Герцог и колдунья - Иван Афанасьев

— Ну? — только и спросил повелитель, заходя на конюшню, куда минутой раньше заглянул и я.

— Кажется, напал на след. С малым отрядом выступим часа через полтора.

— Поспеши, Юрай, — нахмурившись, сказал герцог. — По городу поползли слухи, что ты замыслил отравить Белуанту, оттого девчонка и подалась в бега.

— Что за вздор! — вырвалось у меня.

— Сам знаю, что вздор. Но на каждый роток не накинешь платок, — произнес он местную фразу, в переводе на русский означавшую именно это. — Девчонку надо отыскать как можно скорее и предъявить народу. Живую и невредимую. Не хватало нам только волнений в Госке. Ты знаешь, что Его Величество Сумур Первый готовится к походу?

Я кивнул.

— А против кого, знаешь?

— Сказывают, что против меня, Ваше Высочество.

Великий Герцог как-то по-свинячьи хрюкнул:

— Сказатели твои — фантазеры великие. Кто ты для короля? То-то. Против меня он идет, хочет положить конец моему правлению.

— Но повод, Ваше Высочество? — спросил я, поглаживая волнистую гриву своего жеребца.

— В поводе всё и дело. И, кажется, племянница моя, конечно, с чьей-то помощью такой повод нашла и преподнесла королю. Уверен, что это давно спланировано графом Космой. Попытка отравления Белуанты пришельцем, её вынужденное бегство — чем не свидетельство слабости власти? Значит, нужно помочь: мятежных — на дыбу, обессилевших — на покой.

Как мог, я постарался успокоить герцога, хотя мало в этом преуспел. Тут стали подъезжать и мои товарищи.

— Да пребудут с вами Великие Белые, — совсем тихо благословил нас правитель, когда маленький отряд в десять всадников тронулся в путь.

Глава 19. Серый байг. Нежить вокруг

Накануне вечером, поджидая пассажирку у Коровьего Брода, Уфелд порядком продрог. Лодку он укрыл в густом прибрежном камыше, еще не поддавшемся первым заморозкам, забросил в воду наугад рыболовные снасти. Народ бывал здесь разве что летом, но маскировка не повредит.

Уже начало темнеть. Поплавки из бересты почти не различались на бегущей воде, а никто не появлялся. Байг отложил в сторону бесполезные удочки и набрал хворосту. Тот был сыроват, но люди его профессии способны развести костер даже под ливнем. Вскоре в маленькой ложбинке заплясали на шипящих сучьях язычки пламени — ровно настолько, чтобы согреть озябшие руки.

Мелкие торопливые шажки он расслышал за несколько десятков метров. Вгляделся пристальней.

— Хитар! — сорвалось с его губ, когда женщина подошла ближе, и почти тут же понял, что опознался. Но как похожа! И рост, и фигура, и овал лица!

— Ты Уфелд? — спросила женщина, быстро и испуганно оглянувшись на свой след и, получив утвердительный ответ, тотчас спросила: — Меня предупредили, что мы поплывем на лодке. Где же она?

Серый байг — так уж случилось — никогда в жизни не видал воочию Белуанты, поэтому даже не знал, как обратиться к своей подопечной. Он лишь молча подобрал веревку и подтащил замаскированную камышами лодку к самому берегу. Белуанта поспешно заняла свое место.

— А где же Ваши вещи, госпожа? — спросил байг, отталкиваясь веслом от берега.

— Ты не в своем уме? Как бы я с вещами сбежала из дворца?

Уфелд насторожился. "Из дворца" — это о многом говорило. Итак, дворцовые тайны. Этого ему только не хватало! Но с начальством не спорят, да и поздно уже. Энергичными гребками он отправил лодку на стремнину, и течение подхватило ее. Оставалось только изредка поправлять ее ход.

Девушка, которую он тайно увозил из Госки, не только лицом и статью походила на Хитар, но и была ровесницей качкарской колдуньи. Примостившись на узлах, собранных Уфелдом, она затихла. Немногие минуты, остававшиеся до полной темноты, позволили байгу более-менее разглядеть свою спутницу вблизи. Теплый плащ без всяких гербов и прочих выкрутасов. Лицо бледновато, то ли от природы, то ли от испуга. Пальчики в нитяных перчатках тоненькие. Замерзнет, пожалуй. Что же Коробка не предупредил, что беглянка будет без поклажи? Во что её наряжать прикажете? Это для себя он захватил несколько смен белья с расчетом на наступающую зиму. А эта в чем будет щеголять? В ботиночках на рыбьем меху? Да, задал мастер Коробка задачку…

Места эти Уфелд более-менее знал. Неплохие места, целому войску можно спрятаться, не то, что двоим беглецам. И зверья порядочно, так что с голоду не помрешь. Байг и в прошлые разы неплохо управлялся с помощью одних только силков да охотничьего ножа. На этот раз он запасся самострелом, который в разобранном виде покоился в одном из мешков на дне лодки, а также целым набором ножей. На удочки, о которых упоминалось выше, он, по большому счету, не рассчитывал. Если и клюнет, то какая-нибудь мелочь. Другое дело прикрепить к палке зазубренный нож и бить рыбу на перекатах.

И еще радовало Уфелда то, что леса эти были почти свободны от нежити. Лишь одно место, в трех сутках сплава по реке ниже, считалось опасным. Вокруг него ходили местные легенды, в смысл которых байг никогда не вникал. Одно знал точно: место это, около километра в поперечнике, примыкало к реке. В центре его, скрытый густым ельником, стояла избушка, вполне безопасная. Необходимо лишь преодолеть внешний круг, занятый нежитью.

В своей многотрудной жизни байг не одну сотню раз встречался лицом к лицу с разными порождениями черных чародеев. Природная наблюдательность, помноженная на неусыпное чувство опасности, позволяла ему угадывать присутствие затаившейся нежити по мельчайшим признакам: по вдруг наступившей тишине, по листве, дрожащей в полном безветрии, по слишком хорошей тропе, ни с того, ни с сего взявшейся в чащобе. Конечно, от некоторой нежити бежал бы храбрый Уфелд, сломя голову. Но большинство созданий были почти неподвижными. Дотронься или войди в зону действия — тогда другое дело. По тем немногочисленным сведениям, которые имел время собрать Уфелд, нежить к северу от Госки была именно такова.

От ее присутствия он надеялся иметь вторичную выгоду. Во-первых, немного найдется дураков, чтобы сунуться сюда. Во-вторых, незачем дополнительно охранять гостью, имени которой он до сих пор не узнал, от поспешных и непродуманных действий. Хоть она и похожа на Хитар, как единоутробная сестрица, однако, не колдунья. Таковых, как и нежить, Уфелд чуял издалека.

Вскоре настолько стемнело, что плыть дальше стало бы невозможным, несмотря на всю умелость серого байга, кабы не луна в три четверти, плывущая в трех гребках впереди носа лодки. Безоблачное небо в этот сезон сулило только стужу, и вскоре Уфелд стал замечать, что пальцы его, несмотря на перчатки, всё хуже ощущают весло. Но, тем не менее, он не останавливался, прикидывая в уме, насколько сейчас они опережали возможную погоню, если та отправилась бы немедленно. Преимущество получалось изрядным, однако с рассветом оно начнет стремительно сокращаться. Вёслам, даже если работать ими без перерыва и без устали, не сравняться с копытами скакунов. Конечно, можно загодя уловить звук погони и затаиться на противоположном берегу. Так байг и поступил бы, будь он один. Но сейчас на корме, уткнувшись плечиком в мешок, то ли спала, то ли прикидывалась спящей особа, порученная его заботам. Кем она являлась, Уфелду оставалось неведомым, но одно он знал точно: его пассажирка вскрикнет, оступившись, подымет плач, если станет больно, другими словами — выдаст их с головой, случись им беречься от погони. И он мужественно боролся со сном и морозцем, направляя суденышко вниз по течению.