Стая бешеных - Фридрих Незнанский

– Да нет, спасибо. – Сынок слез с ящиков и прыгнул на свою лежанку в конце вагона. – Я посплю часика четыре, а ты посторожи пока. Добро? Разбудишь, когда к границе подъедем.

Это была уже вторая граница. Первая была русско-украинская, вторая украинско-белорусская. И на той и на другой границах больше всего свирепствовали хохлы, не наигравшиеся еще в самостийность. Русским пограничникам было абсолютно все равно, они даже не стали заглядывать в вагон. А вот хохлы на прошлой границе, в Конотопе, шмонали прилично. Пришлось несколько раз под поездом, между колесами, переползать всем кагалом из вагона в вагон, а потом еще четыре часа, до конца следующего перегона, толкаться в одном вагоне со свиньями.

Зато теперь они оккупировали почти порожний товарный вагон, в котором везли только несколько десятков ящиков с какими-то железяками. И вагон этот шел как раз в Гомель, так что если повезет на границе, то можно будет доехать до самого конца без пересадок.

Вьетнамцы, как только влезли в вагон, тут же бросились потрошить ящики, облепив их как саранча. Только когда Исмаил набил одному морду, остальные утихомирились. Они вообще только и смотрели, что где стянуть. С ними даже спать приходилось по очереди, чтобы не обобрали до ниточки. Исмаил их за это готов был задушить, совсем забыв, что всего несколько месяцев назад он и сам был готов не только обокрасть, но и прирезать за пару медяков. Сынок относился к вьетнамцам гораздо спокойнее.

– А чего? Мне заплатили, я и везу. А что дикие, так что с них возьмешь? Мартышки – они и есть мартышки.

И вот сейчас Сынок мирно храпел на лежаке, а Исмаил вынужден был сидеть и таращиться на этих косоглазых. От этого разбирала такая злость, что аж скулы сводило. Хотелось встать и хорошенько отметелить хоть одного. Ну хотя бы того, лопоухого, Гюльчатая. Он ведь, зараза, все время отстает, теряется, с ним одна морока.

– Эй ты, Гюльчатай, иди сюда! – крикнул ему Исмаил и поманил пальцем.

Гюльчатай не шевельнулся, хотя понимал, что зовут именно его.

– Иди сюда, я сказал, поганка желтявая! – еще громче приказал Исмаил.

Гюльчатай идти не хотел. Но остальные выпихнули его из угла и подтолкнули к Исмаилу. Знали, хитрюги, что проводника лучше не злить – проводник на время дороги заменял им и папу, и маму, и божество, которому они поклонялись.

И вот парень стоял перед Исмаилом, трясясь как осиновый лист. Бить его просто так, ни за что, было как-то неловко, неблагородно. Поэтому Исмаил кивнул ему на пустой ящик рядом с собой.

– Садись, обезьянка, в ногах правды нет.

Паренек послушно сел.

– Ну что, Гюльчатай, расскажи мне, как вы там в своем Вьетнаме живете? Почему до сих пор, козлы такие, демократию не сделали?

– Гульсатай тут, больси не будай, я руськи не понимай, извинэт, – пробормотал парнишка слова, смысл которых сам вряд ли понимал.

– Ладно, ладно, не пугайся. – Исмаил похлопал Гюльчатая по колену. – Я тебя не обижу. Выпить хочешь?

Достав из сумки флягу со спиртом, он отвинтил крышку и плеснул немного в железную кружку.

– На, выпей за мое здоровье. – Он протянул кружку вьетнамцу.

Паренек заулыбался, начал что-то щебетать, все время кланяясь, но кружку взять отказался.

– Ты что, за мое здоровье пить не хочешь? – Исмаил нахмурился. – Нехорошо. А ну давай, пей, а не то через жопу закачаю.

Паренек начал было снова отказываться, но кто-то из угла крикнул ему что-то на своем языке, и лопоухий осторожно взял кружку.

– Ты давай, не бойся. – Исмаил плеснул в пластиковый стаканчик и выпил залпом. – Вот видишь, это не отрава какая-нибудь. Чистый спиритус вини.

Увидев, что проводник выпил из фляги, лопоухий немного успокоился. Сначала понюхал аккуратно, а потом сделал глоток. Но спирт, наверное, просто обжег все его внутренности, потому что бедняга закашлялся, глаза его наполнились слезами, а лицо из желтого превратилось в багровое.

– Что, крепка советская власть?! – захохотал Исмаил. – Это вам не Рембов по джунглям ловить. На, выпей еще!

Исмаил плеснул в кружку еще спирта. Но паренек наотрез отказался пить. А когда Исмаил попытался заставить его силой, тот просто зарылся лицом в колени и так и сидел.

– Эй, Гюльчатай, – начал упрашивать Исмаил, – открой личико. Ну открой, ну чего тебе стоит… Открой, сука, я сказал!

Злость наконец достигла нужного градуса. Исмаил вскочил на ноги и со всей силой ударил паренька ногой. Тот отлетел к стенке, быстро перевернулся на живот и закрыл голову руками. Видно, уже кое-какой опыт подобного обращения у него имелся.

Это еще больше взбесило Исмаила. Подскочив к пареньку, он попытался перевернуть его на спину, а когда это не получилось, принялся жестоко лупить.

Исмаил разошелся до того, что даже не заметил, как несколько вьетнамцев в углу закопошились, о чем-то громко говоря между собой. Опомнился он только тогда, когда на спину к нему запрыгнули два человека сразу.

– Вы что, мартышки, совсем одурели?! – заорал Исмаил, но еще двое бросились ему под ноги, и он грохнулся на пол.

Вьетнамцы облепили Исмаила со всех сторон. Он пробовал позвать на помощь, но ему заткнули рот, на глаза накинули какую-то тряпку и начали колотить руками и ногами. Он ревел, как раненый медведь, рвался изо всех сил, пытаясь высвободиться, но у него ничего не получалось.

И вдруг все прекратилось. Все сразу слезли с него и куда-то исчезли.

– Ну, козлы, держитесь! – Исмаил скинул с лица тряпку, вынул кляп и огляделся по сторонам. И сразу понял, почему его перестали бить.

Посреди вагона стоял Сынок и держал за шкирку Чебурашку, оторвав его от земли. Чебурашка висел в воздухе, перепуганно таращил глаза на Сынка и смешно болтал ногами.

– Чего тут за куча мала? – спросил Сынок, глянув на Исмаила. – Такую возню, блин, устроили, что я проснулся.

– Суки, козлы, да я их!.. – Исмаил вскочил на ноги, но тут же полетел обратно на пол, потому что состав дернулся несколько раз и начал тормозить.

– Ты с ними потом разберешься. – Сынок отпустил вьетнамца, и тот быстренько ретировался в угол. – А сейчас таможня. Так что все сидим и не пикаем. Вы все поняли? – Сынок обернулся и грозно посмотрел на вьетнамцев. – Сидите тише воды, ниже травы, как мышки-норушки. Ясно?

Те дружно закивали. Язык предостережений – он язык международный.

– Вот и хорошо. – Сынок тихонько сел в угол. – Глядишь, и пронесет.

Но их не пронесло. Через час стояния дверь в вагон с грохотом распахнулась, и внутрь вагона влез таможенник с сопровождающим. Поначалу он ничего не заметил, кроме ящиков с железяками, которые и были в накладных. Сделав пометку у себя в журнале, таможенник уже хотел выпрыгнуть из вагона, но вдруг увидел на полу кружку, ту самую, из которой Исмаил хотел напоить Гюльчатая. Подняв кружку, таможенник понюхал ее содержимое, и глаза его тут же радостно заблестели.

…– Ладно, выходь, нэ ховайтэся! – крикнул он, хлопнув в ладоши. – Я знаю, шо вы тут!

С первого раза его никто не послушался.

– Шо, нэ хочэмо выходыты? То я зараз милицию поклычу! – пригрозил таможенник. – Клыкаты, чи сами выйдэтэ?

– Сами… – Из-за ящиков осторожно выглянул Сынок. – Выходи, ребята.

И из всех углов на свет божий стали выползать вьетнамцы.

– Ну шо, хлопци, що будэмо з вамы робыты? – радостно потирая руки, поинтересовался таможенник.

– Не надо ничего с нами делать, – попросил Сынок, копаясь в кармане. – Отпустите нас, дядя.

– Як це так, видпустыты? – таможенник напряженно следил за рукой Сынка. – Я так нэ можу. В ных хоч паспорты е?

– Есть! – радостно воскликнул Сынок и протянул ему паспорта. В верхнем лежало две стодолларовые купюры.

Таможенник очень деловито сунул деньги в карман.

– Так, Ман Ли. – Он посмотрел на фотографию и протянул паспорт одному из вьетнамцев. – А це у нас хто? Ман Ли, ага. То напевно ты. А тебе як зваты? Ман Ли. Ты дывысь, яке цикаве имя. Того як зваты, дай вгадаю? Ман Ли. Ой, то напевно нэ твий паспорт, а його. Ну точно, на него бильше походыть…

Проверив все паспорта, что заняло почти час времени, таможенник заглянул в последний, вдруг возмущенно посмотрел на Сынка и воскликнул:

– О-о, ни, так нэ годыться! Я зову милицию!

Сказав это, он выпрыгнул из вагона.

– Эй, ты чего? – Сынок соскочил на землю и бросился за ним. – Да погоди ты!

Догнал он его уже у конца состава.

– Ты чего, что случилось?

– Як, шо случилось? Як, шо случилось?! – Таможенник выхватил из кармана сотенные купюры и замахал ими перед глазами Сынка. – А цэ шо такое?

– Как что? – удивленно пробормотал Сынок. – Доллары. Слушай, может тебе мало?

– Мэни мало?! – возмущенно воскликнул таможенник, – Мэни мало?! Та мэни за державу обидно!

– В каком смысле? – Не понял Сынок.

– Мэни, украинскому пограничнику, всего двисти долларив дають.

– А сколько хочешь? – Сынок улыбнулся.

– Я скильки хочу? – таможенник надулся от чувства собственной важности.