Испытатели - С Вишенков

-- Один виток есть, -- каким-то задумчивым тоном проговорило радио. -Следующий будет энергичнее, а третий еще живее... Заметьте, как "Кобра" будет то замедлять, то ускорять ход: будто витки отсчитывает.

И летчики, сидевшие на земле и напряженно наблюдавшие за "Коброй", убеждались, что все происходит так, как говорит Голофастов, а голос с неба между тем лаконично, но спокойно изрекал: "У меня вырвалась ручка. Она идет назад. Бьет по левой ноге. Рвется вперед. Я ее ловлю. Она не дается. Поймал. Даю на выход. Правую ногу и ручку вперед, запоздаю на полвитка -- и выйду..."

-- Командует, как на уроке радиогимнастики, -- восхищенно сказал белокурый летчик, сдвигая пилотку на затылок и теребя вихор.

-- С той разницей, -- шутит другой, -- что учитель и конь видны ученикам и грешить не могут.

Самолет тем временем прекращает вращение, пикирует, опускаясь совсем низко, потому что на несколько витков штопора и на выход из него потеряна тысяча метров. Машина с визгом выходит из пике, мотор снова стонет и воет, возвращая летчику нужную высоту.

Радио давно уже молчит, и некоторым начинает казаться, что оно испорчено. Но как только самолет занимает свое прежнее место, голос летчика приковывает к себе внимание:

-- Теперь я покажу срыв в штопор с фигуры.

Машина ложится в вираж, потом, замирая на миг, поднимает нос, рушится вниз и аккуратно выписывает каждый виток штопора, сопровождаемый спокойными, уверенными комментариями летчика. Он в эту минуту, наверно, не думает о том, какое большое влияние оказывает на молодых летчиков его спокойный голос, ровный и мягкий тон, -- едва ли меньшее, чем самый показ полета.

-- Осталось последнее, -- говорит летчик-испытатель, набирая высоту: -перевернутый штопор.

Он отдает вперед ручку и продолжает:

-- Начинаю с петли, но разгоняюсь вяло. -- И машина в это время начинает очень нехотя ползти вверх, описывая дугу. -- Резко тяну к себе ручку, -- продолжает он и умолкает, потому что дальше говорить нельзя. Он висит в кабине вниз головой на ремнях, и центробежная сила стремится его оторвать от них, но они достаточно крепки и через комбинезон впиваются в тело. Становится трудно дышать, а налившиеся кровью глаза смутно различают кружащуюся, как юла, землю, искаженную и не похожую на себя, потому что он видит ее на прямо перед собой, а запрокинув голову назад. Потом он делает плавное движение рулями, переводит машину в нормальный штопор, выходит из него и после небольшой паузы, отдышавшись, говорит монотонно и бесстрастно, будто читая длинную служебную инструкцию. Эти слова, собственно говоря, и были из инструкции, -- он, Голофастов, составлял ее:

-- Чтобы выйти из перевернутого штопора, надо его перевести в нормальный. Педали нейтрально, ручку немножко к себе. А дальше вы знаете, как быть. Я уже говорил.

Голофастов заходит на посадку. Из крыльев и носа машины выползают три ноги шасси. Самолет планирует и садится так плавно, что момент касания его к земле почти неуловим. Снимая парашют, Голофастов ищет глазами того горячего парня, который был убежден, что "одно дело прочесть, другое -- сделать". Но тот сам, покоренный мастерством летчика, виновато улыбаясь, проталкивается вперед и просится в воздух. Голофастов живет здесь несколько дней, пока не убеждает всех, что не так страшен штопорный "черт, как его малюют".

И когда все с этим соглашаются на деле, он, тепло провожаемый почти всем составом части, летит домой. Всю дорогу он по обыкновению молчит, будто не о чем говорить, будто ничего особенного не произошло.

Тайна одного корабля

Как-то раз в небольшой компании, на одном юбилейном торжестве, известный полярный деятель Ш. с полусерьезным видом бросил Краснокутневу упрек:

-- Что-то неважно стал ваш брат летчик-испытатель самолеты испытывать!

-- Как так? -- искренне удивился летчик, которому не часто приходилось слышать подобное.

-- Не доводите работу до конца.

-- Ну, знаете, -- ответил летчик, которого задело это замечание, -такие заявления полагается подкреплять фактами!

-- Фактами? -- переспросил полярник. -- Пожалуйста! Самолет "N" вы, кажется, испытывали?

-- Да, -- подтвердил летчик. -- Я с ним больше года возился.

-- Так вот послушайте, что произошло с одной из таких машин, -интригующим тоном сказал полярник, и все присутствующие на вечере сдвинули стулья поближе.

-- Это случилось около двух месяцев назад. В тот день я вернулся с работы домой в обычное время, то есть довольно поздно. Поужинав, я просмотрел газеты, лег спать и сразу же уснул. Но очень скоро проснулся. Телефонный звонок трещал не переставая. Я снял трубку и услышал голос дежурного. Он сообщил мне, что случилось нечто из ряда вон выходящее и мое немедленное присутствие на службе необходимо. Через пятнадцать минут я был уже в своем кабинете, и дежурный подал мне взволновавшую его радиограмму. Пост ПВО сообщал в ней, что над пунктом "А" (условно назовем его так) пролетел четырехмоторный корабль такого типа, который пока что имеется только в нашем соединении. Самолет не был заявлен по этому маршруту, и его неожиданное появление над пунктом "А" вызвало соответствующее внимание точек ПВО, которые просили меня дать по этому поводу срочное разъяснение. Для большей уверенности я навел справки и установил, что корабль, действительно, наш и накануне вечером вылетел в специальный полет по дальнему маршруту. Над пунктом "А" самолет мог оказаться только в том случае, если он заблудился. Я приказал немедленно связаться по радио с экипажем и дать ему нужные указания. Однако все попытки установить связь ни к чему не привели: экипаж не отвечал.

Двадцать минут спустя поступила радиограмма из пункта "Б", а еще через несколько минут -- из пункта "В". В них сообщалась разная высота полета нашего корабля, и я заключил, что он летит с небольшим снижением. Кроме того, найдя все три пункта на карте, я обнаружил, что самолет описывает дугу весьма большого радиуса. Прошло еще немного времени, и на этот раз поступило сообщение из пункта "Г". Оттуда доносили, что самолет был освещен прожекторами, в воздух поднялись ночные истребители и летчики, очень близко подлетев к нему, сигналили всевозможными средствами, предлагая произвести посадку. Но корабль продолжал лететь своим курсом, ина нем не было заметно никаких признаков жизни.

Последнее сообщение совершенно сбило меня с толку. Я вызвал двух своих помощников, и мы вместе ломали, что называется, головы над разными догадками. Немного прошло времени, и мы получили новую радиограмму, уже из пункта "Д". В ней коротко говорилось, что около села "К" на большой поляне приземлился четырехмоторный самолет такой-то.

Я бросился к карте, нашел село "К", которое оказалось не так далеко от нас, потому что, как я говорил раньше, самолет описывал дугу, в которой местонахождение наше как бы являлось центром.