Белорусский набат - Дмитрий Черкасов

— На секунду...

Карл вылез из кузова и встал рядом с Кроллем.

— Что?

— Не хотел при Илье, — тихо сказал Йозеф. — Ты на сто процентов уверен?

— На сто пять.

— Хорошо. Кстати, помнишь мы о коттедже моего приятеля говорили?

— Который замок построил? — хмыкнул Сапега. — Помню...

— Вон его домина, — Кролль протянул руку.

— Где?.. — Карл повернул голову, и тут ему по горлу чиркнул остро отточенный клинок немецкого десантного ножа.

Инженер захрипел, вскинул руки, чтобы зажать страшную рану, и покачнулся.

Йозеф быстро отступил Сапеге за спину и изо всех сил толкнул умирающего электронщика вперед. Карл рухнул под откос и покатился по почти вертикальному склону. Через секунду бьющееся в агонии тело скрылось в огромных лопухах.

Кролль вытер о траву нож, сунул его в ножны и молча залез в кабину «Газели».

Глава 10

Гражданин Макакин

В отсек, где притаился Рокотов, за два часа так никто и не зашел.

«Осталось всего ничего, — недоуменно подумал биолог. — С минуты на минуту митинг начнется... Вот демонстранты тусуются, менты свои автобусы в переулки загнали. А Кролля и компании все нет и нет. Или они уже на позиции? Но где?!. Стоп! Без нервов. Рассуждаем логически. Мне отсюда почти вся площадь видна. С самого утра здесь только работяги и я. Менты подтянулись к восьми, первые демонстранты — почти в девять... К Дому Правительства пропускают только после проверки металлодетектором. А вон еще овчарки. И два спаниеля... Взрывчатку они вынюхают без вопросов. В толпу Кролль не полезет. Черт, но тогда где он?.. Так, что дальше? Из домов трибуну не видать, — Влад осторожно выглянул из проема и снова спрятался обратно. — Внизу чисто. В сквере тоже ни души...»

По тротуару прошли двое в оранжевых безрукавках и остановились у люка. Один работяга приподнял крышку и скрылся в колодце. Второй остался снаружи.

Через минуту из люка высунулась голова.

Тот, что стоял у забора, передал напарнику сумку с инструментами, присел на выпирающий из под забора бетонный блок и закурил.

«Ага, ремонтники... Ищут тот самый обрыв кабеля, о котором говорили строители. Не то...»

Рокотов переключился на осмотр соседней улицы.

Спустя три минуты электрик вылез наружу.

Крышка люка встала на место, и парочка в оранжевых жилетах удалилась.

«Один люк — канализация, второй — шахта электрических и телефонных проводов. Ни один горизонтальный тоннель в нужную мне сторону не идет, — биолог пошарил взглядом по площади. — Вон еще два люка рядом... Трубы проложены метрах в двухстах от правительственного здания, в обход сквера. Причем с моей стороны сквера. Так что между люками и демонстрантами — деревья...»

Минуло еще четверть часа.

Из переулочка позади стройки вывернул фургончик и остановился прямо рядом с люками. Из кабины выпрыгнули давешние электрики, и опять один из них полез под землю.

«А вот это уже интереснее! — на секунду напрягся биолог. — Хотя нет, какой там интереснее... Их же менты проверить должны были. Раз пустили на площадь, значит, все чисто. И надпись вон: „Аварийная. Ремонтно эксплуатационное управление — девятнадцать“. Машина не новая, как и должно быть...»

Лысоватый мужчина в оранжевом жилете выволок из кузова приборный блок на метровом штативе, установил его рядом с колодцем и сбросил напарнику провод. Щелкнул тумблером, и блок мигнул несколькими зелеными лампочками.

Мужчина забрался в кунг, достал из недр микроавтобуса старый, почерневший от грязи ватник, кинул его рядом с темным отверстием люка, уселся по турецки и закурил.

«Аппаратура не может быть орудием покушения, — прикинул Рокотов. — Пульт от силы полметра на тридцать сантиметров. Даже гранатомет не влезет. К тому же он стоит возле капота... А машина развернута к Дому Правительства задом. По идее места внутри достаточно, чтобы установить безоткатку. Но в кузове тоже ничего и никого нет. Вон, дверь настежь распахнута. Прятать им явно нечего, одни вольтметры амперметры и бухты провода... С таким оборудованием много не навоюешь, — Влад почесал в затылке. — Придется признать, что работяги настоящие. Но где ж тогда Кролль?..»

Мимо фургончика аварийной службы проехал милицейский «уазик», чуть притормозил, но не остановился и свернул в ближайший переулок.

«Опять не то... Вероятность того, что мои противники переоденутся ментами — мизерная. Да и не помогло бы им это. Менты во внешнем оцеплении стоят, ближний круг кагэбэшники держат. Риск огромный, а надежд на удачу почти нет. Плюс опасность того, что из за мелочи типа формы одежды прицепится какой нибудь офицер из Главка и начнет выяснять номер райотдела. Штабные это любят... Ко всему прочему новые лица обязательно бросятся в глаза ответственным за мероприятие. Так что ментовская форма — тоже не вариант...»

Из люка до пояса высунулся электрик и взял прикуренную напарником сигарету. По всему чувствовалось, что ремонтники не горят трудовым энтузиазмом и исполняют свою работу спустя рукава. Так, как принято у большинства славян — пять минут вкалывать, потом час перекуривать.

Рокотов осторожно перешел к соседнему оконному проему и посмотрел на площадь с новой точки.

Столичный мэр уставился в лежащий перед ним блокнот. Он полностью отключился от внешнего мира и даже не поднял голову, когда на трибуну Совета Федерации взобрался его подельник и, по совместительству, глава Мосгордумы Владимир Полутонов. Слушать излияния бывшего милицейского следователя, ушедшего «по собственному желанию» из органов за три дня до возбуждения против него уголовного дела по факту взяточничества и потому избежавшего расследования, Прудкову было неинтересно.

Заранее ясно, что изречет плешивый очкарик Полутонов.

Начнет призывать губернаторов не отказывать в доверии отстраненному Генеральному прокурору, пугать всех «диктатурой Кремля», спорить с главой Совета Федерации Егором Строечкином по поводу регламента. А напоследок произнесет здравицу в честь мэра Москвы.

И обязательно будет поддержан криками с мест.

С Прудковым стараются дружить почти все губернаторы. Особенно нынче должен раздухариться Дроссель. У него в Екатеринбурге совсем с деньгами плохо, потому и демонстрирует на каждой встрече свое стремление услужить.

К Дросселю присоединится Стародурцев, пробивающий свой проект по поставкам в Москву дешевой водки со своих подпольных заводиков. Он уже неоднократно подкатывал к Прудкову с инициативой, но мэр пока размышлял. Прибыли дешевая водочка сулила хорошие, но и риск был немалый. Особенно со Стародурцевым, фигурирующим в нескольких десятках уголовных дел.

Если б не иммунитет, полировать бы Стародурцеву нары и спать у параши, как проворовавшемуся чинуше. Бюрократов в камере не любят.

Прудков нарисовал на листке цветок.

По советам куратора сайентолога, которому он ежемесячно отстегивал десять пятнадцать тысяч долларов за консультации, рисование должно было помочь ему расслабиться. Но мэр рисовал плохо и гармонии со своим внутренним миром не находил. Вот и теперь, изобразив орхидею, Прудков понял, что сие экзотическое растение в его исполнении более всего напоминает кучку собачьего кала. Или злой шарж на председателя Совета Федерации.

Михаил Юрьевич смял листок и бросил комок бумаги себе под ноги.

В последние месяцы градоначальник пребывал в перманентно плохом настроении. Его «мочили» с телеэкранов, пинали в газетах, на каждой пресс конференции задавали неприятные вопросы по поводу бизнеса мэрской супруги. И все из за того, что Прудков заявил себя кандидатом на президентский пост и организовал политическую партию. Не лез бы на выборы — все было бы тихо мирно. А он не сдержался. Московского кресла показалось мало, захотелось в царские палаты. Вот и получил...

С финансовыми потоками тоже происходили какие то странные пертурбации. Подельники, почувствовав слабину Михаила Юрьевича, стали более независимыми и начали сокращать отчисления в столичный «общак». Кое кто уже открыто говорил, что ему надоело платить ни за что и поэтому он подыскивает себе иных покровителей, посговорчивее и повлиятельнее, чем теряющий хватку Прудков.

Единственная надежда оставалась на связи бывшего премьер министра, которого мэр заманил к себе в партию. Экс разведчик Максимыч обязан был придумать нестандартный ход, который оставил бы с носом всех недругов градоначальника.

Хорошо еще, что Страус сбегать не собирается. Худо бедно решает наболевшие вопросы, заставляет бизнесменов отчислять денежки в специальные фонды, недавно договорился насчет устранения непокорного Офтальмолога.

Но и на Павлиныча опасно полностью полагаться. Может в любой момент ударить в спину, если мэр ослабит вожжи.

Прудков стиснул зубы.

Никому верить нельзя.

Ни ко му!

Даже жене. Она на тридцать лет его моложе, лучше приспосабливается к жизни, сама уже играет во взрослые игры со ставками в десятки миллионов. Никто не может дать гарантии, что ей не надоест жить с пожилым резонерствующим недомерком и она не решит — подыскать себе партию получше. Деньги у нее есть, о делишках Прудкова она знает больше, чем нужно. Возможно, что и папочка с компроматом где то надежно спрятана...