Леди Босс - Джеки Коллинз

– Мой дед дал тебе все, – обычно говорила она. – И когда он умрет, мы получим все, что заслужили.

– Зачем ждать? – выдвигал Микки свой главный аргумент. – Что, если обратиться к юристам и объявить его недееспособным?

Абигейль не соглашалась ни в какую. Она точно знала, что дед составил необыкновенно хитроумное, непробиваемое завещание, и любое вмешательство может привести только к нежелательным осложнениям.

Знала она к тому же, что Эйб Пантер, несмотря на свой преклонный возраст, вовсе не выжил из ума. Он куда умнее Микки, поэтому ее муж должен радоваться, что Эйб сам не вернулся на студию, а позволил Микки распоряжаться там по своему усмотрению.

Разумеется, существовали всякие финансовые ограничения, навязанные адвокатами Эйба. Ограничения эти бесили Микки. К примеру, его жалованье не должно было превышать одного миллиона долларов в год. Вроде бы немало, но если учесть, что какой-нибудь засранец-актер получал пять или шесть да еще проценты, если фильм удачный, то вряд ли такая сумма могла считаться удовлетворительной.

У Абигейль были свои собственные деньги, унаследованные от родителей. А Микки вынужден довольствоваться паршивым миллионом, а если еще вычесть налоги…

Думать об этом становилось невыносимо, хотя Микки никак не мог отделаться от таких мыслей, – разве что когда трахал Уорнер. Но сегодня жарко, в квартире жужжала муха, и Уорнер только что сообщила, что получила повышение – ее перевели в отдел по борьбе с коррупцией (и это повышение?), и вообще у него нет настроения для их обычной акробатики.

– Что-то не так, любовь моя? – спросила Уорнер.

В этот момент он находился на ней и явно демонстрировал отсутствие желания. Такое не скроешь.

– Там муха, – объяснил он неловко.

От удивления она заговорила громче.

– Муха?

– Может, оса. – Это звучало лучше.

Уорнер не смогла удержаться. Она ведь выросла в доме, где редкий день не встретишь крысу.

– Боишься, она укусит тебя за задницу, Микки? – пошутила она со смехом.

Хватит с него на сегодня. Скатившись с нее, он потянулся за брюками.

– Стой! – приказала Уорнер.

Он продолжал тянуть к себе брюки. Она села.

– Стой! Иначе мне придется тебя арестовать и надеть на тебя наручники.

Его член, живущий своей собственной жизнью, встал по стойке «смирно».

Микки отпустил брюки.

Уорнер протянула руку к наручникам.

Они снова занялись делом.

Кафетерий «Поло» – идеальное место встречи. В три часа дня там почти никого нет, шансов кого-либо встретить мало, а кондиционер навевает приятную прохладу.

Мартин Свенсон и Микки Столли раньше никогда не встречались, хотя, безусловно, слышали друг о друге.

Они пожали руки в дверях слабо освещенного отдельного кабинета.

– Можно было встретиться в моем бунгало, – заметил Мартин.

– Или на студии, – добавил Микки.

– Но здесь удобнее, – согласились оба.

Микки чувствовал себя затраханным. В прямом смысле.

Мартин думал о том, когда он сможет встретиться с Венерой Марией.

– Давайте поговорим о деле, – предложил он.

– О шоу-бизнесе, – поправил Микки, усмехнувшись.

– Хочу, чтобы ты уехал, – сказала Венера Мария голосом, не терпящим возражений. – Я сняла тебе квартиру на Фаунтин-авеню. Там есть бассейн, телевизор и горничная. Я согласна платить за нее полгода, а потом разбирайся сам. Уверена, ты сумеешь устроиться.

Братец Эмилио не сводил с нее глаз. У них одинаковые глаза – большие, карие и печальные. Кроме глаз, у них не было ничего общего.

– Почему? – жалобно спросил Эмилио.

– Потому что… я хочу иметь возможность побыть одной.

– Мы же семья, – обиженно заметил Эмилио, как будто она его в чем-то подвела.

Венера Мария твердо решила не уступать.

– Именно поэтому я и собираюсь полгода платить за твою квартиру.

Он вздохнул. Глубоко-глубоко. Этакий театральный вздох.

– Ладно, уеду, – неохотно согласился он. Можно подумать, у него есть выбор.

Венера Мария кивнула.

– Вот и хорошо.

– Когда захочу, – добавил Эмилио.

Он явно переходил границы. Это ее бесило. Но у нее тоже характер что надо, где сядешь, там и слезешь.

– Уедешь сегодня, – заявила она. – В течение часа. Или никакой квартиры. Можешь тогда трясти своей толстой задницей по бульвару Санта-Моника, мне наплевать.

– Шлюха, – пробормотал он.

Глаза у нее сузились.

– Что ты сказал?

– А машину мне дашь?

Она решила пропустить оскорбление мимо ушей.

– Можешь на время взять «универсал», – проговорила она устало.

Эмилио нахмурился. Почему это он должен ездить в каком-то «универсале», когда его сестра раскатывает в лимузинах и «порше»? Такого не должно быть, но, похоже, изменить ему ничего не удастся. Венера Мария шутить не собиралась.

Он поплелся собирать вещи.

Венера Мария испытала триумф. Не бог весть какая победа, но все же. Она послала экономку за свежими цветами и пошла в свою гардеробную, чтобы выбрать самый лучший туалет.

Мартину нравилось, когда она в белом, он ей об этом говорил. Она же предпочитала черный цвет. Более изысканно и экстравагантно. В черном она чувствовала себя сексуальней.

Как насчет белого сверху и черного ближе к телу?

А может, ближе к телу и вовсе ничего не надо?

Мартин был далеко не самым лучшим любовником в мире. Он отличался заторможенностью, слишком торопился и ему не хватало чувственности.

Она учила его.

Медленно…

Очень, очень медленно…

У двадцатипятилетней Венеры Марии Мартин – четвертый любовник по счету. Пресса пришла бы в экстаз, узнай она, что у звезды было всего четверо мужчин. В конце концов ведь она слыла высшей жрицей на алтаре секса, свободной женщиной. Все, что бы она ни делала, излучало секс: от ее видеоклипов до актерской игры. Она при всех касалась интимных мест. И даже учитывая угрозу СПИДа, в ее жизни должно насчитываться куда больше мужчин.

Первый любовник: Мануэль. В койке – просто что-то потрясающее. Черные волосы, черные глаза и смуглая кожа. Член такой, что умереть можно, плюс любовь к изящным танцевальным па в постели.

Она повстречалась с ним через неделю после приезда в Лос-Анджелес, и он покончил с ее девственностью с такой страстью, что у нее дух захватило.

Три месяца подряд они занимались любовью ежедневно, а потом он бросил ее ради калифорнийской пляжной красотки.

Когда она стала знаменитой, он снова попытался подкатиться к ней, но не тут-то было.

Второй любовник: Райн. Этот был чувственным. Взлохмаченные белокурые волосы, щенячьи глаза и загорелая кожа. Член такой, что умереть можно, а также самая симпатичная задница, какую ей только приходилось видеть.