Растление великой империи - Владимир Максимов

«В стране происходит криминальная революция. Вернее, она завершается. Победой революции может считаться окончательное построение уголовно-мафиозного государства».

С тех пор минуло не более года, а эта, казалось, эмоциональная сказка становится нашей реальной былью.

На днях обозреватель польского телевидения спросила меня с будничной интонацией в голосе:

— Как вы относитесь к предложению депутата Государственной думы Артема Тарасова передать власть мафии?

Даже я, человек, что называется, видавший виды и давно переставший чему-либо удивляться, слегка поперхнулся от неожиданности:

— Как, уже?

— Только что…

Репутация этого, извините за выражение, депутата украсила бы послужной список доброй дюжины отпетых рецидивистов, поэтому меня ошарашила не столько его откровенность, сколько его решимость сказать это открыто, вслух, не стесняя себя никакими тактическими или стратегическими соображениями. Утверждаю, такого в истории человечества еще не было: преступный мир официально заявляет свое право на власть. В общем, приехали!

Впрочем, артиллерийская подготовка к этому победному штурму началась не сегодня и не вчера. Сразу после триумфа ельцинской контрреволюции в августе 1991 года, успеху которой в немалой, если не в решающей степени способствовала российская уголовщина, на страницах периодики, на экранах кино и телевидения замельтешили, отмеченные печатью Уголовного кодекса РСФСР имена и лица в качестве примера «делать жизнь с кого» и всяческого подражания. Как говорится теперь, они ужинали страну, они ее и танцевали.

Преступность нарастала лавинообразно. Страна стремительно вооружалась, словно готовилась к военной осаде, информированная хроника в средствах массовой информации стала напоминать сводки с мест боевых действий, число жертв этой необъявленной бойни неуклонно приближалось к цифре времен окончания Великой Отечественной войны, органы правопорядка, вместо того чтобы противостоять преступному разгулу зачастую сами выходили на большую дорогу делить с бандитами сферы влияния и добычи.

В конце концов, осознав свое полное бессилие перед криминальным беспределом, власть запросила у него унизительного пардону. Некто полковник Донцов, занимающий в московской мэрии пост Начальника Управления по борьбе с организованной преступностью, первым выкинул белый флаг. Цитирую по той же «Криминальной революции» Говорухина:

«Мафия бессмертна, — заявляет полковник, — ликвидировать ее никогда не удастся».

Вывод полковника: с мафией можно и нужно договариваться.

Это был первый предупредительный звоночек. Затем начался сплошной одобрительный перезвон. И, конечно же, первой в него включилась наша вконец изолгавшаяся, испохабившаяся, искрутившаяся от лакейского сервилизма интеллигенция, главным образом либеральная. Сатирики и пародисты, барды и стихотворцы, прозаики и живописцы, эстрадные певцы и доктора рыночной экономики бросились наперегонки славить профессиональных мокрушников и вчерашних барыг, прозревая в них будущих государственных мужей, покровителей искусств, движителей технического и научного прогресса.

Российских сирен колониальной демократии дружно поддержали их эмигрантские коллеги по зарубежным «голосам» и «тамиздату», давно и прочно оккупированным интеллектуальной рванью из бывшего СССР, неизменно способной возносить или топтать все, на что ей укажет ее заокеанский патрон.

Этот слаженный хор как бы авансом заверял новых хозяев жизни в своей услужливой готовности тискать для них романы, ставить о них фильмы, спектакли и концертные представления, лишь бы успеть ухватить хоть малый огрызок с их блатного стола. Прости меня, Господи, но этим ларечникам от культуры, испившим когда-то из ее целительных источников, нет и не будет прощения за их гнусное предательство по отношению к ней!

У одного такого интеллектуального наперсточника я недавно совершенно случайно побывал в его мастерской. Вот уже много лет ее хозяин числится чуть ли не главным плакальщиком и печальником по унижаемой басурманами России. Его аляповатыми олеографиями на эту тему увешаны все наши дипломатические предбанники от Москвы до Нью-Йорка. Двухэтажное жилище мастера-патриота в центре Москвы битком набито предметами — церковной утвари, главным образом иконами. Иконы всех размеров, школ, конфессий висят, стоят, высятся здесь штабелями. Сколько же надо было этому страждущему заступнику поруганного Отечества ограбить российских храмов и частных заначек, чтобы сколотить себе такую коллекцию, уму непостижимо, полстраны, не меньше! Говорят, правда, что все собрание он уже завещал государству. Тоже неплохо придумано; сначала украсть, а потом увековечить себя в памяти потомства в качестве дарителя.

Вот такая у нас с вами теперь интеллигенция. Воровская. Поэтому немудрено, что она так легко, так безболезненно находит общий язык с нашим профессиональным жульем в бизнесе, во властных структурах, в криминальном подполье, не стесняется прилюдно хвастаться дружбой с блатными авторитетами, пользоваться их покровительством, наивно полагая, что за широкой, в лагерных татуировках спиной этих великодушных паханов, они вольготно и припеваючи доживут свой бесславный век, а, может быть, чем черт не шутит, и детям их на молочишко останется.

Судя по всему, на те же сомнительные милости возлагает нынче надежды и растерявшаяся от собственной беспомощности власть.

Но, господа, беспредел, увы, есть беспредел. Явление это универсально по самой своей природе. Однажды укоренившись в обществе, оно наподобие раковой опухоли поражает в конце концов организм целиком. В том числе и его криминальную область. Мафия в ее традиционных формах просто-напросто не успевает структурироваться, чтобы претендовать на сколько-нибудь устойчивое влияние. В ней нынче разгорелась война без правил, тотальное взаимоистребление, мотивированное лишь сиюминутными интересами очередных неофитов.

Сегодня сами воровские авторитеты вынуждены признать, что уже не контролируют ситуацию. Рыба, как известно, гниет с головы. Власть, попирающая собственные законы и не убоявшаяся пролить кровь своих подданных, порождает на всех уровнях общества атмосферу вседозволенности, в том числе и на уровне криминальном. Знающие люди свидетельствуют: как в местах заключения, так и в преступной среде на воле анархический произвол принял столь тотальные формы, что справиться с ним отныне не представляется сколько-нибудь возможным даже самому преступному миру.

Так что в случае реализации восхитительной идеи Артема Тарасова Россию ожидает беспрецедентная в истории гражданская бойня. Нет, совсем не та, какой мы ожидаем, с «комиссарами в пыльных шлемах», с «красными» и «белыми», с тачанками и застенками ЧК, а с кровавой междоусобицей всех против всех, по простейшему лагерному принципу: «Ты умри сегодня, я — завтра» или по еще более простейшему — ковбойскому: «Боливар не вынесет двоих».

Этот разрушительный процесс не мог бы приобрести столь смертоносных масштабов без мощной и целенаправленной поддержки извне. Видимо, контролирующий его «мозговой трест» Запада уверен, что разыгрывает абсолютно беспроигрышную карту. На первый взгляд может показаться, что это действительно так. В самом деле, навязывая России дорогостоящие кредиты, Запад по криминальным каналам, только уже в частном порядке, возвращает их на счета тех же банков, то есть те же деньги продолжают «работать» в интересах собственной экономики. В результате облагодетельствованной кредитами стране остаются лишь практически неоплатные долги и сомнительное удовольствие причислять себя к «цивилизованному человечеству». Никакая благотворительность в жестокие законы рынка не вписывается. Дружба дружбой, а табачок врозь.

К сожалению, если это, конечно, может нас с вами утешить, Запад осуществляет эту нехитрую комбинацию из трех пальцев не только с нами, но и со всеми нашими недавними собратьями по социалистическому содружеству в Центральной и Восточной Европе. Приманивая их приобщением к общечеловеческим ценностям, Европейскому Союзу и НАТО, Запад тем не менее не упускает возможности выкачать из них всяческие ресурсы, в первую очередь людские и финансовые.

Совсем недавно я принимал участие в симпозиуме фонда Фальцманна в Варшаве. Фонд занимается анализом механизма иноземного разграбления Польши. Поразительно, что создали его не политики или экономисты, а ученые — физики профессора Иржи Прстава и Мирослав Даковский.

Сам Фальцманн, тоже в прошлом ученый, волею обстоятельств оказался ответственным работником Контрольного управления польского правительства, где столкнулся с актами чудовищного грабежа национального достояния и первым публично рассказал об этом соотечественникам. Надо полагать, это не понравилось тем сильным мира сего, которым его разоблачения мешали продолжать свой экономический разбой. Ученый вскоре умер, тридцати восьми лет от роду, при так и не выясненных до сих пор обстоятельствах. Смерть его была недвусмысленным предупреждением тем политическим романтикам, которые осмеливаются открыто выступать против воровского всесилия, в том числе и автору этой статьи.