Соблазн быть счастливым - Лоренцо Мароне

– А что мы будем делать? – спросил он.

Да, что мы такого могли сделать? Куда же я водил Звеву? Потом вдруг меня осенило: Эденландия – парк аттракционов, куда ходят все дети Неаполя.

– Пойдем со мной, – ответил я ему, устремляясь к стоянке такси.

Что ж, самым невероятным образом во вторник утром я внезапно оказался в луна-парке, где не был уже больше тридцати лет. Когда Федерико понял, куда мы направляемся, он завопил от радости и в течение всей поездки на машине был не в состоянии усидеть на месте. Тело всегда выдает наши эмоции – когда мы раскачиваемся из стороны в сторону, охваченные страхом или неуверенностью, или когда вертимся волчком от радости. Вернее даже именно радость гораздо труднее скрыть.

К сожалению, улыбка, с которой Федерико вошел в парк аттракционов, сбежала с моего лица, едва я миновал входные ворота. Он весь в счастье начал носиться от одного аттракциона к другому, и мне только и оставалось, что присоединиться к его энтузиазму, несмотря на странную тоску, сжимавшую мне сердце. Ну да, потому что я, как гитарная струна, нахожусь в мире с самим собой, только пока кто-то или что-то не задевает меня всерьез; и с этого момента я начинаю вибрировать до бесконечности. Короче говоря, наш поход в парк аттракционов заставил меня вернуться в далекое прошлое. А в моем возрасте это очень опасное упражнение – пятиться назад.

Это было в начале семидесятых, Эденландия была тогда на пике популярности. Звева была маленькой, и мы с Катериной решили впервые отвести ее посмотреть на большой тематический парк – гордость Неаполя и всего Апеннинского полуострова. Катерина была очень воодушевлена, а наша дочь прыгала от нетерпения; единственным, кому никак не удавалось разделить общий энтузиазм, был я. Во всяком случае, до того момента, пока я не познакомился с одной девицей лет двадцати – кажется, ее звали Дебора, которая с двумя своими подружками стояла у стойки со стрельбой по тарелочкам, где в качестве приза полагались мягкие игрушки. Катерина со Звевой застряли в «Доме кривых зеркал», так что я подошел к этой троице и начал свой обычный подкат, даже не слишком завуалированный. За короткое время у меня получилось выиграть для Деборы вожделенную игрушку и завоевать ее сердце. Поблагодарив меня, она удалилась вместе с подружками, хихикая и бросая на меня исподтишка обольстительные взгляды. Весь остаток дня в моих мыслях витала улыбка Деборы, затмив собой улыбку моей дочери, которая тем временем, казалось, просто с ума сошла от восторга от окружающего ее зрелища.

Это мог бы быть просто чудесный день, я мог бы и должен был бы пребывать в состоянии гармонии со своей жизнью: с моей женой, бросавшей на меня полные любви взгляды, с моей дочерью, которая весело смеялась, уцепившись за мою руку, с моим городом, решившим подарить мне день, будто сошедший с красочной картинки. Но я встретил Дебору, ее упоительное тело, ее немного детский смех, ее преисполненный чувственности взгляд. И потому я притворился, будто счастлив так же, как и моя семья, хотя счастлив не был, и не столько из-за исчезновения юной музы, сколько из-за самого факта, что мне оказалось достаточно встретить ее – совершенно заурядную девчонку, чтобы перестать замечать красоту этого дня.

На выходе я снова с ней столкнулся, и, увидев меня за руку со Звевой и рядом с Катериной, она удостоила меня иронического, а может, даже несколько презрительного взгляда. Я опустил голову от стыда, спрятав его за неловкой улыбкой, адресованной дочери.

С Федерико мы от карусели с лошадками перешли к американским горкам, от паровозика к Дикому Западу, а потом очутились на знаменитом летающем Драконе – своего рода поезде, который вот уже полвека бегает по кругу, соблазняя идиотов вроде меня ухватить на лету дурацкий подвешенный бантик. Что ж, мы сделали целых шесть кругов, пытаясь зацепить этот проклятый бант, – уже на третьем Федерико заявил, что ему скучно, и стал просить, чтобы мы пошли за попкорном, но я ничего не желал слушать: пока я не поймаю желанную цель, мы никуда не уйдем. Я снова встал в очередь и уже собирался купить энный по счету билет, как вдруг один тип лет сорока в сопровождении пухлого сына, поедающего сахарную вату, ловким движением ввинтился между людьми и пробрался к кассе.

Прожив восемьдесят лет в Неаполе, любой человек мог бы усвоить простейшее правило: никогда не начинай ссоры с самоуверенным типом, покрытым с ног до головы татуировками, с характерным простонародным выговором. Это не тот город, где стоит к таким придираться. Тем не менее я подошел к этому благородному дону и воскликнул:

– Уважаемый синьор, вы разве не заметили, что здесь очередь?

Он мельком бросил на меня скучающий взгляд, процедив:

– И че? Я стоял.

Меня понесло.

– Может быть, я неясно выразился. Вы должны вернуться и встать в очередь!

На этот раз я удостоился его полного внимания.

– Да че те надо? – проговорил он доверительным, но отнюдь не дружелюбным тоном.

– Чтобы вы пошли и встали в очередь! – с горячностью заявил я.

Кто-то из стоявших у меня за спиной потянул меня за рукав и негромко сказал:

– Оставьте, не обращайте внимания.

Если бы у меня было время, я бы развернулся и накинулся и на него тоже, хотя по большому счету он просто пытался меня спасти. Я бы бросил ему в лицо всю правду: что это именно потому, что все оставляют подобных типов в покое и делают вид, будто не обращают внимания на их поведение, люди в этом городе продолжают вести себя слишком нахально. Но мне было некогда, потому что этот амбал, кажется, был задет моими словами и с угрожающим видом сделал шаг в мою сторону.

Я уже был готов представиться полковником в отставке, как меня опередил парнишка-охранник: он вручил моему собеседнику билеты и попросил его – это просто невероятно! – «не обращать внимания». И он так и сделал: милостиво не стал обращать внимания – ведь в Неаполе все в этом мастера, за исключением вашего покорного слуги. Мне хотелось бы настоять на своем, вот только Федерико, стоявший рядом со мной, не спускал с меня глаз и был явно напуган, так что я заплатил за билеты и мы уселись в вагонетку, чтобы сделать очередной круг. За секунду за того, как поезд-дракон тронулся, я повернулся к внуку и сказал:

– Если ты и правда хочешь здесь жить, не поступай, как твой дедушка, а учись унылому и печальному искусству «не обращать внимания».

Я думал, что поход в луна-парк позволит мне восполнить все пробелы в нашем общении с внуком, но как только мы оказались за воротами, он