Во власти страха - Джеффри Дивер

Он почти ничего не знал об искусстве перевоплощения, которым блестяще владели люди вроде Фреда Деллрэя, рослого, поджарого афроамериканца, агента ФБР, способного стать кем угодно – от карибского наркоторговца до президента крупной компании. Этот человек был прирожденным актером – достаточно вспомнить его голос, позы, выражения… все. И этот Гилгуд, наверно, тоже (может быть, Деллрэй работал с ним). И Серпико. Хотя его и застрелили.

Патрульный идет под снегом с дождем…

Песенка вертелась у Рона в голове, и это немного успокаивало. Черт возьми, почему он так нервничает?

Ведь не к наркоманам же он идет и не к насильникам. Родные и друзья Ричарда Логана, или кто они там, выглядят как обычные законопослушные жители Манхэттена. Часовщик вращался в иных кругах, более высоких, чем большинство преступников. Да, он являлся убийцей. Однако невозможно было представить себе Логана в наркопритоне или в автофургоне дилера. Скорее уж в шикарном ресторане, за шахматной партией в музее. Правда, Часовщик пытался убить Райма, когда они встречались в последний раз. Может, он даже оставил в завещании распоряжение своему сообщнику сделать то, что делает сейчас Пуласки: появиться в похоронном зале, опознать нервничающих полицейских в штатском и вывести их в переулок.

«Ну хватит, вернись к реальности. Ты рискуешь, – подумал Рон, – но не получить пулю в затылок. Рискуешь провалить задание и разочаровать Линкольна и Амелию».

Проклятая неуверенность, проклятое сомнение. Они, наверное, никогда не исчезнут. Во всяком случае, подумал Рон, его одежда соответствует роли. Черный костюм, белая рубашка, узкий галстук. Он чуть было не надел парадный форменный, но вовремя опомнился: «Ты что, спятил? Маленьких значков на галстуке нет, но кто-то из этих людей мог в прошлом знать полицейских. Будь благоразумен». По совету Линкольна Райма он принял неряшливый вид: небритый (не очень удачная попытка выглядеть неопрятно, нужно было подойти вплотную, чтобы разглядеть светлую щетину на щеках), в рубашке с пятнами и обшарпанной обуви. И еще он вырабатывал холодный взгляд. Загадочный, опасный.

Пуласки снова заглянул в помещение, где проходила заупокойная служба. Вдоль темно-зеленых стен стояли стулья, их хватило бы для сорока-пятидесяти человек. В центре – стол под фиолетовой тканью, на нем простая урна. Присутствовали четверо мужчин – в возрасте от пятидесяти до семидесяти с лишним, решил Рон. Две женщины казались женами или подругами двоих из них. Одеты все были, как и следовало ожидать, в темные траурные костюмы и платья.

Странно. Ему сказали, что не будет ни бдения, ни службы. Просто приедет кто-то, чтобы забрать прах. Да, подозрительно. Заговор? Чтобы всадить пулю ему в голову?

С другой стороны, если все было законно, просто переменились планы, эту неожиданную заупокойную службу по Часовщику можно считать настоящим везением. Наверняка кто-то из присутствующих хорошо знал Ричарда Логана и мог бы стать источником сведений о покойном шефе. Так, вперед и отбрось страх.

Патрульный на похороны пришел.

Пуласки подошел к одному из присутствующих, пожилому мужчине в темном костюме.

– Привет, – сказал он. – Стэн Валеса.

Он долго репетировал произношение этого имени и реакцию на него, накануне даже велел Дженни весь вечер называть его Стэном, чтобы не пропустить мимо ушей, если кто-то обратится к нему так. Или, хуже того, не оглянуться при этом.

Человек назвал себя – фамилия его была не Логан – и представил Пуласки одной из женщин и еще одному мужчине. Рон постарался запомнить их фамилии, потом напомнил себе сфотографировать список гостей сотовым телефоном.

– Откуда вы его знали? – Пожилой мужчина указал подбородком на урну.

– Мы с ним сотрудничали, – ответил Пуласки.

Все, казалось, удивились.

– Несколько лет назад.

Один из мужчин помоложе нахмурился. Прямо как в сериале «Клан Сопрано».

– Вы с ним сотрудничали?

– Да.

– Тесно?

– Да. Довольно-таки. – Пуласки постарался, чтобы его ответ прозвучал жестко. Взгляд его при этом говорил: «Вам-то что до этого?»

Он припомнил все, что мог, о преступлениях, совершенных Часовщиком. Рон не собирался сразу же заявлять, что был его партнером, но хотел намекнуть, что имел с ним какие-то таинственные дела, чтобы вызвать интерес у желающих примазаться к проектам Часовщика, продолжающим действовать после его смерти. Контейнеры, партии товаров, инсайдерские сделки… Меньше значит больше, больше значит меньше.

Все замолчали. Пуласки понял, что из скрытых динамиков звучит классическая музыка. Раньше он ее не слышал. Чтобы продолжить разговор, он сказал:

– Большое горе.

– Но и счастливый исход, – заметила одна из женщин.

Счастливый исход, подумал Пуласки. И решил, что да: по сравнению с перспективой провести большую часть жизни в тюрьме быстрая и сравнительно безболезненная смерть стала счастливым исходом.

Пуласки продолжал:

– Года два назад, когда мы сотрудничали, он казался здоровым. – Он зрительно представил себе Логана в то время. Часовщик должен был казаться здоровым.

Присутствующие снова переглянулись.

– И таким молодым, – добавил полицейский в штатском.

Что-то было неладно. Самый старший из присутствующих подался вперед и коснулся руки Пуласки. Улыбнулся.

– Для меня – да, он был молодым.

Присутствующие стали отодвигаться. Один из них вышел из комнаты. За пистолетом?

Ситуация стала какой-то странной. Рон снова повернулся к старшему, но не успел заговорить, как послышался новый голос. Негромкий, но твердый.

– Прошу прощенья, сэр.

Пуласки обернулся и увидел крупного человека в темном костюме, тот пристально его оглядывал. У него были седые волосы и очки в темной оправе.

– Можно с вами поговорить?

– Со мной?

– Да. – Седовласый протянул руку – очень большую, мозолистую, – но не для пожатия. Он указал Пуласки на выход и отвел его в коридор.

– Сэр, – спросил этот человек, – кто вы?

– Стэн Валеса.

У Рона было самодельное удостоверение личности. Но седовласый не требовал никаких документов. Уставившись в лицо Пуласки, он отрывисто заговорил:

– Мистер Валеса. Знаете, кое-кто иногда приходит на заупокойную службу в надежде что-то получить.

– Что-то получить?

– Начиная от еды на последующем приеме до продажи страховок или финансовых программ. И предложений адвокатов.

– В самом деле?

– Да.

Пуласки вспомнил, что должен казаться серьезным человеком, и, вместо того чтобы продолжать удивляться, раздраженно поинтересовался:

– При чем тут я? Кто вы такой?

– Я Джейсон Берковиц. Заместитель директора. Родные покойного в этой комнате сочли ваше поведение несколько подозрительным. Вы утверждали, что знали покойного.

– Что тут подозрительного? Я его знал.

– Вы утверждали, что сотрудничали с ним.

– Я и в самом деле сотрудничал. – Сердце Пуласки колотилось так сильно, что он был уверен – этот человек слышит его стук, однако Рон старался держаться заносчиво.

– Вы не похожи на человека, который мог сотрудничать с мистером Арделлом.

– С кем?

– С Блейком Арделлом.

– А кто это может быть?

– Не «может быть». Это и есть, был, тот человек, заупокойную службу по которому вы нарушаете.

– Нарушаю? Как это понять, черт возьми? Я здесь по поводу Ричарда Логана.

Заместитель директора захлопал глазами.

– Мистера Логана? О, простите, сэр. Это в «Безмятежности».

– В «Безмятежности»?

– Так называется комната напротив. Эта называется «Покой», в ней идет служба по мистеру Арделлу.

Черт возьми! Пуласки стал припоминать. Человек у парадной двери сообщил, что нужно повернуть направо. Он повернул налево. Черт, черт, черт! Проклятая травма головы. Окажись там наркоторговцы, он мог уже быть покойником. Думай быстрее, приказал он себе, но продолжай играть роль.

– Один из ваших служащих, не помню кто, направил меня в эту комнату.

– Мне очень жаль. Примите наши извинения. Вина всецело наша.

– А названия? Я никогда не слышал о названиях комнат в похоронном зале. Нужно было присвоить им номера.

– Да, сэр, это слегка необычно. Я извиняюсь.

– Ничего. – Пуласки нахмурился. Кивнул в ответ. Потом замер, вспомнив странное выражение на лицах людей в той комнате, когда он упомянул о знакомстве с покойным.

– Один вопрос. Вы сказали, что я не похож на человека, который сотрудничал с этим Арделлом. Чем он зарабатывал на жизнь?

– В семидесятых годах он был порнозвездой, – прошептал Берковиц. – Геем. Родные не любят об этом говорить.

– Понятно.

– Останки мистера Логана в этой комнате. – Он указал на маленький дверной проем.

Безмятежность…

Пуласки вошел и оказался в маленькой комнате двадцать на двадцать футов. Там было несколько стульев, журнальный столик, на стенах висели пейзажи. На столике стояла ваза с букетом белых цветов. А на столе, покрытом бархатом, таким же, как в комнате, где шла заупокойная служба по покойной порнозвезде, возвышался коричневый картонный ящик. Пуласки понял, что это, должно быть, останки Часовщика. Возле стола стоял полный лысеющий человек в темном деловом костюме. Он разговаривал по мобильному телефону. Глянул с любопытством на Пуласки и отвернулся. Вроде бы понизил голос. И наконец прекратил разговор.