сейчас я вооружен карандашом и бумагой, но они обещали, что скоро у меня будет компьютер и все остальное. Со мной будут обращаться, как с принцем из «Тысяча и одной ночи».

– Проснитесь, Марко! Это я, ваш адвокат.

– Мой… кто?

Комната с трещинами на стене … стопка блокнотов под рукой … И мой адвокат. Да, это он. А я-то надеялся, что вчерашний кошмар испарится с первыми лучами солнца.

– Что, уже пора? Но я еще ничего не придумал, я выжат как лимон, мне нужно больше времени. Ради Бога, объясните им это.

– Я пришел, чтобы помочь вам выбраться отсюда.

– …?

– Вставайте, уверен, что смогу вывести вас из этого логова психов.

Это Ты, Господи, послал его мне? Неужели ты услышал мои молитвы?

– Не знаю, кто вы на самом деле, но ваше вмешательство кажется мне очень странным. Может, вы потребуете от меня взамен нечто чудовищное.

– Абсолютно ничего.

– И потом, такие люди в обычной жизни не встречаются.

– В обычной жизни я преподаю историю в университете. Среди этих фанатиков был профессиональный адвокат, но он категорически отказался защищать вас. Пришлось взяться за дело мне. Я приложил все усилия, но дело было проигрышным заранее.

– Преподаватель истории и президент фан-клуба «Саги»? Вы издеваетесь?

– Честно говоря, моя страсть – это книги Понсона дю Террайля.

– …?

– Понсон дю Террайль. Неужели это имя вам ничего не говорит?

– Знаете, я мало читал. Если бы я меньше времени смотрел по телевизору всякую чушь, то не находился бы сегодня здесь.

– Граф Пьер Алексис Понсон дю Терраиль – один из ваших знаменитых предшественников. Плодовитый писатель, приобретший известность своими романами с продолжением. Он написал тысячи страниц, где его герои попадают в самые безысходные ситуации, чем доказал силу своего воображения. Хотя его произведения сегодня не слишком популярны, но имя главного героя его романов стало нарицательным.

– Рокамболь!

– Правильно, Рокамболь. Он встречается на страницах более чем трех десятков романов. «Парижские драмы».

– Никогда не читал.

– Это что-то невероятное! Столько таинственности и живописности, что прямо дух захватывает! Когда я прочел последнюю страницу последнего приключения Рокамболя, то совершенно забыл, что было вначале. Я мог бы провести всю жизнь, перечитывая его книги. Но лаконичность – не главное достоинство милейшего Понсона, он весьма мало заботился о правдоподобии и психологии. Поругавшись с издателем своей газеты, Понсон, в порыве гнева, пишет последний эпизод романа. Он помещает своего героя в металлическую клетку, которую сбрасывают с судна в море, в месте, где глубина достигает нескольких сотен метров. Взбешенный издатель нанимает вместо него других авторов, но все терпят фиаско.

Я тоже потерпел бы фиаско. Стоит мне вспомнить о возрождении Камиллы, как мои извилины отказываются шевелиться.

– К счастью, наш великий писатель, поддавшись на мольбы издателя, соглашается продолжить роман. Хотите узнать, как выпутался Понсон?

Мог бы и не спрашивать. Сейчас такие истории для меня жизненно необходимы.

– Очень просто. Понсон начал следующий эпизод фразой: «Выбравшись из западни, Рокамболь поднялся на поверхность».

– Он осмелился написать такое?