Серебряное пламя - Сьюзен Джонсон

— Ты можешь остаться и посмотреть, как я буду спать, но думаю, что у тебя есть другие дела.

— Я кое-что хотел спросить у тебя, — продолжил Трей, не замечая раздражения в репликах Импрес.

— Только не теперь, у меня болит голова — возразила Импрес нетерпеливо и громко, ее негодование на распутную жизнь Трея пересилило меланхолию.

— Выйдешь за меня замуж?

Ей хотелось закричать «да» так громко, чтобы было слышно в горах. Безоговорочное «да» без всяких сомнений и колебаний. Вместо этого она спросила:

— Теперь у тебя началась лихорадка?

— Ответь мне, — сказал Трей. Он жаждал услышать ответ. Трей Брэддок-Блэк, олицетворение богатства и власти, просил о согласии. — Пожалуйста, — добавил он спокойно, взяв ее за руку. Он не хотел, чтобы она покидала его.

— Ты уверен, что хочешь этого? — спросила Импрес. Сделанное им предложение никак не соответствовало девичьей мечте. Оно было сухим и резко отличалось от тех, которые случались в романах.

Он колебался меньше секунды, прежде чем ответил:

— Да.

Не было никаких страстных слов о любви, только загадочная пауза и единственное слово. Если бы у Импрес Джордан было больше опыта, она бы ответила утвердительно без дальнейших церемоний. Однако она была настолько непрактичной, что ей требовался минимальный набор слов о любви.

— Ты любишь меня? — спросила она просто, ее большие глаза были широко раскрыты. Воспитанная в богатой аристократической семье, она не могла не задать этого вопроса. Страсть требовала сказать «да», но там, где другая женщина без колебаний удовлетворилась бы короткой просьбой Трея, принимая во внимание его общественное положение, красоту и богатство, Импрес хотела видеть любовь.

Трей посмотрел на нее, на нежную красоту лица, гордо поднятый подбородок, на глаза, смотревшие на него с неприкрытой искренностью. Он неожиданно улыбнулся, чувствуя душевное волнение и понимая, что его свобода, видимо, в чем-то уменьшится.

— Я люблю тебя. Люблю очень сильно.

Она улыбнулась ему в ответ, улыбка у нее была сияющей

— А ты не хочешь знать, люблю ли я тебя?

То, что она может не любить его, не приходило в голову Трею, привыкшему к женскому поклонению. Но он был менее самоуверен, чем казался, поэтому он любезно извинился и стал ждать ее ответа.

— Я люблю тебя, — сказала она ласково, с обреченным видом, — намного больше, чем люблю Кловер.

— Чего еще, — ответил он, непринужденно наклонив черноволосую голову, — может хотеть мужчина? — И он отпустил ее руку, словно в подтверждение того, что сделка состоялась и угроза принуждения миновала. — Если мы поженимся завтра, это не будет слишком быстро? Или тебе хотелось бы большую настоящую свадьбу? — В тоне отчетливо послышалось знакомое поддразнивание.

— А мы должны торопиться?

Сердце у нее забилось в ожидании ответа. Да, женись на мне прежде, чем мне станет страшно, и я передумаю. У меня никогда не было ничего такого, клянусь, и не будет по крайней мере десяток лет. Женись на мне завтра, прежде чем рассудок заставит меня отказаться от твоего предложения! Чувства Трея были также в диковинку для него, привычка избегать женитьбы и не связывать себя обязательствами была еще очень сильна. Словно он должен преодолеть врожденный предрассудок.

— Нет, конечно, нет, — ответил он.

— Я бы хотела подождать, пока окрепну. Потому что на собственной свадьбе надо все-таки стоять.

— А я не хочу ждать, — сказал Трей чуть хриплым голосом, трудно сказать от чего, от опасения или больше от облегчения, потому что она могла бы не отвечать вообще… Но его светлые глаза горели страстью — Самое позднее, на следующей неделе, ладно?

— Согласна.

— Мне самому сказать детям или ты сделаешь это?

— Вместе скажем. Они будут вне себя от радости.

— Значит, наши чувства взаимны, — ответил Трей с чарующей любезностью, думая, как удачлив он, что нашел в жизни Импрес, а с ней и счастливое будущее.

Яркий утренний свет подчеркивал бледность Импрес, глаза у нее были темными, как сосновая хвоя, и казались очень большими на осунувшемся лице. Бледность подчеркивалась белым цветом батистовой ночной рубашки, подушки и наволочки. Только волосы цвета дубленой кожи, в беспорядке разбросанные по подушке, выделялись ярким цветным пятном. Тонкие пряди закрывали лоб, виски и спускались до ирландского кружева на ночной рубашке.

Он не может потерять ее, внезапно подумал он с колющим страхом, и во рту сразу же стало сухо Чувство покровительства, совершенно новое для Грея, переполнило его. До Импрес ему не приходило в голову беспокоиться о ком-то еще в жизни, и в первый раз он понял, почему отец так яростно охраняет мать.

Много раз он слышал, как отец говорил: «Я не могу допустить, чтобы твоя мать чувствовала себя несчастной», когда какая-нибудь очередная проделка Трея становилась известной.

— Значит, на следующей неделе мы поженимся. — В его голосе опять слышалась страсть. — Подходит? — добавил он, вспоминая о своих манерах.

Импрес улыбнулась.

— На следующей неделе будет в самый раз.

— Отлично, — сказал он в заключение и нежно поцеловал ее в лоб. — Я скажу Мэйбел, чтобы она подобрала ткань для свадебного платья. Она должна начать шить его немедленно.

— Трей, — прервала его Импрес, — я не хочу большой свадьбы, мне не нужно особое платье. Мне хотелось бы чего-то простого, интимного, а не грандиозно многоактного спектакля.

— Чепуха. — Это был тон мужчины, уверенного, что его приказы будут выполнены наилучшим образом. — Ты — моя Импрес и должна быть одета соответствующим образом. У платья должен быть шлейф, на тебе надеты бриллианты — или ты предпочитаешь сапфиры? В наших копях добывают прекрасные образцы, они бледно-лилового цвета.

Освободив руку, Импрес подняла голову и посмотрела с мягким вызовом в глаза Трея.

— Трей, мне ничего такого не нужно. Мне нужен только ты.

Его руки мгновенно обняли ее за плечи, а голова склонилась так, что их глаза оказались на одном уровне.

— Ты… ты… — прошептал он. — Извини, в самом деле. Все, что ты пожелаешь. Я буду твоим. — Его серебристые мерцающие глаза не отрывались от нее, она увидела в них признательность, заботу и неукротимое желание. — Навсегда.

Чтобы узнать истинное счастье, подумала Импрес, было бы достаточно, чтобы он был ее только в этот момент… а он говорит, что будет принадлежать ей всегда.

— Я люблю тебя, — прошептала она. Слезы блеснули в ее глазах, и мир внезапно стал очень мал, чтобы вместить ее счастье.

Руки Трея гладили ее плечи, скользили по шее, нежно касались лица.

— Не плачь. Я буду заботиться о тебе, — сказал он нежно, — и о детях. Ты — моя жизнь. — Он мягко поцеловал ее, держа свои чувства под контролем, потому что Импрес была слишком слаба после болезни. — Если ты захочешь остаться в горах, мы построим новый дом и замечательную конюшню, посадим деревья, завезем все необходимое для фермы. А если выберешь жизнь под пальмовым деревом на Гаити, так и будет Все, что захочешь, я дам тебе.