Бедная Настя. Книга 8. Воскресение - Елена Езерская

В длинной коробке оказалось красивое платье, сшитое по последней моде — нежного персикового оттенка, с кружевами, тонкой нижней юбкой и только что вошедшим в обиход кринолином, делавшим фигуру женщины невероятно изящной, почти воздушной. Кроме того, проявляя неожиданный для Анны вкус, Маркелов привез к платью изящные ботинки из тонко выделанной свиной кожи — тоже светлые и невероятно мягкие, как говорится — по ноге. К ансамблю прилагались еще прелестная шляпка, перчатки из кружева ручной работы и зонтик из розового шелка.

— И что вы намерены со всем этим делать? — не в силах скрыть своего волнения вголосе спросила Анна, когда Маркелов завершил раскладывать перед нею сделанные им покупки.

— Уж не думаете ли вы, что я купил все это для себя? — зло вопросом на вопрос отвечал ей Маркелов. — Нет, дорогая баронесса, все эти вещи — для вас. Ступайте к себе в каюту и будьте готовы завтра до рассвета быть экипированной. За нами придет баркас, который отвезет нас по реке вверх — мы должны успеть к началу фиесты, на которую соберутся здешние испанцы и индейцы моего друга вождя. Сам он, конечно, вряд ли появится, но слух о вашем приезде заставит его вылезти из своей норы, то есть — вигвама.

— Я не стану этого надевать, — попыталась было сопротивляться Анна, но Маркелов ее перебил — резко и с явным раздражением:

— Вы сделаете так, как я вам говорю, или я сам сорву к чертовой матери ваши лохмотья и силой натяну на вас и это платье, и эти чулки.

Маркелов бросил Анне пару новеньких шелковых чулок, и она едва успела их подхватить.

— Да, и не забудьте вот это, — Маркелов достал из кармана испанский гребень из панциря морской черепахи, и Анна принуждена была подойти и взять его из рук своего мучителя, который уже заметно побагровел лицом и готов был в любую минуту взорваться от любого проявления несогласия с ним.

— Вы, кажется, забываете, господин Маркелов, что я — свободная женщина, я — дворянка, и вы не имеете права ни приказывать мне, ни силою дарить кому бы то ни было! — покрываясь румянцем от возмущения сказала Анна.

— Впервые слышу об этом, — нагло усмехнулся ей тот, садясь к столу и раскладывая на нем какую-то карту, потом он принялся внимательнейшим образом рассматривать ее, и так прошло несколько минут, показавшихся Анне бесконечными, но вдруг Маркелов поднял голову и «заметил» Анну. — Вы все еще здесь, ваше сиятельство? Ступайте к себе и не злите меня более, чем я смогу вынести, не сорвавшись и не решив поучить вас послушанию.

— А ведомо ли вам, господин Маркелов, что я обручена, и мой жених — личный посланник наследника в землях Русской Америки, князь Репнин уже ищет меня, не дождавшись моего приезда? — с вызовом спросила Анна, показывая на кольцо на руке, которым была венчана с Владимиром и которое никогда не снимала с пальца, считая себя связанной с ним — конечно, это была уловка, кольцо не означало ее связи с Михаилом, но в данном случае могло сыграть роль громоотвода. Но Анна просчиталась — Маркелов стремительно встал из-за стола, подошел к ней и, силой вывернув ей руку, снял кольцо с ее пальца и выбросил в открытый иллюминатор.

— Ищет, говорите? — скривился Маркелов, удовлетворенно хмыкнув, услышав, как кольцо булькнуло, достигнув воды, и ушло на дно. — Пусть ищет. Там же, где и это кольцо.

— Вы — негодяй! — Анна, едва придя в себя от этого чудовищного поступка, бросилась с кулаками на Маркелова, но вдруг замерла — ей в лицо смотрело дуло пистолета.

— Послушайте, баронесса, — с угрозой в голосе промолвил Маркелов, — будьте благоразумны и не заставляйте меня применять к вам силу. Вы нужны мне завтра добрая, тихая и свежая — забирайте вещи, ступайте в каюту и готовьтесь к отъезду. И не надейтесь умолить или разозлить меня, все равно выйдет по моему…

Анна вздрогнула и повиновалась — тон его голоса был настолько ужасен, а лик — страшен, что она решила за разумное отступить. На время — эта тактика давала ей передышку и возможность собраться с мыслями. Анна прекрасно понимала всю бесправность своего положения — даже если она начала бы кричать и привлекла к себе внимание с берега, ей трудно было бы доказать свое имя и свое положение. Если бы в результате всего она осталась бы жива, то Маркелов смог бы уверить испанцев в чем угодно и с помощью денег в том числе — он выставил бы ее сумасшедшей, служанкой, женой — кем угодно, и у нее не было бы доказательств против того. Все ее вещи и документы остались на «Америке», и здесь у нее не было иного оружия, кроме как терпение и женской хитрости. И потому Анна смирилась с необходимостью разодеться по указке Маркелова и ждать того, что случится в дальнейшем.

На рассвете Маркелов сам пришел за нею в каюту и произведенным осмотром, судя по всему, остался весьма доволен.

— Браво, баронесса, браво, ваше сиятельство, — улыбнулся он. — Если бы у меня были другие планы, то я, пожалуй, еще подумал бы, стоит ли отдавать такую прелесть в руки какого-то краснокожего, и сам женился бы на вас. Но… — увы, дело превыше всего! Впрочем, быть может, со временем, если вы паче чаяния наскучите вождю или его убьют, я выкуплю вас обратно. Надеюсь, тех денег, что принесет мне нефтеносная скважина, хватит, и не только на это.

— Если, паче чаяния, — в тон ему с издевательской любезностью произнесла Анна, — я понравлюсь вождю, и он решит оставить меня у себя, я первым делом попрошу его убить вас. И, надеюсь, у него хватит для этого воинов и оружия.

— Вы — чудо, Анастасия Петровна, — растекся в улыбке Маркелов, — нет, право же, я понимаю вождя, лучше наших дам нигде не сыскать: и собой хороши, и умны, и дюже сообразительны. Одно слово — стервы…

Дорога на фиесту заняла больше двух часов. Баркас, хотя и не был нагружен, шел медленно — он двигался против течения и в гору, но, наконец, причал к берегу, где шумел устраиваемый по договору с индейцами базар, похожий на русскую ярмарку. Индейцы привозили на фиесту свои товары — в основном меха и продукты, табак, испанцы — свои (чай, ткани, украшения, металлическую посуду и разные увеселительные безделушки), запрещенным считалась только торговля оружием, и между делом развлекали аборигенов фокусами и кукольными потешками — чревовещанием. К моменту прибытия баркаса, нанятого Маркеловым, ярмарка была уже в самом разгаре, и поначалу на новоприбывших мало кто обратил внимание. Но когда Маркелов под руку сошел по трапу с голубоглазой красавицей-блондинкой и намеренно громко, обходя торговые ряды, принялся разговаривать с нею по-русски, толпа заволновалась.

Много позже Анна поняла, что легенда о Северино известна здесь каждому, но в первую минуту столь бурное проявление эмоций по ее адресу взволновало ее. И Анна невольно прижалась к своему похитителю, опасаясь за свою жизнь, но тот лишь улыбался — самодовольно и дерзко, и все всматривался вдаль, словно ожидая кого-то или чего-то. И уже к концу ярмарки Анна поняла, что, наконец-то, случилось — интрига, затеянная Маркеловым, начала осуществляться.