Кладбище домашних животных - Стивен Кинг

— Слава Богу, он не мучился, Луис. Все случилось так быстро.

«Да это было быстро, очень быстро, — подумал он после этих слов, чувствуя жгучее желание сказать ей все это вслух, — все случилось быстро, без сомнения, вот почему гроб закрыт, с Гэджем уже ничего нельзя было сделать, даже если бы мы согласились одеть его, как манекен в магазине, и напудрить, и подрумянить. Это было очень быстро, дорогая Мисси, только что он бежал по дороге, и уже лежал на ней, только далеко впереди, у дома Риддера. Он ударил его, и убил, и еще потом тащил по дороге, и лучше думай себе, что это случилось быстро. Сто ярдов или еще больше, как футбольное поле. Я бежал за ним, Мисси, я кричал его имя снова и снова, как будто думал, что он еще жив — это я-то, доктор! Я пробежал десять ярдов и там была его бейсбольная кепка, пробежал двадцать ярдов — там валялся батончик «Звездные войны», пробежал сорок ярдов, когда грузовик съехал с дороги и скрылся за сараем Ридцера. Люди выбегали из домов, а я все кричал его имя, Мисси, и через пятьдесят ярдов лежал его джемпер, вывернутый наизнанку, а через семьдесят ярдов — другой батончик, а потом уже Гэдж».

Внезапно мир стал заволакиваться серой пеленой. Все поплыло у него под ногами. Он ухватился за подставку, на которой лежала книга.

— Луис? — послышался откуда-то издалека голос Мисси.

— Луис? — теперь ближе. Голос был встревоженным.

Мир снова обрел четкие контуры.

— Что с вами?

Он усмехнулся.

— Все о’кей. Ничего, Мисси.

Она записала себя и своего мужа — мистер и миссис Дэвид Дэнбридж — добавив к этому их адрес — почтовый ящик 67, Старая Бакпортская дорога, — и потом подняла глаза на Луиса и быстро их опустила, словно ее проживание на дороге, где погиб Гэдж, было преступлением.

— Держитесь, Луис, — прошептала она.

Дэвид Дэнбридж потряс ему руку, пробормотав нечто невразумительное, его внушительное адамово яблоко ходило вверх-вниз. После этого он вместе с женой подошел для ритуального осмотра гроба, сделанного в Сторивилле, штат Огайо, где Гэдж никогда не был и ничего о нем не знал.

Следом за Дэнбриджами вошли все, нестройной колонной — и Луис принимал их рукопожатия, объятия и слезы.

Его воротник и верх рукавов темно-серого костюма скоро стали совершенно сырыми. Запах цветов заполнил всю комнату, соединяясь с особым запахом похорон. Этот запах он помнил с детства — сладкий, тяжелый, удушающий аромат цветов. Луис тридцать два раза выслушал, как хорошо, что Гэдж не мучился — тридцать два, он считал. Двенадцать раз ему сказали, что «Он сейчас среди ангелов».

Это начало его мучить. Вместо того, чтобы потерять смысл от повторения (как это бывает с собственным именем, повторяемым снова и снова), слова эти все глубже и глубже проникали в его сознание. К моменту, когда подошли его тесть с тещей, он уже чувствовал себя израненным воином на поле боя.

Первой его мыслью было, что Рэчел права. Ирвин Голдмэн действительно был стар. Ему было пятьдесят восемь или пятьдесят девять. Но сегодня он выглядел столетним. Он до смешного напоминал премьер-министра Израиля Менахема Бегина с его лысиной и очками с толстыми стеклами. Рэчел говорила, что отец уже стар, когда вернулась домой после Дня Благодарения, но Луис не ожидал, что он так стар. Конечно, подумал он, тогда все было еще не так плохо. Тогда старик еще не потерял одного из своих внучат.

Дори стояла рядом, лица ее не было видно под двумя или даже тремя слоями черной вуали. Волосы ее были окрашены голубым — любимый цвет пожилых леди из высшего общества. Она держала мужа под руку. Из-под вуали Луис мог видеть только блеск ее слез.

Вдруг он решил, что настало время покончить с прошлым. Он не мог больше ждать и выносить груз всех этих банальностей.

— Ирвин, Дори, — пробормотал он, — Спасибо, что вы приехали.

Он протянул вперед руки, как бы желая одновременно пожать руки отца и матери Рэчел или даже заключить их в объятия. Сразу за этим он почувствовал, что слезы готовы хлынуть у него из глаз, в абсурдном предвкушении примирения, которое Гэдж мог дать им своей смертью, как в сентиментальных дамских романах с объятиями над гробом; которое могло что-то сделать с его собственной головной болью, нараставшей и нараставшей.

Дори отпрянула, попытавшись как бы убрать от него руки. Она только сказала «О, Луис…» или что-то вроде того, когда Голдмэн потянул ее назад. Какое-то время они нее трое стояли в странной позе, которой не заметил никто (кроме, может быть, директора, стоявшего скромно в углу зала — Луис вспомнил, как так же любил стоять дядя Карл) — Луис с протянутыми руками, и стоящие прямо Ирвин и Дори Голдмэн, похожие на пару со свадебного торта.

Луис увидел, что в глазах тестя не было слез; они были чистыми и горели ненавистью. «Уж не думает ли он, что я убил Гэджа назло ему?» — подумал Луис. Глаза, казалось, измеряли Луиса, обнаружив в нем, наконец, мелкого, ничтожного человека, похитившего его дочь и ввергшего ее в пучину несчастий. Затем взгляд переместился с Луиса на гроб Гэджа, и лишь после этого смягчился.

Но Луис еще сделал последнее усилие.

— Ирвин, — сказал он. — Дори. Ну пожалуйста. Нам нужно держаться вместе.

— Луис, — сказала Дори довольно мягко, и они отошли, возможно, Ирвин снова потянул жену за собой, не глядя по сторонам, и не глядя на Луиса Крида. Они подошли к гробу, и Голдмэн вынул из кармана маленькую черную шапочку.

«Вы забыли расписаться в книге», — мелькнуло в голове у Луиса, и тут на него обрушился такой жесточайший приступ головной боли, что лицо его скривилось.

Наконец, утреннее прощание окончилось. Луис позвонил домой. Джуд спросил, как все прошло. Нормально, ответил Луис. Он попросил позвать к телефону Стива.

— Если она уже может одеться, я думаю, ей стоит сходить туда днем, — сказал Стив, — Как тебе?

— Да-да, — сказал Луис.

— Как ты, Лу? Говори прямо — как ты?

— Нормально, — кратко ответил Луис. — Держусь.

«Вce они расписались в книге. Все, кроме Дори и Ирвина».

37

— Я знал, что что-нибудь вроде этого случится, — сказал Ирвин Голдмэн. С этого все и началось. — Я знал это, еще когда вы только поженились. Я сказал ей, что ее ждут все возможные беды и еще большие. И вот смотри. Смотри, что получилось.

Луис медленно оглядел своего тестя, неожиданно возникшего перед ним, как чертик из коробочки, а потом оглянулся, ища Рэчел возле книги на подставке, но Рэчел там не было.

Дневная церемония была менее многолюдной, и уже через полчаса Луис опустился на стул, почти ничего не соображая, кроме факта, что он устал и хочет спать. Частично виной тому было пиво, но сознание его было готово отключиться. Может быть, поспав десять-двенадцать часов, он смог бы хоть немного успокоить Рэчел.