Лейтенант (СИ) - "Amazerak"

Сказав это, он умер: мой сапог проломил ему грудную клетку.

– Поздравляю, – раздался в дверях голос. – Ты убил двоих членов своей семьи. Но силы твои на исходе, и со нами тебе не справиться. Или снова будешь бегать?

Я обернулся: на меня смотрел Василий, по обе руки его стояли два старших дружинника.

– Твои люди мертвы. Ты остался один, – произнёс Василий. – Я же говорил: приходить сюда – ошибка с твоей стороны.

И правда, я чувствовал, что очень скоро энергия иссякнет. Но ничего другого, кроме как принять бой, не оставалось.

На меня ринулись два старших дружинники. Один от моего удара улетел на улицу, второй влепился в стену. Теперь остался только дядя. Он атаковал меня своим воздушным бердышом, и я еле сдерживал яростный натиск. С каждым ударом у меня оставалось всё меньше и меньше энергии, и я чувствовал, что долго не продержусь. Я ставил блоки, уклонялся и несколько раз даже достал дядю кулаками, но его воздушная оболочка держалась, не желая слабеть. А вот я слабел...

Очередной уворот, и двумя руками я нанёс удар Василию в грудь, а затем в прыжке с разворота пробил в голову ногой. Дядя отлетел в сторону. Я разбежался и, сосредоточив остаток энергии в руке, ударил его так, что тот рухнул на пол.

И тут силы покинули меня. Мутило, ноги подкашивались, голова кружилась. А дядя поднялся, как ни в чём не бывало. Ценой неимоверных усилий мне всё же удалось собрать остатки энергии. И сделал это как раз вовремя: дядя запустил в меня воздушный кулак, я выдержал его, но отлетел на несколько шагов. Поднялся, но вся энергия ушла на поглощение удара, и я оказался беспомощным. Василий шёл на меня, сжимая в руке бердыш, а я чувствовал, что вот-вот потеряю сознание.

«Нет! Только не это! Только не сейчас!» – мысленно приказывал я своему телу, но на этот раз оно не послушалось, и я отключился.

Когда я открыл глаза, первым делом увидел лицо Катрин. Почему-то показалось, что я в очередной раз умер, но боль во всём теле говорила, что этот бренный мир я каким-то чудом ещё не покинул. Катрин пыталась меня растормошить.

– Наконец-то ты очнулся, – произнесла она, едва я открыл глаза, – ты минут десять лежишь без сознания. Даже не знали уже, что делать.

Я поднялся. Мы находились в той же комнате, где я сражался с дядей. Рядом стояли Кузьма и Максим. На улице тоже были люди – судя по униформе, наши. Один из старших дружинников Барятинских и сам Василий валялись на полу мёртвыми.

– Что случилось? – спросил я. – Мы дрались с дядей, а потом у меня закончились силы, и я отрубился.

– Мы видели, – сказал Кузьма, – мы небольшой группой пробились в поместье, чтобы захватить особняк. А тут – ты. Этого гада Катрин подстрелила. Он даже сообразить ничего не успел. Один выстрел – и готов. С тобой всё в порядке? А то мы тут перепугались, что опоздали.

Я сел на пол. До сих пор чувствовал слабость и головокружение. Но меня заботило сейчас совсем другое.

– Где остальные Барятинские? Где Алексей? – спросил я. – Я его здесь не видел. Враги сдались?

– Пленные говорят, что несколько Барятинских, в том числе Алексей Ярославович с наследником – в городе, – ответила Максим.

– Тьфу ты, – сплюнул я. – Так и знал. Ушли гады.

– Зато теперь в наших руках поместье, – сказала Катрин. – Оборонительную линию взяли почти без потерь. Все вражеские наёмники сдались. Мы победили.

– Не совсем, – вздохнул я. – Пока мои родственники в городе, война не окончена.

***

Потери у нас действительно оказались небольшими. Из сильных погибли только двое: один – в бункере, второй – возле особняка. Ещё один витязь, который добрался со мной до дома Барятинских, выжил, несмотря на тяжёлое ранение.

Теперь стоял вопрос дальнейшего продвижения. Группа «юг», заняв поместье, двинулась к северным пригородам Нижнего и там окопалась. Развивать наступление трое наши главнокомандующие не решились, ибо не хотели рисковать. Уличные бои грозили крупными потерями, чего никто не желал. Зато мы перенесли штаб-квартиру в бункер Барятинских ближе к линии фронта.

Поначалу мы опасались, что Птахины попытаются контратаковать нас, но вскоре оказалось, что после взятия Кстовского они просто сбежали, оставив нам крепость. Несколько схваченных слуг сообщили, что Птахиных было очень мало, а потому они не захотели продолжать войну и предпочли тихо свалить. Поговаривали, уехали на Урал, но точно никто не знал об их планах.

Барятинских, судя по всему, тоже осталось мало. Большинство старших членов семьи, ввязавшихся в эту заварушку, погибли – по крайней мере, наше командование так считало. Вот только Барятинские бежать не собирались. По данным разведки, они засели в принадлежащих роду городских кварталах, а войска их до сих пор сражались на улицах.

Мы понимали, что городские бои дадутся тяжело, и потерь будет несоизмеримо больше, чем при штурме поместья, и потому пошли иным путём: договориться. Отчасти на этом настоял я, отчасти данному решению способствовало то, что новое правительство наконец-то заключило мир со Священной Римской Империей, а это значило, что Басмановы и Шуйские в скором времени могли подтянуть к Нижнему Новгороду свои подразделения, которые дислоцировались близ линии фронта.

Никто из воевод не верил, что Барятинские пойдут на переговоры, но Алексей Ярославович – последний оставшийся в живых из моих дядьёв, всё-таки согласился встретиться.

В назначенный день я вместе с Яропоком, а так же воеводы Шуйских и Трубецких отправились в небольшое поместье на восточной окраине города, которое считалось нейтральной территорией.

Подъехали к воротам. Машины и сопровождавшие нас бойцы остались за оградой. Два дружинника пошли внутрь и, убедившись, что другая сторона не устроил засаду, вернулись и сообщили, что можно заходить. Зайдя в дом, мы поднялись на второй этаж, где в просторной комнате за столом сидели Алексей Ярославович, какой-то мужчина преклонного возраста с лысиной и подросток лет четырнадцати-пятнадцати – как я понял, мой младший брат, которого Барятинские собирались назначить главой рода.

Мы поздоровались и уселись за противоположным концом стола.

– Вы хотели переговоров, – начал Алексей Ярославович. – Мы готовы вас выслушать.

– Мы требуем сдаться, – прямо и без каких-либо вступлений заявил Ярополк. – Это в ваших же интересах.

– А если нет? – спросил Алексей. – Будете воевать дальше? У вас не хватит сил, чтобы взять город. Вы это прекрасно понимаете, иначе не предложили бы переговоры. Зачем нам сдаваться?

– Мы можем и дальше лить кровь своих и ваших людей, – спокойно ответил Ярополк, – можем дальше продолжать эту междоусобную бойню. Насчёт нехватки сил вы ошибаетесь: с германцами установился мир, а значит, скоро к нам с фронта подойдёт подкрепление, и тогда взять город не составит труда. И тогда, – он повысил голос, – все мятежные бояре, которые пошли против Совета, будут казнены. Хотите такого исхода? Прямо скажу: мы – нет, мы желаем остановить губительную для России междоусобицу. Но если понадобится, мы пойдём до конца. Так что предлагаем капитулировать здесь и сейчас, пока не стало слишком поздно.

– Слишком радикальное предложение, – отметил Алексей Ярославович. – Что взамен?

– Жизнь, – проговорил мягче Ярополк. – Если вы сейчас же сложите оружие, мы даруем вам жизнь и свободу. Вы останетесь при своём имуществе, своих землях, фабриках, рудниках. Всем Барятинским мы обещаем полную амнистию. А представитель вашего рода снова вернётся в Совет старейшин. Как видите, мы не кровожадные убийцы, интерес наш лишь один – сохранение единства семи родов и целостность страны.

Алексей Ярославович наклонился к плешивому старику, и они шёпотом перемолвились парой слов.

– Допустим, – сказал Алексей Ярославович. – Но, полагаю, у вас есть какие-то условия?

– Само собой, – ответил Ярополк. – Но поверьте, они весьма мягкие, особенно по сравнению с тем, что вас ожидает в случае отказа. Условия наши просты: вы выплатите контрибуцию в размере пятьсот тысяч рублей. Это всего лишь компенсация затрат, которые понесли наши роды за последние дни – не более. Второе условие: вы принимаете обратно в семью Михаила.