Всё красное (пер. В. Селивановой) - Иоанна Хмелевская

Не сводя глаз со своего отражения в зеркале, Эльжбета сообщила последние новости: Казик почти здоров, скоро выйдет из больницы, ее полиция освободила из-под домашнего ареста, и она сможет вернуться наконец в Стокгольм, но до этого надо обязательно передать кое-кому кое-какие мелочи, кое-кто еще не приехал, и она просит разрешения оставить эти мелочи пока у Алиции, чтобы кое-кто по приезде мог за ними зайти. Сейчас она их с собой не принесла, ибо, не знает, разрешит ли Алиция.

– Это кое-что очень большое? – осторожно поинтересовалась Алиция, наученная горьким опытом, ибо слишком часто подобные мелочи оказывались узлом размером с хороший шкаф.

– Нет, совсем небольшое, поместится в обычную хозяйственную сумку. Сунь куда-нибудь, что-бы тебе не мешало, хоть в подвал.

– Ну ладно, приноси.

Эльжбета сказала, что в таком случае принесет свои мелочи завтра вечером, и, не снимая шляпы, покинула наш дом, так и не поинтересовавшись событиями последних недель. Мы вернулись к прерванному разговору, и я опять насела на Алицию:

– Чем больше я думаю о том свертке, который Херберт возит в машине, тем больше убеждаюсь – не иначе, это те самые флорентийские пленки. Тебе, пожалуй, стоит забрать у него наконец этот сверток.

– Завтра же заберу, я с ним и так на завтра договорилась встретиться. Только ведь в свертке, кроме пленок, должно еще что-то быть. Интересно, что?

– Узнаешь, когда заберешь. А пока давай опять вспоминай, о чем таком интересном ты можешь знать… Да спрячьте, наконец, эти шляпы, мешают сосредоточиться! Ну, думай, думай, Алиция! Шевели мозгами! Может, в поездке по Европе ты случайно увидела Эву или Аниту при каких-то подозрительных обстоятельствах? Может, кто из них, оглядываясь на все стороны, тайком отклеивал пакет, спрятанный под столиком в ресторане? Или опять же тайком, в маске, прокрадывался в кабинет дипломата либо важного чиновника?

– Господи, какую ерунду она несет! Уши вянут от твоих глупостей! – удивилась Зося, складывая в коробку шляпы.

– Да я же только выдвигаю предположения! Ну, скажите на милость, что еще может быть опасно для преступника? Какие другие подозрительные обстоятельства…

– Постой-ка! – возбужденно прервала меня Алиция. – Кажется, я и в самом деле что-то такое видела!

Наморщив лоб и сдвинув брови, она усиленно стала вспоминать. Мы затаили дыхание и не шевелились, чтобы неосторожным движением не сбить ее с мысли.

В конце концов я не выдержала:

– Так что ты такое видела, холера тебя возьми?

– Видела, да вот никак не могу вспомнить. Вроде бы Аниту, но вот когда и где… Может, в Риме, а может, и в Париже. Или еще где. Случайно увидела и только один раз, это точно, но вот когда и где… Мелькнуло какое-то неясное воспоминание, вроде с чем-то связанное… Никак не ухвачу.

– А ну-ка, повтори свои глупости еще раз! – потребовала Зося.

Я повторила и еще несколько добавила. В задумчивом уныния Алиция разглядывала банку с маринованными огурцами. Ничего не вспомнив, она тряхнула головой и вытащила один огурец.

– Нет, никак не вспомню. Как будто дело было на какой-то почте, и то ли она, то ли я отправляла письмо. Но вот она была не в маске, это точно. И не кралась по-шпионски. Да и вообще, я могла ее видеть здесь, в Дании, например, на почте в Кобмагергаде.

– Нет, никаких нервов на тебя не хватит! – рассердилась я и оставила ее в покое.

Весь следующий день прошел спокойно. Ближе к вечеру Павел решил привести в порядок живую изгородь. Правда, убийца отлично ее подстриг, но не всю. Ту часть, которая выходила на улицу у дорожки, он не тронул, оставив в прежнем безобразном состоянии. Диспропорция слишком бросалась в глаза, вот Павел и взялся подровнять кусты. Мы с Зосей ломали голову в кухне над проблемой ужина, когда Павел постучал в окно и крикнул, что идет Алиция. Сообщение удивило нас.

– Так рано? – удивилась Зося. – Ведь она же еще должна была встретиться с Хербертом.

– Ну, конечно, как всегда, забыла. И, значит, опять не взяла у него свертка.

– А у нас еще и ужин не готов! Оно и лучше – приготовим что полегче. Я берусь за рыбу, а ты ставь на газ картошку.

Только я поставила кастрюлю с картошкой на плиту и зажгла газ, как с улицы донесся шум мотора, визг тормозов и отчаянный крик Павла. Зося уронила на пол мороженую рыбу и с воплем «Павел!!» кинулась к двери.

Я все-таки выскочила из дому первая, успев еще подумать, что, если Зося и грохнется в обморок, займусь ею потом. Треск захлопнувшейся двери, а потом и калитки свидетельствовал, однако, о том, что она не грохнулась, а несется за мной. Мы увидели Павла, наклонившегося над женщиной, которая в неестественной позе лежала на тротуаре, причем ее голова и плечи скрывались в кустах живой изгороди. Рядом валялась красная шляпа с огромными полями…

Когда мы подбежали, Павел уже помог Эльжбете подняться. Вся исцарапанная, в разорванной одежде, она держалась за кровоточащий локоть и не могла ступить на правую ногу, однако не потеряла обычного своего спокойствия. На ее лице отражались не страх и боль, а просто легкое удивление. Зато Павел был взволнован за двоих. Бледный, дрожащий от возбуждения и пережитого страха, он сам едва держался на ногах. С трудом переводя дыхание, отрывистыми фразами он попытался сообщить нам, что же произошло.

– Я все видел! – выкрикивал он. – Машина на большой скорости! Наехала специально! Свернула на тротуар! Наподдала сзади так, что она отлетела в кусты! Я сам видел! Я свидетель!

– Как же она осталась в живых? – Зося не нашла сказать ничего умнее.

– Я в этом не виновата, – вежливо извинилась Эльжбета. – Сама удивляюсь. Вроде как в последнюю минуту он раздумал и толкнул меня как-то боком. Ой… Надеюсь, не сломана?

Она попыталась ступить на правую ногу и даже сделала несколько шагов, опираясь на Павла и сильно хромая. Потом остановилась и с гримасой боли осмотрела локоть:

– Ничего страшного, немного содрана кожа.

Я набросилась на Павла:

– А все ты! Покушений, видите ли, никаких нет, захотелось ему покушения! Накаркал!

– Он вырвался откуда-то из-за угла и на полной скорости вырулил на тротуар! Специально за ней! А потом дал газ и был таков.

– Покажи-ка локоть… Ого! И ногу покажи! Идти сможешь? Надо немедленно перевязать! Счастье, что тебя отбросило на мягкие кусты…

– Не очень-то мягкие, – с легкой гримасой поправила Эльжбета. – Я услышала

– мчится машина и оглянулась, наверное, отскочила, и он меня толкнул боком. Может, крылом или краем буфера, не заметила. И вот тут больно… Стойте, а где же шляпа?

Я подняла шляпу и отыскала в кустах ее сумочку и большую хозяйственную сумку.

– Разумеется! Опять красное! – констатировала Зося, с отвращением глядя на шляпу. – Не могу уже видеть этот цвет! Брось эту гадость…

– Да вы что? – с горячностью, совершенно ей не свойственной, запротестовала Эльжбета. – Я и так пострадала, так еще и шляпы лишиться?!

– Дуры мы с тобой, Зоська! Как не подумали вчера, что такое может случиться? Можно было предвидеть.

Когда через час Алиция вернулась домой, Эльжбета уже сидела на диване перевязанная, вся оклеенная пластырями, с компрессом на ноге, припухшая в некоторых местах и посиневшая в других, но в целом не слишком пострадавшая. Зато ужин очень пострадал – картошка совсем разварилась, а по разбросанной на полу рыбе прошелся Павел. Пришлось на скорую руку что-то изобретать.

– Итак, это Анита! – говорила Алиция. – Красная шляпа разоблачила ее окончательно и бесповоротно. Кроме нас, о ней знала лишь она. Знала, что я буду в красной шляпе. И охотилась за мной.

– А вот и нет! – рявкнула Зося и для пущего эффекта грохнула сковородой о плиту. – Недавно звонила Эва!! Спрашивала, ходит ли Алиция в этой распрекрасной шляпе, черт бы их всех побрал!!

– Как это Эва? – мы были ошарашены.

Успокоившись немного, Зося оставила сковороду в покое и рассказала более-менее связно, как было дело. Оказывается, вчера, после визита к нам, Анита ненадолго заехала в больницу навестить Эву и рассказала ей об Алициной шляпе, описав ее во всех подробностях. На нее, Аниту, такое впечатление произвела красота шляпы и красота Алиции в шляпе, что в больнице они только об этом и говорили, и Эва, конечно, не выдержала и позвонила узнать, носит ли ее Алиция.

– Не иначе как они обе в сговоре и делают это нарочно, – раздраженно закончила Зося свой рассказ.

– За рулем сидел мужчина, – сказала Эльжбета.

– Мужчина?! Да, ты ведь оглянулась! Может, хоть что-нибудь заметила и запомнила?

– Запомнила. Перчатки.

– Какие перчатки?

– Его перчатки. Единственное, что заметила – его руки на руле. В перчатках. Могу описать.

– Ну так опиши! Наконец будут приметы преступника!

– Темно-серые, очень темные. Почти маренго. Автомобильные перчатки, такие, знаете, с дырой на тыльной стороне руки и маленькими дырочками вокруг. Толстые швы прошиты черной ниткой. Коротенький манжет застегивается на пуговичку. Черную. Их я опознаю, если надо.