Внутренний порок - Томас Пинчон

— Ух-х, а что он поёт? — поинтересовался Док.

— Похоже, склонен к Дицу и Шварцу, — сказал Тито. — А закрывает программу всегда «Сердцем с призраками».

— И Элвиса лепит, — добавил Адольфо, — поёт «Вива Лас-Вегас».

— Я его пару раз подвозил, хорошо на чай даёт.

Триллиум предложила угостить Дока ужином в каком-нибудь казиношном буфете на Стрипе — так она представляла себе дипломатию, хоть обсуждать с Доком что-либо, а особенно Шайба, настроения у неё, по-видимому, не было.

— Ты совершенно сбрендила, — сообщил он ей всё равно. Она смутно улыбнулась и безмолвно жестикулировала полторы минуты гигантской креветкой, словно дирижировала оркестром. Док приложил ладонь к уху.

— Что я слышу… свадебные колокола?

— Сейчас вернусь. — Триллиум выскользнула из кабинки и направилась к дамскому салону, где, насколько Док помнил, платных телефонов было столько же, сколько и туалетов. Вернулась почти через час. Док, по сути, ел.

— Замечали когда-нибудь, — обратился он ни к кому в особенности, — как в платных телефонах есть что-то эротичное?

— А подвёз бы ты меня к мотелю, может, и я в Северный Вегас к тебе потом заеду. — А может, и нет.

ЧЕТЫРНАДЦАТЬ

По словам Тито, «Кисмет», построенный сразу после Второй мировой, представлял собой нечто вроде рискованного пари: Северный Лас-Вегас-де окажется на волне будущего. Но всё сползло на юг, и южная часть Лас-Вегасского бульвара стала легендарна под названием Стрип, а такие точки, как «Кисмет», зачахли.

Пока ехали по северному Лас-Вегасскому бульвару, прочь от неотступной бури света, наконец-то начали случаться эпизоды тьмы — как порывы ветерка из пустыни. Мимо проносились запаркованные трейлеры, небольшие лесосклады и лавки с кондёрами. Зарево в небе над Лас-Вегасом отступило — будто бы на «страницу из истории», как выразились бы Флинтстоуны. Но вот впереди на обочине, тусклее всего, что южнее, возникла конструкция света.

Это помойка, чувак. — Тито подрулил ко входу, под облупленный портик. Никто их не заметил в сокращённом свете — да и некому было их приветствовать. Некогда здесь, должно быть, сверкали тысячи огней, накаливания, неоновых и флуоресцентных, повсюду, однако нынче горели немногие — нынешним хозяевам электролампочки были уже не по карману, несколько электриков-любителей, как ни печально признавать, уже сдетонировали при попытках спиратить энергию У муниципальных линий.

— Вернёмся через пару часов, — сказал Тито. — Постарайся, чтоб тебе жопу не слишком подстреливали, лады? У тебя на игрушки с собой хватит? На, Адольфо, дай ему чёрненькую.

— Это ж сотня долларов, я не могу…

— Бери, — сказал Тито. — Я оттопырюсь осмосом.

Адольфо вручил ему фишку.

— Этим тут на чай дают, — пожал плечами он. — Мы уже даже не знаем, сколько их у нас сейчас. Блядский дурдом.

Док вылез и прошёл под византийской аркой в обветшалый простор главного игрового зала, над которым господствовала руина люстры, нависавшая над столами, клетками и питами, — распадаясь, призрачная, громадная и, если б могла чувствовать, вероятно, обиженная — лампочки её давно перегорели, их не меняли, хрустальные подвески неожиданно отпадали на поля ковбойских шляп, в стаканы публики и на вращавшиеся колёса рулеток, а там подскакивали, жёстко позвякивая, все в собственных драмах удач и утрат. В зале всё было так или иначе скособочено. Рулеткам на допотопных подшипниках приходилось вращаться хаотично — то быстрее, то медленней. Классические трехбарабанные автоматы, давным-давно настроенные на выплаты таких процентов, о которых южнее Бонанза-роуд и не слыхивали, да и во всём мире, быть может, не ведали, с тех пор разбрелись всяк по-своему, как провинциальные деляги — кто к щедрости бери-не-хочу, кто к мерзостной скаредности. Ковры тёмного царского пурпура за годы сменили текстуру миллионом сигаретных ожогов — от каждого синтетический ворс спаялся в один крохотный мазок пластика. Общее впечатление было — как от ветра на озёрной глади. Главный зал располагался на десять футов ниже поверхности окружающей пустыни, отчего возникала естественная изоляция, и потому озноб в этом громадном неопределённом пространстве бил не только от кондиционеров, всё равно настроенных на минимум, чтоб сэкономить электроток.

Жарщики из забегаловок, торговцы покрышками, огородники, окулисты, регулировщики, кассирши и прочие чёрно-белые после смен в залах пошикарнее, где им играть не разрешали, старые лошадники, впавшие во времена побыстрее и полюднее, а чувства их теперь изливались на «Ф-100» и «шеви-апачи», — все они редко усеивали мягко затенённый свет, покачиваясь на местах, словно бы стараясь не заснуть. На халяву тут не наливали, однако из соседской любезности реальной жизни за выпивку брали недорого.

Док взял грейпфрутовую «Маргариту», после чего, включив в уме экономичную передачу, пошёл дрейфом по неохватному казино, выискивая взглядом Шайба и Эйнара. В какой-то момент к нему подошла презентабельная юная дама в мини-платье из «кианы» в огурцах и сапогах из белого пластика, представилась Юлой.

— И не имея в виду совать нос или как-то, я заметила, что вы не играете, а просто как бы бродите, что означает — вы либо парень глубокий, таинственный интриган, либо ещё один матёрый шулер, ищете чего повыгодней.

— Эгей, может, я Мафия.

— Обувь не та. Ради бога, отдайте же мне должное. Я бы сказала — Л.А., и, как и всем отдыхающим из Л.А., вам явно хочется одного — как бы поставить на книжку Мики.

— Кни, э…?

Юла объяснила: «Кисмет» предлагает букмекерскую книгу, в которой можно ставить пари на новости дня, вроде недавнего таинственного исчезновения строительного магната Мики Волкманна.

— Имя Мики в этом городе неплохо известно, поэтому мы на ограниченный срок предлагаем пари с равными шансами на Мёртв или Жив — иначе нам нравится это называть Прошёл — Не Прошёл.

Док пожал плечами.

— Вы меня читаете, как «Хералд-Экзаминер», Юла. Для настоящего игрока рано или поздно обязательно наступают такие времена, когда НАСС его уже не устраивает.

— Пойдёмте. — Мотнув головой. — Я вас туда заведу как гостя, мне полагаются комиссионные.

У букмекерского и бегового участка «Кисмета» имелся свой коктейльный салон, меблированный оттенками пурпурной формайки, которая поблёскивала металлической искрой, и Док тут сразу почувствовал себя как дома. Они нашли столик и заказали замороженные «май-таи».

Док знал мелодии и тесситуры почти всех грустных песен в этом деле, но ему всё равно нравилось поглядывать в ноты. Юла, похоже, выросла в Ла-Вёрне, Теннесси, что под Нэшвиллом. Помимо тех же инициалов, Ла-Вёрн, к тому же, располагался в точности на той же долготе, что и Лас-Вегас.

— Ну, вообще-то и Хендерсон на той же, но там я сейчас всё равно и живу, мы с моим мол-челом. Он преподаёт в УНЛВ?[70] И утверждает, что когда американцы куда-нибудь переезжают, держатся они широт. Поэтому для меня это — как судьба, мне на роду было написано ехать ровно на запад. Едва увидела Плотину Гувера, тут же впервые поняла, что я дома.

— Тренькать или чирикать не пробовали, Юла?

— Вы в смысле, раз я жила так близко от Нэшвилла, почему не занялась музыкой? Сами попробуйте, дорогуша. В этой очереди ждать — ноги отвалятся. — Но Док отметил уклончивую искорку в глазах.

— Надеюсь, это не очередная трайфекта на покушение. — Джентльмен смахивал на банкира из старого кино — в заказном костюме, на рукавах расстёгнуто по пуговице, чтоб было понятно без экивоков. Юла представила его как Фабиана Фаццо.

— Дамочка мне сообщает, что ставить я могу как на выигрыш, так и на проигрыш касаемо того, жив ли до сих пор Мики Волкманн.

— Да, и если вас интересует больше экзотики, — отвечал Фабиан, — могу предложить пари по типу Эйми Семпл Макферсон, где утверждается, что Мики сам устроил собственное похищение.

— А такое вообще можно доказать?

Фабиан пожал плечами.

— Никаких записок о выкупе и возвращается живым невредимым? претензии на амнезию? шеф полиции Эд Дэйвис не устраивает пресс-конференцию? Если Мики сам себя умыкнул, ставки равные — если нет, сто к одному. Больше зависит от того, сколько нулей в записке о выкупе, если и когда её подбросят. Можем всё записать, а если что-то записать забудем, считается нажимом, деньги возвращаются, и никто не в обиде.

Так, сказал себе Док, так-так. Умненькие денежки — ему вдруг явился краткий образ стодолларовой купюры в роговых очках, читающей том по статистике, — по собственным превосходным причинам, в которых ему ещё надо разобраться, рассчитывают, что Мики устроит себе возвращение из им же изобретённой ссылки, которое ни один заголовок не пропустит. Для этих умников всё тут — верняк. Однако ну их нахуй. Док нащупал в кармане чёрную фишку Тито.