Вельяминовы. Время бури. Книга третья - Нелли Шульман

Окна распахнули на темный, полуночный двор, вокруг электрических ламп метались мошки. Из столовой несколько раз приносили подносы, с чаем, кофе, и сэндвичами. Лауре удалось поспать, четыре часа. Девушка провела три урока, и вернулась на свой пост, в аналитический отдел. Ее ждала кипа расшифрованных радиограмм из варшавского посольства и карта Польши. Лаура преподавала новым сотрудникам французский, итальянский, и немецкий языки. Она, иногда, думала:

– Я научилась стрелять, водить машину. Я не могу оставаться здесь. Надо подать просьбу о переводе, мистеру Мензесу… – Лаура не знала, чем хочет заниматься, но понимала, что не сможет всю войну провести между своей комнатой и столом в помещении аналитиков.

Часы пробили одиннадцать вечера.

Через тридцать минут, Чемберлен собирал последнее, перед объявлением войны Германии, заседание кабинета министров. Французский парламент проголосовал за ультиматум Гитлеру. В берлинское посольство ушла радиограмма с текстом ноты. Мензес, с папиросой в зубах, с указкой в руке, расхаживал у карты. Они наносили обстановку каждые четверть часа. Польские войска не справлялись с напором немцев. Из Варшавы сообщали, о почти безостановочных налетах Люфтваффе на столицу и другие крупные города. Лаура, читала о разрушениях и жертвах:

– Кузен Аарон в Польше. Может быть, ему удалось уехать. Хотя куда, страна в блокаде. На востоке войска Сталина… – рав Горовиц был американцем, но Лаура подозревала, что, ни немцы, ни советские, как их называл Мензес, органы, не обратят на такое внимания. Лаура знала русский язык. Она занималась с кузенами, в детстве, и продолжала учить его в Кембридже. Она, впервые, задумалась о посте в московском посольстве:

– Русские станут нашими союзниками… – покачала головой Лаура, – никого в СССР не пошлют. То есть пошлют, но дипломаты не будут заниматься разведкой. Союзники так не поступают. А если нет? – она замерла:

– Сталин заключил сделку с Гитлером, ради территорий. Если они объединятся? – Лаура записала, что надо рассмотреть и такой вариант развития событий, просчитав возможные исходы ситуации. Она, примерно, знала, численность немецкой, советской и японской армий, и виды вооружения. Будущее ожидалось, мягко говоря, неутешительным, особенно в случае, если Америка решила бы не вмешиваться в европейский конфликт.

На карте западную, южную и северо-восточную границу Польши пронзали жирные, черные стрелы. На севере четвертая армия генерала фон Клюге резала Польский Коридор, как острый нож, горячее масло. Передовые части продвинулись больше, чем на шесть миль от границы и стояли перед рекой Вистулой.

Польский Коридор, в самом узком месте, был шириной в какие-то пятнадцать миль. Данциг захватили в первый день войны. Третья армия фон Кюхлера, двигаясь из Восточной Пруссии на Варшаву, подошла к реке Нарев. Танки генерала фон Рейхенау форсировали Варту. По расчетам Лауры, через два дня левое крыло его армии должно было оказаться у Лодзи. Немецкие самолеты бомбили польские аэродромы. Мензес, недовольно, сказал:

– С авиацией наши союзники, кажется, могут проститься, впрочем, как и с коммуникациями. Мисс ди Амальфи, как вы называете эту стратегию? – Лаура поморщилась, отхлебнув холодного кофе: «Не я, мистер Мензес, а покойный генерал-фельдмаршал Альфред фон Шлиффен. Он разработал план войны Германии на два фронта, против Франции, и России… – она поднялась, махнув рукой. Мужчины еще вставали, по довоенной, как подумала Лаура, привычке.

– Блицкриг, или молниеносная война… – Мензес передал ей указку:

– Во времена фон Шлиффена бронетанковых соединений не существовало. Авиация только начинала развиваться. Сейчас… – Лаура очертила круги рядом со стрелами, – при постоянных бомбежках тыловых частей, при разрыве коммуникаций и разрушении железных дорог, при, том, что танки, с учетом теплой, сухой погоды продвигаются на тридцать миль за день, через три недели немецкие войска окружат Варшаву.

– Но останутся очаги сопротивления, мисс ди Амальфи, – возразил кто-то из аналитиков, – котлы, где польская армия будет сражаться.

– Сопротивление может длиться, какое-то время, – согласилась Лаура, – но план блицкрига предполагает неожиданные, быстрые прорывы танковых соединений, в тыл противника, при поддержке авиации. Хаос и разрушения деморализуют армию, она теряет боеспособность… – Лаура перешла к большой карте Европе:

– Скорее всего, Гитлер, закончив с Польшей, бросит войска на запад. Он пойдет на Францию через Арденны… – коллеги зашумели:

– Никто, никогда не двинет танки в горы, мисс ди Амальфи. Даже Гитлер, с его презрением к традиционной стратегии ведения войны… – Лаура, упрямо, покачала головой:

– Немцы направят танки в обход линии Мажино, с севера, через Бельгию… – она увидела на карте маленькую точку:

– Мон-Сен-Мартен. Если все пойдет, как я предсказываю, он окажется на острие немецкого прорыва. О чем я? Гитлера никто не допустит в Бельгию, даже на милю.

– Со Сталиным он воевать не будет… – Лаура вернула указку Мензесу, – завтра я представлю доклад о возможном развитии событий… – они заговорили о польском военно-морском флоте. Неделю назад, под нажимом Британии, Польша отправила три современных эсминца в Эдинбург, где они благополучно пришвартовались.

– К сожалению, – кисло заметил Мензес, – это, видимо, все, что останется от польского флота. С Балтики сообщают, что немцы бомбили порт Гдыни, самолеты расстреливают корабли… – перед тем, как отпустить их, Мензес заметил, что польский генеральный штаб рассматривает варианты переброски в Британию разведывательного отдела, во главе с людьми, до начала войны, взламывавшими немецкие коды.

– Это нам очень поможет, – подытожил начальник, – и вообще, поляки не собираются сдаваться. Будет организовано правительство в изгнании, силы сопротивления… – он обвел глазами аналитиков:

– Все, кроме ночной смены, свободны до шести утра. Здесь остаются… – он перечислял фамилии. Лаура поняла:

– Не зря летом взяли аналитиков из польских эмигрантских семей. Польских, еврейских. Людей, знающих тамошние языки. Мензес, наверняка, отправит их на восток, эмиссарами от секретной службы, после падения Варшавы… – никто не сомневался, что Польше осталось недолго.

Британия и Франция, судя по всему, не собирались посылать войска в страну. Вся поддержка союзников заканчивалась переброской британских бомбардировщиков на континент. Выйдя из барака, Лаура щелкнула зажигалкой. Горло болело от сигарет и кофе. Хронометр показывал час ночи. Ночная смена отправилась вниз, в помещение рядом с комнатой, где стояли радиопередатчики. В шесть утра они возвращались в барак, на быстрое, утреннее совещание, и завтрак. Дежурство Лауры начиналось в восемь. У нее оставалось пять часов на сон.

– Теплая, сухая погода… – девушка подняла голову, глядя на крупные, деревенские звезды:

– На континенте похожий прогноз. Но Гитлер не станет воевать на два фронта, хотя план давно разработан. Двести бомбардировщиков, с французской авиацией, капля в море. Отсюда час полета до немецких аэродромов, на севере страны. Лондон защитят, непременно… – выбросив сигарету, она пошла через двор. До Элмерса было десять минут, по уединенной тропинке, среди густого подлеска. Обе усадьбы круглосуточно охранялись.

Лаура вдохнула свежий аромат травы, услышала, шелест листьев, под легким ветром. Барак, где помещался тир, стоял у ворот большой усадьбы. В окнах горел свет, Лаура услышала щелчки выстрелов. Ей захотелось, ощутить спокойную, знакомую тяжесть браунинга. Инструктор ее хвалил, Лаура оказалась очень меткой.

– Потому, что я час рассуждала о военной стратегии немцев… – она мягко нажала на ручку двери, – мне надоело разговаривать. Хочется заняться делом… – Лаура узнала широкую, сильную спину, в голубовато-сером, авиационном кителе. Кузен, сняв наушники, обернулся:

– Кузина Лаура? Закончилось совещание? – Стивен весь день провел у радиопередатчика, проверяя, как идет операция по переброске самолетов. Связавшись с Лондоном, он получил приказ собираться. Ему не разрешили заглянуть в столицу. Завтра днем майор Кроу покидал Англию, во главе, оставшейся на базе Бриз-Нортон эскадрильи:

– Завтра Чемберлен объявит о войне… – Стивен смотрел в темные глаза, – Лаура говорила, что дядя Джон при смерти. Теперь и не знаю, когда семью увижу… – она попыталась улыбнуться:

– Да, до шести утра я свободна. Хотела пострелять, на сон грядущий… – Лаура кинула взгляд в сторону мишеней:

– Летчики обычно плохо управляются с оружием… – она указала на браунинг, в руке Стивена.

– Я исключение, – кузен протянул ей пистолет. За окном Лаура слышала чьи-то шаги, совсем по-летнему трещали сверчки. Пахло пороховой гарью. Верхняя пуговица простой, хлопковой блузки расстегнулась. Сбросив льняной жакет на отполированный прилавок тира, она приняла от Стивена оружие. Лаура закатала рукава блузки. Он увидел тонкое запястье, с простым, кожаным ремешком часов. Волоски на руке золотились в свете ламп.