Одна обещанная ночь (ЛП) - Джоди Эллен Малпас

– Я себе не доверяю.

Его брови удивленно взлетают:

– Не доверяешь себе?

Чувствую себя неловко, блуждая взглядом по комнате, несмотря на желание поделиться этим. Просто нужно собраться с духом, чтобы отыскать слова, которые я так долго отказывалась произносить.

– Ливи, сколько раз нам нужно к этому возвращаться? Когда я говорю с тобой, ты смотришь на меня. Когда я задаю вопрос, ты отвечаешь, – он осторожно касается моей скулы и вынуждает посмотреть на него. – Почему ты себе не доверяешь?

– Я становлюсь другим человеком под воздействием алкоголя.

– Не уверен, что мне нравится, как это звучит, – ему не нужно говорить мне это. Его глаза все за него сказали.

Чувствую, как заливаюсь краской, обжигая, наверное, кончики его пальцев.

– Мы не очень сочетаемся.

– Поясни, – говорит Миллер резко, поджимая губы.

– Неважно, – пытаюсь освободить лицо из его хватки, больше уже не желая делиться личным, его реакция на мои новости стала причиной такой перемены. Здесь больше нет ничего постыдного.

– Это был вопрос, Ливи.

– Нет, это был приказ, – бросаю я, защищаясь, силясь вырваться из его хватки. – Тот, на который я выбираю не давать пояснений.

– Ты скрытная.

– А ты навязчивый.

Он отшатывается немного, но быстро приходит в себя.

– Я навязчивый в этом вопросе и я собирать предположить, что раньше ты занималась сексом только будучи нетрезвой.

Еще больше краснею:

– Твои инстинкты не обманывают, – бормочу я, – это все или ты бы хотел выяснить пошагово кто, что, когда и где?

– Дерзить необязательно.

– С тобой, Миллер, обязательно.

Он щурит свои ярко синие глаза, глядя на меня, но не отчитывает за плохие манеры.

– Хочу знать пошагово.

– Нет, не хочешь.

– Твоя мама, – эти слова заставляют меня моментально застыть, и, судя по его взгляду, он это заметил. – Когда мне пришлось прятаться в твоей комнате, твоя бабушка упомянула историю твоей мамы.

– Это не имеет значения.

– Нет, имеет.

– Она была проституткой, – слова на автомате вылетают изо рта, удивляя меня, и я рискую взглянуть на Миллера, чтобы оценить его реакцию.

Он собирается заговорить, но только тяжело вдыхает и выдыхает. Я, как и думала, шокировала его, но хотелось бы, чтобы он, в конце концов, сказал что-нибудь….что угодно. Но он не говорит, так что это делаю я.

– Она бросила меня. Оставила на дедушку с бабушкой в поисках жизни, полной секса, алкоголя и дорогих подарков.

Он рассматривает меня близко. Отчаянно хочу знать, о чем он думает. Точно не о хорошем.

– Расскажи, что с ней случилось.

– Я уже рассказала.

Он снова передвигает стакан и возвращает ко мне свой взгляд.

– Ты мне только рассказала, что она брала деньги взамен за….развлечения.

– И это все, что нужно знать.

– Так и где она сейчас?

– Мертва, наверное, – из меня вырывается злобное шипение. – Мне правда все равно.

– Мертва? – выдыхает он, показывая больше эмоций. Теперь я вытягиваю из него реакции по всем фронта.

– Наверное, – пожимаю плечами. – Она гонялась за иллюзиями. Каждый, кто попадался на ее удочку, не соответствовал ее требованиям, даже я.

Выражение его лица смягчается, окрашенное симпатией.

– Почему ты решила, что она мертва?

Я делаю глубокий вдох, собираясь с силами объяснить то, что до этого никому не хотела рассказывать.

– Она слишком много раз попадала в руки не тех мужчин, и у меня есть банковский счет, который пополнялся годами, и к которому не прикасались с тех пор, как она исчезла. Мне было всего шесть, но я помню, как бабушка и дедушка постоянно спорили о ней, – в голове настойчиво всплывают картинки страдающего деда и плачущей бабули. – Она постоянно пропадала на пару дней, но однажды не вернулась. Спустя три дня дедушка позвонил в полицию. Они начали расследование, опросили всех до единого ее клиента и немыслимое количество предыдущих, но, учитывая ее образ жизни, закрыли дело. Я была маленькой девочкой и ничего не понимала, но в семнадцать я нашла ее дневник. Он рассказал мне все – в подробных деталях.

– Я… – Миллер явно не знает, что сказать, так что я продолжаю. Чувствую какое–то облегчение, избавляясь от этого груза, даже если это значит, что Миллер уйдет от меня.

– Ни в чем не хочу быть похожей на свою мать. Не хочу напиваться и заниматься сексом без чувств. Это унизительно и бессмысленно, – осознаю сказанное, едва слова срываются с губ, но я не давала Миллеру повода думать, что с моей стороны нет чувств. – Она предпочла этот образ жизни своей семье, – я поражаюсь тому, что мой голос остается ровным и сильным, даже слыша все это вслух впервые в своей жизни, отчего мне становится больно.

Миллер надувает щеки, тяжело выдыхая, и берет в руки пустой стакан, хмурясь на него.

– Шокирован? – спрашиваю, а сама думаю, что могла бы сделать с одними из тех шорт.

Он смотрит на меня так, как будто я сумасшедшая, потом встает и направляется к шкафу со спиртным, наливает еще виски в свой стакан, на этот раз заполнив его наполовину, а не как обычно, на два пальца. А потом он удивляет меня, наливая во второй стакан, прежде чем снова занять место напротив меня. Протягивает мне новый стакан:

– Выпей.

Я немного потрясена при виде стакана, маячащего перед носом:

– Я сказала тебе…

– Оливия, ты можешь выпить, не пьянея до беспамятства.

Осторожно протянув руку, беру стакан:

– Спасибо.

– Пожалуйста, – практически рычит Миллер перед тем, как выпить. – Твой отец?

Я пресекаю взрыв ироничного смеха, вместо этого пожимаю в ответ плечами, отчего он выдыхает в стакан у рта.

– Ты не знаешь?

Качаю головой.

– Ненавижу твою мать.

– Что? – спрашиваю в шоке. Может, я просто неправильно услышала.

– Я ее ненавижу, – повторяет он ядовитым голосом.

– Так же, как и я.

– Хорошо. Тогда мы оба ненавидим твою мать. Рад, что мы это выяснили.

Не зная, что говорить дальше, я сижу молча и наблюдаю, как Миллер погружается и выплывает из раздумий, тяжело дыша, как будто намеревается что–то сказать, но тщательно обдумывает слова. Нечего тут говорить. Отвратная ситуация, и нет слов, способных это сгладить. Это моя история. Я не могу изменить того, кем была моя мать, чем она занималась, и не могу изменить того, что позволила этому так повлиять на мою жизнь.

Он, в конечном итоге, говорит, только совсем не то, чего я ждала:

– Так значит, я единственный, с кем ты спала на трезвую голову?