Бремя империи - Александр Афанасьев

Повинуясь умелым пальцам Изварина, пистолет встал на положенное ему место…

– Еще раз.

На второй раз я уже понял, когда ловить оружие, выбрасываемое специальным приспособлением из рукава – пистолет удобно лег мне в руку, я мгновенно вскинул ее в сторону мишеней…

– Что за пистолет?

– «Малыш». Пять патронов 9 Курц, немецких, от «вальтера». «Вальтер ППК» едва ли не в полтора раза больше – а в нем всего шесть. Для скрытого ношения и мгновенного применения как раз то, что надо…

Попробовал вставить в приспособление сам – получилось. Там была такая штука – как раз соответствующая профилю рукоятки пистолета, в нее вставляешь и жмешь до щелчка. Все. Попробовал еще пару раз: ударил – вскинул руку, ударил – вскинул руку. Нормально, быстрее и неожиданнее, чем из кобуры выхватывать…

Вооружился. Засунул автомат, потом пистолет. Потом пиджак надел – действовать предстояло в гражданской одежде. Покрутился.

– Нормально?

– Если раздеваться не будешь – сойдет…

Мы как-то оба, в унисон замолчали, смотря друг на друга. Штабс-капитан Изварин и я. Мне – работать, ему – меня прикрывать. И неизвестно, кто из нас еще раз сможет сюда вернуться… ….

– С нами Бог… – наконец четко, по-уставному проговорил штабс-капитан по Адмиралтейству Изварин.

– С нами Бог, за нами Россия!

Бейрут, набережная

28 июня 1992 года

Когда-нибудь чувствовали себя мишенью? Если нет – повезло, потому что чувство весьма скверное. Как будто что-то тяжелое давит между лопаток. Представляешь себе разные картины – например, что вон в том здании окно открыто – но это не от жары, нет – а потому, что там спрятался снайпер. Снайпер, который готовится убить тебя. Или вон – молодая парочка с коляской, а ведь эта парочка может быть и террористами, а в коляске могут лежать автоматы. В общем и целом – скверное ощущение, что ни говори…

Набережная жила своей, в чем-то даже отдельной от города жизнью – этой жизнью она жила и днем, и ночью, и зимой, и весной, и летом, и осенью. Все так же толпился народ, вышедший «на променад, на людей посмотреть и себя показать», все так же зазывно кричали торговцы, предлагавшие со старомодного вида тележек с тентом все, что нужно отдыхающему в жаркий день – и холодную сельтерскую[116], и мороженое, и белые клубы сладкой ваты. Все так же хулиганили пацаны – среди них особым шиком считалось промчаться на роликах до консульства САСШ – там дорога как раз шла под уклон – и никого при этом не задеть из прохожих. Не задеть получалось не всегда. Все так же чинно наблюдали за порядком городовые в легкой белой униформе – ловить пацанов они даже не пытались, бесполезно. А вон там…вон там, кажется, гражданин решил ознакомиться с содержанием чужого кошелька. Экий ловкий гражданин… Ну и черт с ним, сегодня мне не до него…

Высадили меня в старом аэропорту, том самом, откуда совсем недавно отправился в свой последний полет экскурсионный дирижабль. Там была небольшая площадка, на которой стояла армейская техника. С удивлением я увидел на ней полускрытый ангаром новейший «Ястреб» пятьдесят девятой серии. Такие машины только пошли в серийное производство, использовались для специальных операций – и что он здесь делает, догадаться было несложно. Мое резервное прикрытие. Еще один такой же вертолет – в этом я был уверен – уже парит в воздухе…

Смысла брать такси (здесь они назывались такси, в Санкт-Петербурге их по-старинному величали извозчиками) не было – как раз таксист-то и мог оказаться подставным. По моему разумению, безопаснее всего было прогуляться до дома пешком, по набережной. Нападения я ждал именно у дома – не зная, где я нахожусь, похитители должны были встать в засаду около того места, где, по их предположениям, я обязательно появлюсь. Это если британцы поверили переданной Али дезинформации, если в наши расчеты не вкралась ошибка – тогда она запросто станет для меня роковой…

Вся эта сбруя уже с первых минут на жарком солнце стала для меня форменной обузой. Ремни снаряжения немилосердно натирали кожу, с меня градом лил пот – но снять пиджак, чтобы стало хоть немного прохладнее, я не мог – от меня тогда стали бы шарахаться прохожие. Горячий воздух маревом плыл над набережной и над переполнявшим ее, едва не выплескивающимся за перила людским морем…

Борт вертолета «Ястреб-59», позывной Ястреб-1

– Внимание всем, входим в квадрат!

Оператор систем наблюдения, сидящий в углу десантного отсека, почти уткнулся носом в свои приборы, мерцавшие слабым светом. Бесшумно заработал сканер, представлявший собой уродливый нарост на антрацитно-черном носу вертолета с прикрытой мелкими сотами линзой – сейчас он работал в режиме активного поиска, выбирая слабый сигнал передатчика внизу, почти в километре ниже. Сидевшие в задраенной кабине бойцы подобрались, оба снайпера почти синхронно проверили свое оружие, установленное в пулеметных турелях…

– Есть сигнал! Двадцать градусов левее!

Вертолет едва уловимо прянул влево…

«Ястреб-59»[117] начал поступать в армию и на флот всего два года назад, стоил он, как три обычных вертолета, и в армейских кругах началась дискуссия – а стоит ли его вообще закупать, может, за эти же деньги стоит закупить три обычных, не самых плохих вертолета. Решение пока приняли компромиссное – в серию пока пошла одна модификация «Ястреб 59Ш», «штурмовой», предназначенный для доставки и поддержки сил специального назначения, действующих за линией фронта…

Вертолет был необычным, совсем не похожим на обычные русские вертолеты. Короткий и широкий, казавшийся почти квадратным, с коротким хвостом без хвостового винта, с двумя несущими винтами, расположенными один над другим. Все вертолеты шли в черной окраске – причем красили их не краской, а очень дорогим специальным составом, частично гасящим волны поисковых радиолокаторов. На носу вертолета были поставлены мощный термовизор, совмещенный с прибором ночного видения и делающий вертолет всепогодным и всесуточным; длинная выдвижная штанга приемника топливного бака, позволяющего дозаправляться прямо в воздухе. Если у всех других вертолетов российского производства были десантные люки – один в хвосте и один – сбоку, у пилотской кабины, то у этого – два широченных сдвижных десантных люка у пилотской кабины один напротив другого – причем у каждого была поставлена складная турель для установки на ней пулемета, автоматического гранатомета или тяжелой снайперской винтовки. Еще один крупнокалиберный пулемет был установлен в хвосте…

Кроме того, этот вертолет мог нести четыре блока НУРС или два блока ПТУР, подвешенных по бокам…

Сейчас вертолет был оснащен для ведения боевых действий в условиях города. Вместо НУРС были подвешены гондолы с ротными пулеметами калибра 7,62 и большим запасом патронов к ним – более мощное оружие использовать в городе было опасно. Оба крупнокалиберных пулемета, установленных по бортам и предназначенных для поддержки десанта, тоже были сняты – а вместо них были установлены мощнейшие полуавтоматические снайперские винтовки калибра 14,5*114 с оптическими прицельными системами, дающими увеличение до тридцати крат при широком поле зрения. Такие винтовки в снаряженном виде весили около двадцати килограммов и ограниченно применялись в армии и в морской пехоте как оружие точной поддержки мелких боевых подразделений. Сейчас обе эти винтовки были заряжены специальными снайперскими патронами – но можно было заряжать и стандартными бронебойными, позволяющими уничтожить легкий бронетранспортер. С помощью такой винтовки можно было поразить одиночную цель на расстоянии до трех километров, можно было пробить стену дома и поразить скрывающегося за ней стрелка. При стрельбе с вертолета точность, конечно, падала, оставаясь при этом вполне приемлемой. Да и снайперов для этого задания отбирали самых лучших, тренировавшихся поражать цели из такого оружия именно с борта вертолета…

Кроме того, сейчас в каждом из вертолетов – и в основном и в резервном – наготове была десантная боевая группа. Один экипаж – восемь человек, стандартная боевая группа военно-морского спецназа, обученного действовать в любых условиях, в том числе и в городских. Меньше чем за минуту вертолет мог снизиться до высоты десантирования, еще через пару десятков секунд экипаж мог быть уже на земле, десантируясь по-штурмовому[118] или с использованием тросов. Один такой вертолет с экипажем мог отразить нападение целой роты противника – по крайней мере, мог прижать шквальным огнем к земле и продержать на месте до подхода подкреплений. Но сейчас оператор систем наблюдения всматривался в экран, контролируя продвижение вертолета и выводя его на цель – слабо мигающий маячок, а бойцы экипажа радовались тому, что здесь, на высоте, все же не так жарко, как внизу…