Московский лабиринт Минотавра - Наталья Солнцева

- Я еще не все сказала. Подземелья! Вот главная тайна! - выпалила Ева, победоносно глядя на Эдуарда.

Тот молчал, пораженный.

- По… подземелья? - наконец выдавил он. - Этого еще не хватало!

- Вы были там, не отпирайтесь! - наступала Ева. - Глупо скрывать то, что уже известно! Возможно, вовсе не ревность послужила мотивом для убийства Наны и Олега!

- А что? - завороженно следя за ее жестами, спросил Проскуров.

- Алчность! Ужаснейший из человеческих пороков.

- Но позвольте… вы что, нашли… тело? Где? В подземелье? Боже мой, я ничего не понимаю! - в отчаянии воскликнул он.

- Не разыгрывайте тут наивного простачка. Не понимаете! Чего, прошу уточнить? Как мы догадались про подземелья?

- У меня голова идет кругом. Подземелья… это все из-за них, - признался Проскуров. - Я говорил Олегу, предупреждал. Но он не слушал! Он становился все более одержимым, безумным! Он пропитался мраком и смрадом городских клоак, которые начали разъедать его мозг. Он был болен! Никто не замечал в полной мере, как близко он подошел к той опасной черте, откуда уже нет возврата. Что-то в нем надломилось, и… я перестал узнавать моего брата. Я не решался сказать ему, намекнуть на появившиеся отклонения, душевный разлад. Я должен был что-то предпринять. Но что? О врачах лучше было не заикаться, о запрете на спуск под землю - тем более.

- Его мать знала?

Эдуард отрицательно покачал головой:

- Разве что догадывалась, как и я. Скрытый душевный недуг трудно распознать. И вообще, я даже Славке не говорил всей правды, носил ее в себе. Безумие, поразившее члена семьи, - это драма! Никто не желает выставлять ее напоказ. Помешательство ума остается явлением непознанным и вызывает странные реакции. Разговаривая с Олегом, я порой начинал в самом себе сомневаться. А вдруг и я подвержен, пусть кратковременным, поверхностным, но - приступам нарушения психики? Вот вы полностью можете поручиться за себя?

- Я? - переспросила Ева. - Думаю, мой здравый смысл трудно поколебать. Да и речь не обо мне. - Она тронула собеседника за рукав. - Эдуард, вы уверены, что Олега Хованина поразила душевная болезнь?

- Почти уверен. Смерть, как ни горько осознавать, оказалась лучшим выходом для него. Страшно представить, к чему это все шло.

- Выходит, вы убили брата из милосердия?

- Да не убивал я его! - возмутился Эдуард. - Что за бредни вы повторяете?!

- Тогда из-за денег. Он ведь шантажировал вас?

- С чего вы взяли? Олег был гол как сокол, но честен. Такое редкое по нашим временам качество!

- Остается ревность.

- Олег и Нана не знали друг друга, - упрямо твердил Проскуров. - Даже если и так, я бы убивать не стал. Взбесился бы, орал, в крайнем случае пустил бы в ход кулаки, допускаю. Но убивать? За кого вы меня принимаете?

- За профессионала. Убивать - ваше ремесло.

- Было моим ремеслом, - возразил он. - Было! И не убивать, а воевать. Это разные вещи. Война - обоюдное согласие вооруженных людей сражаться друг с другом. Лишать жизни безоружного только потому, что он предал, обманул или разлюбил, недостойно мужчины-воина. Поверьте мне, Ева, на жену я бы не поднял руку ни при каких условиях. - Эдуард тяжело вздохнул. - Так вы действительно нашли тело?

- Пока нет, - смутилась она. - Ищем.

- Слава богу!

- Вы исключаете, что у Наны и Олега был роман еще до вашего с ней знакомства? - спросила Ева.

- Полностью исключить не могу. Но несомненно одно: Нана была девственна до нашей брачной ночи. Я оказался ее первым мужчиной… в постели.

- А сокровища?

Эдуард развел руками, усмехнулся:

- Вы серьезно? Какие сокровища? Думаете, Олег нашел в подземельях клад, а я за это его убил? У меня достаточно денег, я умею их зарабатывать. А клады придумывают мечтатели и фантазеры. Надо же чем-то разгонять скуку!

Рябинки. Три недели тому назад

Супруги Корнеевы прогуливались по облетевшему лесу неподалеку от своего поместья. В кои-то веки Владимир взял жену с собой полюбоваться осенней природой. Пологий склон спускался в низину, заросшую молодыми березками и осинником. Редкие медные листья осин звенели на ветру.

- Какой странный звук, - содрогнулась Феодора. - Словно на кладбище.

- Да что с тобой? - обеспокоенно спросил молодой муж, обнимая ее за плечи и поворачивая к себе лицом. - Это нервы! Я уже заказал тебе путевку на Крит: проживание в пятизвездочном отеле, сервис, море, экскурсии. Отдохнешь, побываешь на горе Юкта, оттуда открывается прекрасный вид на Кносский дворец. Романтические воспоминания захватят тебя, исцелят от всех недугов.

- Может быть, вместе поедем? - надеясь, что он откажется, предложила Феодора.

Так и вышло. Владимир сделал отрицательный жест. Его красивые, породистые руки с длинными пальцами, похожие на руки пианиста, описали в воздухе плавную дугу.

- Не хочу оставлять сейчас отца одного. Смерть мамы и эта странная авария подействовали на него угнетающе. Ему нужна поддержка.

Феодора кивнула. Она боялась поднять взгляд на мужа. Владимир больше не намекал на ее причастность к случившемуся, но иногда в его глазах появлялся какой-то нехороший, сухой блеск.

Шорох травы и треск сучьев привлек их внимание. В низине бродил мальчик с корзиной, что-то собирал.

- Уж не грибник ли? - засмеялся Владимир. - Эй, парень! Ты что ищешь?

Мальчик отозвался, подошел. В его корзине лежали крепкие грибы с красными и темно-коричневыми шляпками, каких не знали ни Владимир, ни Феодора.

- Их есть-то можно? - с опаской спросила она. - Не отравишься?

- Мамка их вымачивает, потом солит, - смущаясь, ответил паренек. - Здеся на склоне их много было, только я робею собирать. Дурное место!

- Не болтай ерунду, - вспылил Владимир. - Чем тебе место не нравится? Лешаки и русалки мерещатся?

- Ага, - потупился мальчик. - Шныряют, особливо в тумане.

- Ты что-то видел? - Феодора опустилась перед маленьким грибником на корточки, заглянула в его веснушчатое лицо. - Расскажи.

Мальчонка вертелся, то и дело поправлял рукой замусоленную кепку на вихрастой голове.

- Мне деда не велит сюда ходить, - признался он, шмыгая носом. - А я не слухаюсь. Раз в тумане лешиху увидал, так и обмер! Побег за ней…

- Лешиху? - с сомнением усмехнулся Владимир. - Не придумывай! Небось от страха куст лещины за нее принял.

- Нет, то лешиха была! - настороженно оглянулся мальчик. - Шнырь-шнырь по молодняку - и об землю грянулась, пропала!

- Как пропала?

- Ну, под землю ушла, в холм. Деда сказывал, там у их царство нечистой силы. Раньше, давно, ведьмаки тут гуляли, выли и стонали на всю округу.

Феодора побледнела и вцепилась в руку мужа.

- Иди, мальчик! - не на шутку рассердился Владимир. - Вот деньги, возьми. - Он протянул грибнику пятьсот рублей. - И не пугай людей.

- Я сам боюся, - пробормотал пацан, засовывая купюру в карман. - Только я, дяденька, не вру. Вот те крест!

Он размашисто перекрестился и зашагал прочь.

- Видишь? - простонала Феодора. - На каком месте наш дом стоит? На Лешем холме! Почему ты не говорил, что при строительстве рабочие старую кладку нашли?

Владимир ничуть не смутился.

- Эка невидаль! Остатки старых подвалов, да на них пол-Москвы построено. Ты же не боишься там жить? И никто не боится. Люди об этом и не думают. А ты про кладку откуда знаешь?

- Деревенские рассказали.

- Меньше слушай дурацкую болтовню! Лешиха об землю грянулась и пропала! - передразнил он мальчика. - Чушь! Ну, нашли строители в земле какую-то кладку, что с того? Все великие города стоят на развалинах, на остатках древних культур, на костях, между прочим. Вон, Санкт-Петербург хотя бы. И ничего!

Он хотел успокоить жену, но не преуспел в этом.

- Я не могу больше спать в доме, - едва сдерживая слезы, жаловалась Феодора. - Стоит мне закрыть глаза, как начинается какая-то возня. Шорохи, стуки, шаги! Просто жуть берет. Неужели ты не слышишь?

- Представь себе, нет! У людей с нечистой совестью бывает бессонница, - не глядя на жену, с нажимом произнес Владимир. - Но к нам с тобой это не относится. Не так ли?

- Пойдем отсюда, - прошептала она.

Обратно шли молча. Березы шумели на ветру голыми ветками, из низины тянуло прелью, сыростью. Нахохлившиеся вороны облюбовали забор вокруг поместья, зловеще каркали. Калитку хозяевам открыл Илья, он возился во дворе с машиной.

- Надо распорядиться насчет обеда, - сказал Владимир. - Велю Матильде подавать. Ты проголодалась, дорогая?

Феодора скорчила гримасу отвращения. Она уже забыла, что такое хороший аппетит.

Владимир зашагал к дому.

- Нагулялись, Феодора Евграфовна? - спросил водитель. Он задрал голову вверх. - Нынче дождь пойдет, как пить дать.

По небу низко плыли тяжелые свинцовые тучи. Верхушки елей у ворот терялись в их клубах.

- Какая тоска, - прошептала хозяйка. - Думаешь, ветер не разгонит?

- Теперь зарядит дня на три! - весело оскалил белые зубы Илья.