Тени Мали - Вадим Павлович Фефилов

ресторане на берегу уютной речки и отведать говядины с трюфелями она предложила ему сначала перестать жевать сопли. Тут следует отметить неприятную привычку адвоката громко сморкаться, при том что обильная муконазальная слизь текла у него не наружу, как у обычных людей, а в обратном направлении, то есть в глубину большого носа… В ответ Джокуль Фальк-Ренне не моргнув глазом обвинил ее в отсутствии толерантности и пообещал, что он ее неуместную грубость без последствий не оставит. Тогда на белках его круглых глаз появились красные нити, и с тех пор он держался от нее на расстоянии.

И вот шесть дней назад (за восемь дней до голосования), в семь часов утра выходя из моря, она неожиданно увидела своего политического соперника на их семейных деревянных мостках. Она удивилась и вежливо сказала: «Ассаламу алейкум». Он отозвался коротким датским приветствием Davs. Как араб, он не мог не знать, что ответ на приветствие не должен быть короче самого приветствия – это невежливо. Она принялась как обычно отжиматься от прохладного песка, а он без стеснения разглядывал ее фигуру. На следующий день, проходя мимо деревянного причала, она повела себя по-европейски и произнесла Godmorgen, но он опять буркнул короткое Davs и уставился на ее мокрый красный купальник. В последующие дни она перестала здороваться вовсе и, проходя мимо деревянного причала, боролась с желанием крикнуть: «Эй, а ты не боишься обвинения в преследовании?» Но молчала, поскольку решила, станет бургомистром коммуны в самом прекрасном закоулке Королевства Дании без всякого хайпа, одержит безукоризненно чистую победу.

– Твоя болтовня, адвокат, далека от реальности, поскольку… – произнесла она медленно, желая выгадать время, и поднялась с песка.

Он ее перебил:

– А еще ты наверняка помнишь, такое ведь невозможно забыть, как удивился твой троюродный брат Банан, когда ты выстрелила ему в рот из винтовки в горной деревне «детей дождя»?

Он смотрел на нее круглыми глазами с редкими ресницами и молчал, возможно ожидая, что под влиянием гнева из рафинированной датчанки выползет ее настоящее боевое арабское воплощение.

– Послушай, коллега, ты наговорил тут небылиц. – Ее глаза приобрели цвет драконьей зелени. – А сам не боишься встречного обвинения в клевете и сталкинге? – Она пошла к нему по деревянным мосткам, отряхивая ладони от песка. – Обвинил меня в убийстве родственников… Решил, что можешь меня шантажировать?

Она встала в двух шагах от него, точнее над ним. Гнев действительно ухватил ее за мокрые после купания волосы. Однако политический соперник не двинулся с места. Он был спокоен. Сидел, свесив ноги в прозрачную морскую воду, и не стесняясь елозил глазами-орехами по ее длинным смуглым ногам, плоскому животу и груди в красном топе. Многокилометровая дуга песчаных дюн, убегающая за горизонт, была пустынна. Только неподалеку, на мелководье, светловолосый мужчина атлетического сложения обучал серфингу маленькую девочку. Блондин, помахав рукой, крикнул, что мечтает сделать с ними селфи для инстаграма. Еще бы ему не хотеть такую сториз! Подтянутый мужчина в гидрокостюме и стройная женщина в открытом красном купальнике – два основных претендента на пост бургомистра – рядышком на деревянном причале беседуют о чем-то в семь часов утра! Перспективные датские политики арабского происхождения, ведущие здоровый образ жизни, заработают для него много лайков.

– А что тут неправда? – Он был спокоен, даже улыбнулся. – В твоем шкафу спрятаны трупы родственников, а в моем сейфе лежит одна замечательная папочка из экокожи, а в ней вырезки из арабских газет пятнадцатилетней давности.

– Зачем мне знать про старые арабские газеты?

– А в них твои фотографии. Неважного качества, но узнать можно. Ты почти не изменилась. Хвала Аллаху!

– И что же в тех заметках?

– Ты сейчас растеряна и потому задаешь глупые вопросы. В них сказано, что капитан йеменской госбезопасности Бенфика эз-Зубейра находится в розыске за убийство родного дяди и троюродного брата.

– Это была необходимая оборона. Тогда были слушания в городском суде Саны, и с меня сняли все обвинения.

– У меня иные сведения. К тому же пострадавшая сторона, то есть твои родственники до сих пор считают по-другому.

– Мы раньше встречались с тобой в Йемене?

– Нет.

– Зачем ты приезжаешь сюда каждое утро?

– Почему бы мне не поглазеть лишний раз на красивое полуголое женское тело…

– А ты наглец, адвокат Джокуль Фальк-Ренне.

– Да.

– Твои сторонники в Совете не знают, что ты одержимый…

– Через два дня я стану бургомистром. И постепенно добьюсь запрета на открытые женские купальники на всех пляжах Ютландии, ну а пока… – Тут он сделал паузу и снова оглядел ее с ног до головы. – Ну а пока почему бы мне всласть на тебя не поглазеть?

– Чего ты добиваешься?

– Через два дня на заседании Совета ты отзовешь свою кандидатуру.

– А если откажусь?

– Тогда тебе придется ознакомиться с параграфом 237 Уголовного кодекса Датского Королевства. Любое лицо, которое убивает другое лицо, признается виновным в убийстве и подлежит тюремному заключению на любой срок, колеблющийся от пяти лет до пожизненного заключения.

– Пойдешь в полицию?

– Зачем? Я зачитаю заметки из газет прямо на заседании Совета, и полиция сама к тебе придет. Шутка ли? Кресло бургомистра пыталась занять этническая арабка, которую на родине обвинили в двойном убийстве. Это же самый смак для публики… Разразится скандал, поднимется шумиха, и тебе придется покинуть славную коммуну Фредериксхавн.

– А если я сниму кандидатуру?

– Хвала Аллаху! Тогда старые арабские газеты останутся в папочке из экокожи. О них никто не узнает. А еще я милостиво разрешу тебе остаться простым членом Совета.

– Шантажируешь… прямо сейчас совершаешь преступление… чтобы стать бургомистром?

– Да, представь себе.

– Зачем тебе это?

– Северная Ютландия долго сопротивлялась, но все-таки пала перед флагом джихада. Я стану первым бургомистром-мусульманином. Аллаху акбар! А ты не переживай, потом я отправлю тебя в датский парламент… Хочешь баллотироваться в датский парламент? Знаю, хочешь. Будешь трудиться под моим прямым управлением, разумеется.

– Значит, грезишь стать завоевателем земель неверных? Да ты и вправду ненормальный.

– Мусульман в Скандинавии много, а со временем будет много больше. Хвала Аллаху! Палестинец Ясир Арафат, между прочим, лауреат Нобелевской премии мира, всегда повторял: «Матка арабской женщины – мое самое сильное оружие».

– У тебя сильно устаревшие сведения об арабских женщинах.

– Слушай сюда, – сказал адвокат, перейдя с литературного арабского языка на разговорный, как говорят в морском порту йеменской Ходейды, – послезавтра в Ратуше ты призовешь своих сторонников голосовать за меня.

– Это все?

– Нет, не все. Иногда ты будешь приходить ко мне домой.

– Зачем?

– У нас будет роман, – сказал он деловым тоном, словно речь шла об утверждении статьи муниципального бюджета, не сдержался и облизнул губы, – замечательный,