Русская революция. Книга 1. Агония старого режима. 1905 — 1917 - Ричард Пайпс

Либералы основали свою собственную, Конституционно-демократическую партию, известную также как Партия народной свободы, в октябре 1905 года.

Во главе всех этих партий стояли интеллигенты, и хотя социалисты называли либералов «буржуями», а большевики клеймили своих социалистических противников «мелкобуржуазностью», никаких четких различий в социальной принадлежности лидеров этих трех основных оппозиционных партий не было. Боролись они в основном за один и тот же круг сторонников, и пусть либералы стремились избежать революции, которую готовили социалисты, в своей стратегии и тактике они не гнушались революционных методов и пользовались плодами террористической активности социалистов.

В российском либерализме господствовали интеллигенты с ярко выраженной левой ориентацией: это движение носило радикально-либеральный оттенок. Конституционные демократы (кадеты), хранили верность традиционным либеральным ценностям: демократические выборы, парламентское управление, свобода и равенство всех граждан, уважение к закону. Но действуя в стране, где подавляющее большинство населения не имело ни малейшего представления об этих заморских благах и где социалисты постоянно подстрекали к революции, они сочли необходимым занять более радикальную позицию.

Партия социалистов-революционеров была старшей из двух социалистических партий, ибо вела происхождение от «Народной воли». Платформа эсеров содержала три основных пункта: антикапитализм, терроризм и социализация земли. Как и социалисты-революционеры 1870—1880-х, эсеры придерживались теории, «особого пути». Они не могли совершенно игнорировать весьма наглядный рост капитализма в России после 1890 года, в его индустриальном и финансовом проявлениях, но утверждали, что это феномен искусственный и преходящий, что самим своим успехом капитализм подрывает свои основы, ибо, разоряя деревню, лишает себя основного рынка. Они отводили буржуазии определенную роль в революционном процессе, хотя вообще считали ее служанкой самодержавия. Освобождение России, утверждали они, будет достигнуто вооруженным действием масс в городах и селах.

Так как социалисты-революционеры не могли рассчитывать, что буржуазия возглавит политическую борьбу или даже примкнет к ней, эта задача возлагалась на интеллигенцию. Свою миссию интеллигенция могла исполнить наилучшим образом посредством актов политического терроризма, цель которого та же, что была сформулирована «Народной волей», — то есть подрыв престижа правительства в глазах населения и подстрекательство к бунту. Терроризм был центральным пунктом программы эсеров. Для эсеров это было не просто политической тактикой, но и некоторым духовным актом, почти религиозным ритуалом, в котором террорист, отнимая чужую жизнь, жертвует своей. Эсеровская литература содержит удивительно варварские восхваления «святого дела», «творческого порыва» и «вершин человеческого духа», достигаемых, как они утверждали, в их кровавом деле43. Террористическими акциями непосредственно руководила подпольная «Боевая организация», которая «приговаривала к казни» деятелей правительства. Но эсеровские ячейки на местах и отдельные члены организации шли на политические убийства и по личной инициативе. Первой акцией политического террора, которую организовали эсеры, стало убийство в 1902 году министра внутренних дел Д.С.Сипягина. В дальнейшем, до самого своего разгрома, последовавшего в 1908–1909 годах, Боевая эсеровская организация осуществила тысячи политических убийств.

Дерзкие террористические подвиги эсеров, часто кончавшиеся гибелью террориста, снискали им восхищение в оппозиционных кругах, включая и те, что формально были против терроризма. А социал-демократы, отвергавшие такую тактику, несли чувствительные потери, когда, увлеченные образом «истинных революционеров», их приверженцы переходили в чужой стан44.

Социальная программа эсеров сосредоточивалась на «социализации» земли, что требовало отмены частной собственности на землю и передачи заведования ею местным органам самоуправления: то есть обеспечения каждому гражданину, способному и желающему возделывать землю, права на получение пригодного надела. Эсеры переняли крестьянский лозунг «черного передела» об экспроприации и распределении между общинами всех частновладельческих земель. Эта программа, отражавшая чаяния сельского населения православной России, обеспечила эсерам поддержку чуть ли не всего крестьянства. А социал-демократы, с их значительно более скромными требованиями в пользу крестьянства и общим презрением к мужику, приверженцев в деревне не находили.

Хотя основную опору эсеры имели в деревне, они не отворачивались и от промышленных рабочих: в своей программе они описывали пролетариат как существенный элемент революции и допускали переходный период «пролетарской революционной диктатуры»45. В отличие от социал-демократов эсеры не считали рабочих и крестьян разобщенными и враждебными друг другу классами. Теоретики эсеров, из которых самым выдающимся был Виктор Чернов, определяли классы не по отношению к средствам производства, а по отношению к источникам дохода. Согласно этим меркам, общество составляют два класса: эксплуатируемые, или «труженики», — то есть те, кто зарабатывает на жизнь своим трудом, и эксплуататоры — те, кто живет за счет чужого труда. Ко второй категории они относили помещиков, капиталистов, чиновничество и духовенство, к первой — крестьян, рабочих и самих себя — интеллигенцию. Крестьянин, работающий на себя, был для них «тружеником» и естественным союзником рабочего. Не совсем ясно они представляли себе, как быть с промышленными предприятиями в послереволюционном обществе, и им трудно было привлечь на свою сторону рабочих.

Партия эсеров, исповедовавшая достаточно крайние настроения, имела еще более экстремистское крыло — так называемых максималистов. Эта немногочисленная группа хотела дополнить политический терроризм «экономическим», направленным против помещиков, заводчиков и фабрикантов. На практике их деятельность сводилась к бессмысленному «бомбометанию», как это было, например, в случае покушения на премьер-министра Столыпина в 1906 году, когда во время взрыва на даче погибли десятки неповинных людей. Для финансирования своих операций максималисты прибегали к ограблению банков, уклончиво называя это «экспроприацией», приносившей им, впрочем, миллионные трофеи. (В этих «эксах», как мы увидим, участвовали иногда и большевики.) Из брошюры И.Павлова «Очистка человечества», легально опубликованной в 1907 году в Москве, очевидно, что в этом движении максималистов было что-то маниакальное. Павлов утверждает: «эксплуататоры» не просто социальный класс, но «раса вырожденцев», которая «морально отличается от наших животных предков в худшую сторону; в ней гнусные свойства гориллы и оранга прогрессировали и развились до неведомых в животном мире размеров». А так как эта «раса» передает пагубные черты и своим потомкам, все ее представители, включая женщин и детей, подлежат истреблению46. Эсеровская партия формально не одобряла позиций максималистов и Союза социалистов-революционеров максималистов, основанного в 1906 году, но на практике сумела примириться с их крайностями.

Эсеры были довольно слабо организованы, во многом из-за того, что полиция, первоочередной задачей которой было предотвращение террористических актов, научилась мастерски проникать в партийные ряды и опустошать их. (По свидетельству основателя эсеровского террористического аппарата ГА.Гершуни, за выдачу члена Боевой организации охранка платила вознаграждение в размере 1000 руб., за эсера из интеллигентов — 100 руб., за эсера из рабочих — 25 руб., тогда как за социал-демократа — не больше трешки47.) Партийные ячейки заполняли студенты: в Москве они составляли не менее 75 % эсеровских активистов48. В деревне самыми верными сторонниками эсеров были сельские учителя. Пропаганда и агитация, выражавшаяся главным образом в распространении брошюр и листовок, похоже, не много преуспела в разжигании антиправительственных настроений, так как, по крайней мере до 1905 года, крестьяне продолжали верить, что землю, о которой они столько мечтали, им дарует царь.

О социал-демократической партии мы поговорим подробнее позже. Здесь будет достаточным отметить лишь некоторые черты этой партии, повлекшие важные политические последствия в первые годы нового века. В отличие от эсеров, которые делили общество на «эксплуататоров» и на «эксплуатируемых», социал-демократы определяли классы по отношению к средствам производства и рассматривали рабочий класс («пролетариат») как единственный истинно революционный класс. Крестьянство, за исключением батраков, они считали классом «мелкобуржуазным», а значит, реакционным. С другой стороны, буржуазия была для социал-демократов временным союзником в совместной борьбе против самодержавия. Капитализм, с их точки зрения, был неизбежен и прогрессивен. Терроризм социал-демократы отвергали на том основании, что он отвлекает от первоочередной задачи социалистов — организации рабочих, хотя плодами террора охотно пользовались.