Мишень - Анастасия Эльберг

Дана сжалась, и я почувствовал, что она дрожит.

— Я скажу, что ты чертовски пугаешь меня, Винсент. Не знаю, что с тобой случилось, но ты явно не в себе.

— Не ты ли говорила, что я превратился в вампира? Помнишь, что я ответил? Возможно, что ты права.

— Прекрати, Винсент. Это не смешно. Ты правда меня пугаешь.

Я погладил ее по щеке и убрал растрепавшиеся волосы за ухо.

— А что если так? Когда-то тебе это нравилось.

— Когда-то ты делал это потому, что я тебя об этом просила, но теперь все иначе! — Я взял ее за руки, и Дана попыталась вырваться, но безуспешно. — Я серьезно, Винсент! Если хочешь поохотиться — поохотимся, я не против, но не надо на меня смотреть так, будто… будто…

— Тебе не холодно? Давай найдем место потеплее.

Мы обогнули здание клуба и вошли в один из небольших павильонов. Сейчас он пустовал, но летом, должно быть, здесь ставили столики или даже организовывали мини-концерты.

— Подумать только. Напугать Вавилонянку Дану не так уж и сложно. Так что? Поговорим про Киллиана? Или обсудим что-нибудь еще?

Она набрала в легкие воздуха для того, чтобы ответить, но я прижал ее к стене, лишив возможности двигаться.

— Винсент, хватит. — Я видел, как ее зрачки расширяются в полумраке. — А если кто-нибудь придет?

— Тебя смущают случайные зрители? Когда ты успела стать такой скромницей? — Дана по-прежнему отбивалась, но уже не так усердно, и эмоциональный запах тоже не обманывал: к страху примешивалось кое-что еще. Не такое сладкое, но не менее знакомое. Предвкушение. — Может, позовем кого-нибудь? Того же Киллиана, например?

— Мерзавец! — прошипела она мне в самое ухо. — Сейчас я покажу тебе такого Киллиана, что ты вспомнишь имя своего создателя!

Настенные часы в моей спальне мерно тикали, стрелки продолжали свой привычный круг, за окном слышались отдаленные голоса прохожих — самых ранних пташек — а мы с Даной все лежали, обнявшись, и боялись сдвинуться с места. Казалось, стоит пошевелиться — и прекрасный сон закончится, превратится в реальность, в обман, и останется только собирать осколки.

— А где Эмили? — спросила Дана шепотом, уткнувшись мне в шею.

— Уехала на пару дней к Амиру.

— То есть, я смогу провести у тебя еще сутки?

— Да.

— А что мы будем делать, Винсент?

— То же, что делали до этого. Сутки. А потом — еще сутки. И еще.

Дана села, обхватила себя руками за плечи и зябко поежилась.

— Так нельзя. Мне скоро уезжать.

— Нет. Ты никуда не поедешь.

— Почему это?

— Потому что я так хочу.

Она завернулась в одеяло и снова легла рядом.

— Я не могу оставаться здесь только потому, что ты так хочешь, Винсент.

— Еще как можешь. Дана, ты согласна разделить со мной вечную жизнь?

Ответом мне был звук, похожий то ли на смешок, то ли на стон.

— Ты и правда сошел с ума, сучонок. Ты хоть понимаешь, что несешь? За пять тысяч лет еще ни один каратель не произносил клятву предназначения дважды. Каратель! Да я же не в Ордене, идиот! Нас не удержат никакие клятвы!

— Не думал, что карателей держат вместе только клятвы. А как же единение тел и душ? Любовь? Общий долг?

Дана в сердцах ударила кулаком подушку.

— То есть, ты мне отказываешь? — задал очередной вопрос я.

— Я не могу так, Винсент.

— Должно быть, твой невинный флирт зашел слишком далеко, верно? Ты приехала для того, чтобы поиграть, но и не ожидала, что все окажется так серьезно? Что же. Уезжай. Так будет лучше. Я напишу тебе письмо — как тогда. Письмо, которое ты не прочтешь. Почему бы и нет, Дана. Мы попробовали. Не получилось. Кто виноват в том, что я так серьезно воспринял второй шанс?

Мы снова замолчали, и несколько минут тишину нарушали только привычные ночные звуки. Время близилось к утру, едва заметная полоска света на горизонте становилась все шире и ярче. Может быть, все и правда лучше закончить именно так. Разойтись с утра, вежливо и прохладно попрощаться и сделать вид, что ничего не произошло. Может быть, я и правда не в себе — не я ли не так давно говорил, что не хочу боли, и что с меня хватило всего этого с лихвой? Кто знает, что будет дальше, что получится из этой истории? Кто знает… никто не знает. Что же, тем лучше. Терять мне уже нечего. Когда-то я просто закрыл глаза и нырнул в этот омут с головой. Что мешает мне и сейчас поступить так же?

Задумавшись, я не сразу заметил, что Дана плачет. Она тихо всхлипывала, утирая слезы тыльной стороной ладони.

— Что такое? — Я повернулся к ней и обнял. — Что я сказал не так?

— Ты все говоришь не так! — Дана всхлипнула в очередной раз. — Потому что ты — мерзкий недоносок! Ведь ты знаешь, что я скажу тебе «да», но не можешь отказать себе в удовольствии задеть меня за живое, а, Винсент?!

— Так… ты согласна?

— Конечно, я согласна, сучонок! Или в прошлый раз я не согласилась сразу, и тебе пришлось меня уговаривать?!

Я уже в который раз за эту ночь прикоснулся к ее губам, но теперь — никакой страсти, только нежность. Должно быть, так она целовала меня, спящего, в лоб много веков назад, в тот период, когда была моей наставницей, учила охотиться на Незнакомцев и пользоваться кинжалом из храмового серебра. Так я целовал ее в макушку, когда она засыпала у костра во время одного из наших бесконечных походов, а я сторожил ее сон, перебирая тонкой веточкой угли и размышляя о своем. Имели ли мы право называть возникшее между нами чувство любовью? Умеют ли обращенные существа любить?.. Или правду говорят вампиры, мы испытываем только глубокую привязанность к создателю и братьям и сестрам по крови? Впрочем… стоило ли рассуждать об этом сейчас.

— Ева Дойл — это хорошо звучит, — подала голос Дана.

— О черт. Чертова человеческая свадьба.

— Естественно. Мы не в семнадцатом веке, когда ты мог спокойно одеть мне на руку браслет в присутствии всех карателей и забыть о церемониях. Доктор Кристиан Дойл не может позволить себе увезти будущую жену на необитаемый остров и там потихоньку с ней обвенчаться. Ведь ты наденешь тот свой белый смокинг, Винсент?

— Ты говоришь это таким тоном, будто у меня есть выбор.

Глава седьмая

Винсент

18 января

Флоренция, Италия

— Подумать только, тут даже остался сад! Ну… чуть-чуть сада.

Погода преподнесла нам сюрприз, порадовав парой солнечных дней. До последнего момента я думал, что на виллу мы не попадем, придется довольствоваться созерцанием ее силуэта из окна машины — под дождем не очень-то погуляешь — но опасения не подтвердились. И теперь мы с Эмили брели между деревьями нашего бывшего сада, рассматривая все вокруг. За четыре века я бывал во Флоренции несколько раз, и как-то даже подумывал о том, что стоит заглянуть сюда — хотя бы из любопытства — но дальше желания так и не продвинулся. Уж не знаю, что я ожидал тут увидеть. Музей? Новостройку? Пустырь?

Музея здесь не было. Равно как и новостройки или пустыря. Вилла стояла на прежнем месте — белоснежная, похожая на сказочный дворец, к воротам которого когда-то приходили привлеченные запахами цветущего сада путники. Здесь никто не жил, а единственными посетителями, наверное, были туристы: деревья до сих пор плодоносили, несмотря на то, что за ними не ухаживал, и гости не отказывали себе в удовольствии полакомиться апельсинами и персиками. Интересно, как экскурсоводы объясняют наличие фруктов посреди зимы?..

— А вот и гранатовые деревья, — снова заговорила Эмили, сопроводив свои слова кивком. — Помнишь, я как-то взобралась на одно из них, а потом грохнулась вниз. Аллегра разозлилась и хотела меня отшлепать.

— Хорошо, что я был в отъезде. В случае с Аллегрой все закончилось угрозами, но со мной такой номер н прошел бы.

— Да брось, пап. Ты бы в жизни меня не отшлепал.

— Пожалуй, что и так. Во всяком случае, теперь я знаю, что упустил в твоем воспитании.

— И что же? Ты непросительно редко отпускал меня гулять с молодыми вампирами?

Путь до широких мраморных ступеней мы проделали молча и остановились возле таблички со знакомыми мне словами Villa Misteria. Должно быть, ее регулярно обновляли — я запомнил выгравированные буквы с каллиграфическими петлями и крючками такими же аккуратными. Когда-то по обеим сторонам лестницы, сразу за перилами, росли розовые кусты. Аллегра ухаживала за ними чуть более тщательно, чем за остальным садом, почти каждый день приносила свежий букет, когда мы собирались за завтраком, а Веста во время редких визитов на виллу могла часами любоваться цветами. Сейчас от розовых кустов осталось только воспоминание.

— Мы с твоей мамой впервые встретились здесь, у подножия этой лестницы, — сказал я. — Она была сестрой одного из моих друзей. Одного из учеников.

Эмили помолчала, разглядывая табличку.