Бабы нас погубят - Александр Горохов

- Жаль, что я его в тюрьму не посадила, - ответила Александра, присаживаясь к столу. - Думаю, до сих пор сидел бы в местах не столь отдаленных. Сколько там лет за изнасилование несовершеннолетней падчерицы полагается, а?

- Что теперь-то уж говорить, Саша? - Анна Петровна отвела глаза в сторону, но, как всегда, Александра не могла остановится - она чувствовала острое наслаждение от растерянности матери, почти физическое удовольствие от разговоров подобного рода, когда в семейную тайну, их общую рану можно было бесцеремонно запустить пальцы.

- Ты теперь стала другой, Саша, все пережито... И забыто.

- Это ты забыла. И он. На какие шиши осетрину покупаете? Небось опять ларек гаденыш ограбил?

- Я же говорю, Василь Васильевич работает.

- Теперь это так называется? Как он мог заработать, хотела бы я знать?

- Не знаю, - Анна Петровна робко улыбнулась. - Но знаешь, так приятно сегодня ходить по магазинам, когда есть деньги... Раньше я работала, какие-то деньги были, но ведь ничего на прилавках не было. А теперь пойдешь, если с деньгами, то поход в магазин, как праздник...

- И часто у тебя этот праздник?

- Да нет...

Уху их осетрины Александра есть не стала. Ей все здесь было отвратительным - и эта остерина, и полупустая, запущенная квартира и униженная улыбка матери.

- Пойду , - сказала она. - Тебе денег дать?

- Нет, у нас пока есть, не надо, - ответила Анна Петровна и Александра поняла, что она лжет, но стесняется признать правду: по некоторым деталям Александра уже разглядела, что если мать с отчимом ещё не находятся в стадии совместного запоя, то весьма близки к нему.

- Ты хотя бы позванивала, Саша, - сказала Анна Петровна на прощанье.

- Хорошо.

Они все же обменялись легким поцелуем и мать стояла ещё в дверях, прислушиваясь , как Александра спускается по лестнице.

На площадке третьего этажа она услышала снизу сопение, перемешанное со звуком неровных шагов и бормотанием. Спустилась ещё на пролет и увидела то, что ожидала - отчим Василий Васильевич, вдребезги пьяный, удерживая в руках потертую сумку старался преодолеть лестницу. Ему было под пятьдесят, бывшему инжинеру-конструктору, ныне обрюзгшему и выглядевшему бомжем. Александра остановилась на площадке, понимая, что если он сейчас откроет рот и попробует заговорить, то встреча эта кончится плохо.

Василий Васильевич поднял голову и мутно взглянул на падчерицу, явно не узнавая её. Александра стояла неподвижно и он принялся было обходить её, принимая за столб, или какое другое искусственное препятствие на пути. Но покачнулся и что б не упасть, уцепился на миг за девушку. Остатки интеллигентности выдавили из него автоматическое..

- Из... Извините, де... Девушка.

В его мутных глазах что-то засветилось, потом - промелькнула искра узнавания, которое выразилось в словах.

- Шлюха... Итальянская.

Она ударила его коленом в бедро, Василий Васильевич присел и откатился на несколько ступенек вниз, поднял голову при каком-то удивленном собачьем выражение на лице и спросил потеряно.

- Вы... За что?

Хотелось ударить вторично - ногой, сверху, в эту собачью морду. Ударить так, чтоб он катился пролетами лестницы вниз, до земли, а там замер навеки.

Но снизу послышались голоса - кто-то поднимался наверх.

Александра обошла отчима, встретила соседей с шестого этажа, весело поздоровалась и спустилась вниз.

Убить бы эту гадину, подумала она уже на улице. Убить бы, глядишь мать в одиночку ещё сумела бы выправится. Хоть киллера для выполнения этой задачи нанимай, благо, говорят, это ныне дело недорогое.

Через час она была уже в общежитие, где на неё налетела Елена Винокурова, которая тут же сообщила, что сегодня вечером можно и подзаработать и хорошо провести время - подтанцовка за спиной Эльвиры Дак в ночном клубе. Они в паре прекрасно танцевали, умели импровизировать и задача сама по себе не представляла для них трудности. Для компании решили прихватить с собой Юлию, но той не оказалось в общежитии и решили обойтись без нее. Кстати и Раи Бондаревой не было на месте, но её на подтанцовку не было смысла приглашать - слишком грузна и тяжеловесна, с такими телесами на сцене было достаточно одной Эльвиры Дак.

Елена нашла у себя кассету с записями наиболее популярных песенок Эльвиры, кассету поставили на магнитофон и в течение часа отработали приблизительный рисунок того, что они будут танцевать. Дело оказалось несложным - практически Эльвира пела всю жизнь одну и ту же песню, (с разными словами) на один и тот же ритм и темп, так что ничего сложного танцевальная работа из себя не представляла.

Юдия до вечера так и не появилась, хотя втроем у них получалось тоже очень не плохо и даже своеобразно.

Александра Шорина и Елена Винокурова.

Выступление в ночном клубе "Голубой пингвин" не заладилось с первой минуты. Едва в комнате, приспособленной под гримерную, эстрадная "звезда" Эльвира увидела обеих своих девчонок , которых пригласила для подтанцовки, как тут же едва не задохнулась от откровенной зависти и злости - молодые, рослые, стройные, длинноногие, приодетые в какую-то драную мешковину , которая едва пипки прикрывала, а грудь так и вовсе наружу, они вызвали такую зажатую ярость очень не юной певицы, что она добрую минуту и слова сказать не могла. Эльвира разом смекнула, что пьяная, обожравшаяся икры и пингвинятины аудитория "Голубого пингвина" плевать захочет на её , Эльвиры, пение, а будут следить и ждать только того мига, когда с её девчонок свалятся последние лохмотья мешковины, что и без того ничего не прикрывали.

- Где вы раздобыли эти тряпки? - едва сумела спросить Эльвира.

- Тряпки! - вызывающе хмыкнула Александра. - Эти костюмы получили первый приз на балу оборванцев в Клубе "Тайм-брэк" Автор - кутюрье Юлия Дубина.

Это заявление добило ситуацию. Дело в том, что про тусовку в Клубе "Тайм-брэк" Эльвира знала, в свое время страстно стремилась туда попасть, но дружочек, который обещал взять её с собой, в последний момент передумал и отправился на "Бал оборванцев" с собственной супругой, к тому же в довольно резкой форме намекнув Эльвире, что она для таких мероприятий "рылом не вышла". Теперь застаревшая обида вспыхнула с такой силой, что поначалу Эльвира собралась было вышвырнуть свою "подтанцовку" за двери тут же, но будучи девушкой деловой и практичной, она во время одумалась и лишь процедила сквозь зубы.

- Не увлекайтесь чрезмерно на сцене. Помните, что вы у меня фон и не более того.

- В каком стиле танцевать? - занозисто спросила Александра.

- В приличном. - ехидно ответила Эльвира. - Если умеете. Здесь солидная публика, не всякая шпана, которую вы ублажаете в своем теннисном клубе.

- Что-о-о?! - ревнивая Александра уже было собралась пояснить певице разницу между членами Клуба и пьяной обжоркой в "Голубом пингвине", но во время вспомнила, что для подруги - этот час весьма значителен, что ей, никак нельзя ссорится с певицей раньше времени.

- Не старайтесь вперед меня вылезти, - ещё раз не удержалась напомнить Эльвира, намечая общую стратегию выступления.

Она забыла собственную молодость, когда не смотря на подобные предупреждения - упрямо лезла на первый план, через голову солистки. Ослабление памяти обошлось ей дорого.

- Выйдете на сцену после третьей песни. Когда я уже разогрею публику. - бросила Эльвира на прощанье, приказала телохранителю Тимуру включить фонограмму и ринулась на небольшую полукруглую сцену, точнее чуть приподнятый над залом подиум.

Фонограмма взревела, Эльвира уцепилась за микрофон, крикнула "Добрый вечер, господа! С вами опять Эльвира Дак!" и тут же подхватила мелодию фонограммы своим хрипловатым голосом Два лебедя летели в океане Над белыми, как перья облаками!

Обычная текстовая чушь, в которую никто не вслушивался, - но эта песня была хитом Эльвиры, вырвавшим её с десяток лет назад из общего ряда посредственностей любительского и ресторанного толка и теперь "лебединое" вступление было визитной карточкой "звезды".

Появление её не сцене повышенного энтузиазма зала не вызвало. Публика уже успела плотно закусить и выпить, к восприятию высокого эстрадного искусства не была расположена и, в принципе, слушателям-кушателям было уже категорически безразлично - кто там на сцене у микрофона торчит и что поет, лишь был пел, создавал шум и гам. По какой-то нерасчетливой глупости к тому же, представив "визитную карточку о лебедях", которые летели неизвестно куда и зачем, вторую песню Эльвира исполнила на английском (точне - на той невнятной и гнусавой тарабарщине, которую она почитала английским) и совершенно не учла, что клуб "Голубой пингвин" придерживался старорусской, купеческой ориентации, здесь в моде были окладистые бороды, добрая русская водка за столом, щи, пироги с рыбой, баранина, икорка, семга, каша и прочее, что по русскому обряду положено. Визги с эстрады в негритянском стиле не то чтоб не приветствовались, но во всяком случае не с них следовало начинать. И потому едва Эльвира без перерыва открыла рот на вторую песню,(опять же на своем условно-английском) как из зала прозвучало басовито.