Маньчжурский кандидат - Ричард Кондон

— Что? Что-о-о-о?

Реймонд толкнул обеими руками стол, но он был, в буквальном и переносном смысле этих слов, прижат к стене, и не мог попятиться и спрятаться от истины. В его серовато-голубых глазах на вытянувшемся лице застыло выражение, какое бывает у лошади, когда та поскальзывается на льду. Он не хотел верить своим ушам, но все трое — Марко, Амджак и Леннер — видели, что Марко уже близок к цели, потому что они знали Реймонда, как солдат знает свою винтовку, потому что их натаскивали на Реймонда, вдалбливали все его реакции и комплексы день и ночь.

— Ты их убил. Но в этом нет твоей вины. Они просто использовали твое тело, как машину. Мэвоула ты задушил, а Бобби — застрелил.

— В твоем сне?

— Да.

Реймонд испытал бесконечное облегчение. Да, в первый момент он был поражен до глубины души, но теперь реальность снова вступила в свои права. Спутники Марко — просто пленники своей веры в реальность иллюзий этого бедолаги, за которые он в прошлом году едва не поплатился рассудком. Стоило Реймонду понять мотивы этих его фантазий, как все встало на свои места. Бен Реймонду друг, и Реймонд его не подведет. Он будет подыгрывать, изобразит, когда понадобится, волнение — одним словом, сделает все, лишь бы вновь обретенное здоровье друга сохранилось и тот не просыпался, как раньше, от кошмаров.

— Сон повторялся снова и снова потому, что это событие навсегда впечаталось в мою память. Я вынужден снова напугать тебя, Реймонд. Если ты выдержишь жизнь в постоянном страхе, то, возможно, сумеешь разглядеть то, что мы обнаружить не в состоянии. К тому моменту, когда оно произойдет — то событие, на которое они тебя запрограммировали — мы должны пробиться сквозь все твои внутренние заслоны. Мы должны выработать у тебя новые рефлексы, чтобы ты делал то, что мы тебе скажем, — даже, если понадобится, убил сам себя в тот момент, когда настанет пора исполнять их встроенный в тебя приказ. Они сделали из тебя убийцу, и теперь ты беспомощен перед ними. Ты — «организм-хозяин», а они — паразиты, питающиеся твоими соками. Однако законы, по которым мы живем, не позволяют нам, даже ради того, чтобы предотвратить несчастье, убить тебя или посадить за решетку.

Реймонду не пришлось разыгрывать тревогу. Всякий раз, когда Марко заговаривал о вторжении в его личность посторонних, его передергивало. А необходимость смотреть на себя как на «организм-хозяин», соками которого кто-то там питается, вызвала неудержимое желание закричать от отчаяния, вскочить и выбежать вон. Даже голос у Реймонда изменился. Он больше не растягивал слова, бесстрастно и равнодушно. Реймонд вдруг заговорил голосом, словно бы заимствованным у Эррола Флинна, из тех моментов фильмов его участием, когда актер принимает неминуемую гибель, сохраняя мужество и благородство. Таков был его новый голос, созданный специально, чтобы помочь другу выбраться из лабиринта кошмарных фантазий.

— Чего ты хочешь? — приглушенно прохрипел этот новый голос.

Марко ринулся в атаку. Бросился, как оголодавший грызун на дверь, вне себя от желания прогрызть дорогу к источнику опьяняющего запаха по ту сторону преграды.

— Ты согласен, чтобы тебе «промыли мозги»? — спросил он.

— Да, — ответил Реймонд.

Гигантская музыкальная машина выплевывала звук за звуком — прямо в выстроившиеся за стойкой бара сверкающие бутылки, видимо, задавшись целью расколотить их все до одной.

В пятницу утром, около полудня, две группы — психиатров и биохимиков — трудились над Реймондом на пятом этаже большого здания в районе Тертл-Бей. К этому моменту и ученые, и полицейские дошли уже до полного истощения. По эффективности суммарное воздействие наркотиков, специальных методик, внушения и вызванного всем этим глубокого погружения в транс у Реймонда было приблизительно сравнимо с эффективностью воздействия малюсенького флакона тонального крема, если втирать его в обшивку ракетоносителя класса «Форрестал» с целью замаскировать самолет на фоне окружающей среды. Не удалось вытащить из Реймонда информации ни на йоту. В глубоком гипнозе, накачанный по самые уши «сывороткой правды», Реймонд не помнил ни своего имени, ни пола, ни цвета кожи, ни возраста. При этом в сознательном состоянии, до начала процедур, он был готов рассказать все, что сможет. В каталепсии же его мозг был словно запечатан — подобно атомному реактору, наглухо отгороженному от остальных частей субмарины. Все это лишь подтверждало то, что они и так уже знали. Реймонду «промыл мозги» высочайший мастер своего дела. Смелое, давно лелеемое предположение, что доминирующей установке удастся противопоставить новую, так и не довелось проверить на практике.

Медики были настроены сообщить Реймонду, что исследования прошли успешно — на том основании, что на сознательном уровне он все же был готов принять новую установку, — однако Марко воспротивился. Он заявил, что скажет Реймонду правду. Им не удалось преодолеть заслоны, управлять им по-прежнему будет враг, они не могут помочь Реймонду, но должны его остановить и сделают это. Марко хотел, чтобы Реймонд пребывал в состоянии ужаса — хоть и сомневался в способности друга испытывать долго хоть какое-нибудь чувство.

С тех пор как Марко в том венгерском баре обрушил на него все эти новости, Реймонд с каждым днем все глубже окапывался в своей внутренней позиции, которой твердо решил придерживаться. Он знал, что полностью здоров — здоров душевно и физически. Знал он и то, что здоровье Марко, напротив, далеко не такое, каким было когда-то. Не подлежало сомнению, что из них двоих кошмары мучают Марко и что по неведомым причинам — имеющим, скорее всего, отношение к известной фразе «Армия своих не бросает» — командиры Марко предпочитают всячески ублажать его. Что ж, решил Реймонд, я превзойду их в этом отношении. Марко мне ближе любого из этих болванов в мундирах и дороже их всех вместе взятых.

В соответствии с этими установками Реймонд и выработал свою политику. Для этого понадобилось задействовать воображение — оно первым осваивало неведомые территории, тысячами крохотных усиков прощупывало почву, своевременно делая крюки в обход опасных мест; и все ради того, чтобы не чувствовать себя убийцей, бесполым андроидом, объектом презрения и насмешек. Реймонд вложил в это представление всю душу. Прибег к многочисленным трюкам искусства фальши, дабы изобразить все те поверхностные эмоцийки, проявления которых, согласно их жалкому сценарию, ожидались. Он согласился — или сделал вид, что согласился — содействовать им в намерении воспрепятствовать разыгрыванию, с его точки зрения, смехотворного, годного только для комиксов сценария, в котором некие зловещие иностранные силы, замыслив погубить Америку, намерены достигнуть своей цели, использовав его, Реймонда, в качестве своего орудия. Они хотят, чтобы Реймонд боялся. Что ж, он будет бояться — пока на него смотрят — и он не жалел усилий, разыгрывая страх загнанного зверя.

К счастью, он вспомнил, что от растительного заменителя бензедрина, препарата для похудания, который он одно время принимал, у него тряслись руки, и это пришлось очень кстати. Двойная же доза гарантировала настоящий нервический припадок со слезами, а лучше этого уже просто ничего нельзя было придумать.

Наблюдатели, приставленные к нему Марко, доложили, что Реймонд покупал лекарство, психологи же сообщили о его побочных эффектах этого препарата, так что Марко не ввело в заблуждение то жалкое состояние, в которое периодически впадал Реймонд. И все же он очень гордился Реймондом, потому что видел, на какие трудности тот идет, дабы сделать ему приятное. Но факт оставался фактом — они по-прежнему понятия не имели, как остановить бесформенное, безликое бедствие.

И все же на стороне Марко была одна непреклонная, неумолимая сила: задействованные для участия в операции — в комбинации или по отдельности — Федеральное Бюро Расследований, военная разведка и Центральное Разведывательное Управление гарантировали максимальную эффективность. Рано или поздно такое неустанное, массированное давление обязательно принесет свои плоды, доказывая справедливость поговорки «Терпение и труд все перетрут».

XVIII

Юджина Роуз находилась на гастролях в Бостоне, с новым музыкальным шоу Джастина «Карта Звездного Неба». На это название создателей шоу, кстати, вдохновило пособие, выпущенное Национальным Географическим Обществом два года назад. Марко планировал присоединиться к Рози на следующий день. Они без конца разговаривали по телефону, не считаясь с временем суток. Их планы как можно скорее пожениться не претерпели изменений, и они по-прежнему производили впечатление пары, пребывающей в убеждении, что в этом, казалось бы, столь густо населенном мире, кроме них, не существует никого.

Наступил канун Рождества. Реймонд пригласил Марко на ужин. Он сообщил также, что предложил Чанджину взять выходной, но тот отказался. Это потому, отвечал Марко, что Чанджин, скорее всего, буддист, и как таковой Рождество не празднует. Реймонд на это возразил, что Чанджин, по его мнению, вовсе не буддист, потому что в кладовой и на кухне повсюду валяются евангелистские книжонки, а сам Чанджин беспрерывно улыбается. Марко такой поворот разочаровал, потому что опрокидывал его планы послать Чанджину поздравительную открытку, в ответ на что тот, будь он действительно буддистом, должен был послать ответную открытку ко дню рождения Будды — или потерять лицо.