Афган: русские на войне - Родрик Брейтвейт

Сергей Морозов, сержант 56-й отдельной десантно-штурмовой бригады, рассказывал:

Это была первая операция, в которой мы столкнулись с серьезным сопротивлением. На нас устраивали засады, дороги подрывали. Конечно, я не совсем понимал, что происходит, я тогда был только сержантом. Мы проехали сколько смогли и высадились. Покинув кишлак, где находилась штаб-квартира Масуда, мы отправились в самый конец долины Панджшер. Дальше за все время войны никто не заходил: это было прямо у границы с Пакистаном.

По пути назад по горным перевалам на наш батальон напали. В правофланговом взводе погибли тринадцать человек. Мой собственный взвод был во главе колонны на пути туда, так что на обратном пути мы стали замыкающими. Мы остановились на ночь, и нам пришлось выдержать несколько нападений моджахедов. В те дни они пользовались простым оружием, зачастую самодельным. Минометы у них появились потом. Нам противостояло небольшое их число, может быть, всего несколько десятков. Все время, но не ночью, у нас было вертолетное прикрытие. За время долгого перехода большая часть раций вырубилась, аккумуляторы сели. Но я был знаком с устройством раций еще до войны и выключал свое радио, когда оно находилось вне зоны приема или когда сигнал блокировали горы. Поэтому у меня было достаточно заряда, чтобы вызвать вертолеты, когда понадобится… Нам потребовалось некоторое время, чтобы уйти от негибкой тактики, которой нас учили для ведения войны в Европе. Хотя наша бригада была сформирована для операций в пустыне и в горах, практика отличалась от теории. После первой Панджшерской операции я спросил командира нашей роты капитана Хабарова, стоит ли продвигаться неуклюжими колоннами, которые могли застрять по пути и часто не могли развернуться. Не будет ли лучше перебрасывать войска вертолетами? И конечно, со временем мы научились это делать{366}.

Русские сочли операцию успешной. Повстанцы же решили, что верх одержали они. Один афганский историк утверждал, что в долине в то время находились всего две сотни вооруженных повстанцев, а единственным их противотанковым оружием были три гранатомета. Они, мол, сознательно не сопротивлялись первоначальному продвижению русских, но бросились на них, как только те стали отводить войска из гор. Газета мятежников «Зов джихада» сообщила, что было убито сто советских и афганских солдат, захвачены десять орудий, повреждены восемь танков и других машин, тогда как мятежники потеряли всего четыре человека. Кроме того, погибли двадцать пять мирных жителей{367}.

Вполне естественно, что Масуд воспользовался перемирием 1983-1984 годов, чтобы набрать и перевооружить бойцов. Советская разведка подсчитала, что к этому моменту он собрал уже три с половиной тысячи боевиков. Пятьсот защищали вход в долину, еще две тысячи действовали против афганских и советских баз. Остальные находились на северо-востоке долины и должны были предотвращать возможные высадки вражеского десанта{368}.

Под давлением афганского руководства весной 1984 года Москва решила раз и навсегда разобраться с Масудом. На этот раз предполагалось задействовать одиннадцать тысяч советских и 2боо афганских солдат, а также двести самолетов и 190 вертолетов.

Впереди шли отряды спецназа. Они обнаружили, что мятежники оставили свои позиции, однако русские решили не прекращать операцию, поскольку бомбардировщики с кассетными и фугасными бомбами уже покинули свои базы в Советском Союзе{369}. Авианалет длился около двух часов.

Основные силы двинулись в четыре часа 19 апреля. Впереди шли саперы. Тридцатого апреля серьезно пострадал 2-й батальон 682-го мотострелкового полка: его командир приказал батальону войти в ущелье, ведущее к выходу из долины, до того, как были захвачены командные высоты. Сначала батальон не встречал сопротивления. Солдаты ослабили бдительность, и вскоре на них напали с трех сторон. В схватке батальон потерял 53 человека убитыми (среди них двенадцать офицеров), 58 получили ранения. Рядовой Николай Князев описал последствия.

Взвод, в котором я тогда служил, нес службу по охране командного пункта полка в Бараке, в долине Панджшер. Утром на КП вдруг началось непонятное движение, тревожно забегали офицеры, а проходивший мимо нас командир полка подполковник Суман сказал, что наш батальон в ущелье зажали «духи», есть раненые и убитые.

Наш командир взвода лейтенант Гарпик Арутюнов приказал грузить на «броню» носилки. Мы выполнили его команду, сели на бронетранспортер и двинулись вверх по ущелью. Затем, дождавшись сумерек, пешком отправились дальше. Во главе с взводным нас было человек десять солдат. Пробирались по горным тропам довольно долго и медленно, ведь там сплошные валуны и террасы, поэтому трудно было определить пройденное расстояние. Казалось, что идем мы целую вечность. Через какое-то время мы увидели странное мерцание в темноте, по команде командира взвода залегли, но скоро поняли, что этот свет пробивается через триплексы БМП. Только двинулись дальше, как с нее по нам начали стрелять из пулемета Калашникова. Арутюнов пустил ракету, мы стали кричать, и стрельба прекратилась. Подошли. Это была подорвавшаяся на мине БМП… На ней оставались контуженные механик-водитель и зампотех батальона майор Кононенко. Тронулись дальше. Через некоторое время навстречу нам вышли отправленные перед нами в тот район разведчики. Они вынесли несколько тел погибших. Все как-то сразу сникли. Кажется, там был и труп нашего комбата, капитана Александра Федоровича Королева. Уже рассвело, когда мы вышли к кишлаку… Проходя между домами по центральной улице кишлака, мы услышали шум моторов, а несколько секунд спустя мы увидели две выдвигающиеся БМП нашего батальона. На броне грудой были свалены трупы погибших ребят. Из этой кучи-малы в разные стороны торчали руки и ноги. Тут же были навалены разбитые рации, АГСы. За «броней» шли уцелевшие в бою солдаты. На их лица было страшно смотреть. Они были отрешенными, не выражали никаких эмоций, они были какие-то неживые…

С этой группой мы повернули назад и через некоторое время вышли к бронегруппе полка… В это время неподалеку от нас сели вертушки. В нашу сторону двинулась группа старших офицеров, среди которых я заметил и генералов. Один из них приказал вышедшим ребятам построиться. Офицер подошел к плохо что соображавшим еще ребятам, от которых несло сладковатым трупным запахом, — сутки они пролежали среди убитых (даже не представляю, что творилось у них в головах). «Суки! Лидеры! Вы здесь стоите, сволочи, а там ваши братья лежат! Почему вы здесь?!» — вот так он к ним обратился. В таком же духе прочитал им нотацию и с чувством выполненного долга удалился. А ребята стояли молча и отрешенно — может, они его вообще даже и не слышали.

К вечеру пришел приказ грузиться на броню, и мы опять отправились туда, откуда вернулись утром, — к месту вчерашнего боя. Нам приказали собирать тела погибших. Представьте себе открытую площадку площадью примерно сто на сто метров. Посередине протекает речка. Справа — ровная площадка, небольшие терраски и высотка, примерно 200-300 метров. Слева от реки — тропа, тоже на открытом месте, с одной ее стороны — отвесная стена скальника, с другой — обрыв к реке.

Сразу стало ясно, что мы на месте — стоял тяжелый трупный запах, ребята пролежали почти двое суток, а в это время года уже здорово припекает. Мы очень боялись, что «духи» поджидают, когда придут подбирать трупы, и мы останемся тут же, на этом месте лежать. Мы начали пробираться к подножию высотки, к террасам. Сначала наткнулись на труп сержанта из «дембелей», он был без обеих ног: то ли подрыв, то ли очередь из ДШК. Пятеро или шестеро ребят лежали вповалку в естественном укрытии на террасах. Они попали или под очередь из ДШК, или когда «духи» стали забрасывать ребят гранатами. Так они и лежали все вместе там, где настигла их смерть. Мы переправляли трупы, как во сне, механически. Вид тел был ужасен. Вдруг мы услышали слабые стоны немного в отдалении от площадки, у тальника. Осторожно пошли на звук и наткнулись на еще живого солдата. У него была отстрелена голень, она висела на лоскутах мышц. От кровопотери у него мутилось сознание, но он сумел жгутом перетянуть ногу, поэтому не истек кровью. Мы оказали ему первую помощь и вынесли к «броне». Он остался жив.

Помню, на деревце висели чьи-то лохмотья, а под ним месиво. Кому-то, видно, пуля попала в мину, которые всегда навьючивали на всех солдат. Стрелкового оружия не было, все собрали «духи». Утром 2 мая мы вернулись к бронегруппе полка. Трупы лежали на каменистом пляжике в несколько рядов. Было их около пятидесяти. Говорили, что нескольких уже вывезли. Наш ротный лейтенант Курдюк Сергей Николаевич лежал на спине с согнутыми в локтях перед собой руками, кулаки были сжаты, поперек груди виднелась полоса дыр от пуль. Говорили, что его застрелили шедшие с батальоном «зеленые» сарбозы[50], когда стали перебегать к духам, а он успел крикнуть ребятам, чтобы они стреляли по ним{370}.