Депрессия и тело - Александр Лоуэн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Каждый депрессивный пациент, проходивший у меня лечение, был человеком, потерявшим детство. Он вырос слишком быстро, пытаясь оправдать ожидания, связанные с одобрением и принятием. Он стал или пытался стать деятелем, стремящимся к различным достижениям, но обнаружил, что все его достижения бессмысленны, потому что были достигнуты за счет его бытия; и сейчас, будучи не в состоянии быть самим собой и не в состоянии что-либо делать, он впадает в депрессию.
Депрессия случится с любым, у кого нет веры в свое бытие и кто должен компенсировать ее отсутствие своими действиями. При этом не имеет большого значения, на что направлены его действия: на достижение личных амбиций или на восстановление социальной справедливости. Поэтому преуспевающий бизнесмен так же уязвим для депрессии, как и борец, добивающийся свержения той или иной системы. И тот и другой оказывались у меня на приеме с одной и той же жалобой. Вопрос не в том, принимать систему или восставать против нее. Здесь замешано нечто более глубокое, чем просто политическая и социальная система. Это сам образ жизни, в котором человек рассматривает себя как часть более широкого порядка и определяет свою личность из чувства принадлежности и участия в этом более широком порядке. Все это составляет противоположность индивидуальности, основанной на эго и его образе, превозносящих «я» в ущерб взаимоотношениям человека с великими силами жизни, которые сделали его существование возможным и которые продолжают поддерживать это существование, несмотря на его жадность и стремление к богатству.
Если я особенно подчеркивал важность кормления грудью, то не потому, что этот акт сам по себе определяет будущее благополучие ребенка. К сожалению, это не так, хотя он и оказывает много положительных последствий. Женщина, которая совершает кормление своего ребенка как обыденную работу, извращает естественные взаимоотношения с ним. Ее эго или ее «я» будет мешать ребенку получать удовольствие. Он будет слишком сильно чувствовать ее состояние, чтобы быть в это время целиком и полностью собой, его бытие будет нарушено. Важен не сам акт кормления, а то, что он несет в себе. Если он заключает в себе возможность для матери найти удовлетворение и реализацию своей естественной функции как женщине, то младенец сможет испытать то же самое удовлетворение в своих собственных функциях. Если он означает, что женщина принимает себя как мать-животное, которая отдает себя и свое тело ребенку, тогда и ребенок может принять свою основную животную сущность. Но если ее эго не позволит ей признать ее человечную общность со всеми женщинами или ее животную общность со всеми млекопитающими, то она не сможет находиться полностью здесь и сейчас для своего ребенка и разделить с ним радость такого близкого взаимоотношения. Какое бы удовлетворение она ни получала, эффективно действуя как менеджер, оно все равно будет сведено на нет потерей внутреннего удовлетворения от своей женской сущности.
Когда люди верят в Бога, его воля становится для них верховной властью, особенно в тех ситуациях, где человек чувствует бессилие или беспомощность своей воли. Но по мере того как люди приобретают знания и власть, их доверие и уважение к божеству снижается. Ситуации, которые в прошлом требовали божественного заступничества, больше уже не нуждаются в нем. Например, там, где первобытный человек пользовался волшебством и жертвоприношением, чтобы обеспечить плодородие своих полей, современный человек делает анализ почвы и применяет химические удобрения, чтобы достичь тех же результатов. Подобным же образом использование волшебства и молитвы для лечения болезни было вытеснено медициной, основанной на объективном осмотре и эмпирических исследованиях. Многие люди все еще продолжают молиться, но мало кто верит, что Бог непосредственно вмешивается в человеческие дела. Современный, умудренный взгляд на мир говорит о том, что молитва помогает молящемуся человеку почувствовать себя лучше, но она никак не влияет или влияет совсем незначительно на ход событий человеческой жизни.
В то время как могущество человека росло, могущество Бога убывало. С потерей его всемогущества рациональное основание для веры в него исчезло. Но только те люди, которым требовалось рациональное основание для их веры, могли с такой легкостью отвергнуть Бога. Отречение от него указывает, таким образом, что мы стали слишком рациональными и слишком объективными, чтобы верить в божественное провидение, которое могло бы защитить и утешить нас. Если нам нужен совет, мы обращаемся к профессиональным консультантам или берем книги по психологии, чтобы найти в них решение нашим трудностям. Мы полагаем, что если получили правильные ответы, то сможем воспользоваться ими в нашей жизни.
Мы слишком стали доверять силе мысли человеческого ума, уверенные, что она сможет решить все проблемы человека. Современный человек, кажется, верит, что, обладая достаточным количеством знаний и власти, он может стать всемогущим.
Гордость предшествует падению, и мы наблюдаем начало этого падения. Мы начинаем осознавать, что могущество — это не только благо, что в нем есть как созидательные, так и разрушительные аспекты. Мы начинаем понимать, что человек не может по своему желанию изменить зыбкое экологическое равновесие природы, не поплатившись за это. Кажется, что, чем больше могущества мы создаем для себя, тем больше мы отравляем все вокруг нас. И тем не менее власть целиком завладела нашими умами, так как мы считаем, что нам нужно еще больше власти для того, чтобы контролировать уже само загрязнение среды.
Если мы хотим обратить вспять этот процесс, то мы должны сначала понять, как сложилась такая ситуация. Когда человек потерял свою веру? Когда он присвоил себе право распоряжаться жизнью? Все это очень важные вопросы, однако я бы хотел обсудить роль, которую сыграл в этом психоанализ. Не может быть случайным то обстоятельство, что психоанализ возник и процветал в тот период, когда уменьшалась вера человека в Бога.
Мы должны начать с утверждения, что психоанализ сделал один из самых важных вкладов в наше понимание человека. Фрейд впервые продемонстрировал, как действуют неосознанные процессы, влияя и искажая сознательное мышление. Он также разработал методы, чтобы сделать превращение этих неосознанных процессов в осознанные. Таким образом, психоанализ обеспечил нас средствами понимания тех сил, которые скрывались за фасадом рационализации и социально одобряемого поведения. Он стал своего рода рентгеном мозга. С помощью психоанализа Фрейд показал, что организм стремится к удовольствию посредством удовлетворения своих инстинктивных влечений и что, когда эти влечения вступают в конфликт с реальностью социальной обстановки, они либо подавляются, либо сублимируются. Подавление влечения приводит к внутреннему конфликту, который калечит личность. Влечение оборачивается против самости, и энергия влечения теперь используется для блокировки своего выражения. Однако при сублимации предполагается, что энергия влечения направляется по каналам, дающим ей приемлемое высвобождение, что не только помогает избежать внутренних и внешних конфликтов, но также становится творческим выражением, способствующим развитию культурного процесса. Наиболее пристальное внимание Фрейд уделял сексуальному влечению. Он назвал энергию этого влечения либидо, которую он сначала воспринимал как силу физического характера, но в своих более поздних трудах описывал ее как психическую силу.
Фрейд твердо верил в то, что культура была бы невозможна без сублимации. Он считал, что, удовлетворив свои инстинктивные влечения, человек не будет больше ничего желать, и, таким образом, у него не будет мотивации для культурного роста. Мы говорим, что необходимость — это мать изобретения. Если удалить все необходимости, то не будет и причин изобретать что-либо.
Такая точка зрения обоснованна, но она не принимает во внимание тот факт, что необходимость присуща также и природному порядку. Мир никогда не был свободным от болезней, голода или угрозы голода, природных катаклизмов и смерти. Инстинктивное удовлетворение оральных потребностей или сексуальное удовлетворение не ликвидируют этих угроз для нашего общества. Поэтому культурное развитие нельзя рассматривать как результат фрустрации и сублимации. Для Фрейда «человеческий прогресс обязательно ведет к подавлению и неврозу. Человек не может одновременно быть счастливым и прогрессировать» /19/.
Существуют две основные причины, почему Фрейд считал неизбежным конфликт между удовлетворением инстинктов и культурой. Одна из них заключается в том, что он был привязан к идеологической основе своего общества. Он был, как указывает Фромм, «критиком общества… Но он также был неразрывно связан как с предубеждениями и философией своего класса, так и исторического периода, в котором он жил». Я думаю, Фромм был прав, сказав, что «Фрейду мешало его неоспоримое убеждение в том, что его общество, хотя и далеко не идеальное, было конечной формой человеческого прогресса и не могло быть улучшено в сколь-либо значительном отношении».