Вернуться в осень. Книга вторая - Павел Стретович

Он двинулся дальше, ощущая, как растет в груди глухое беспокойство. Что-то не так. Уже должны доноситься какие-то звуки, покашливание там, шорох, тихий говор… Пустынники не обязаны бояться, чего им сидеть тихо…

Приблизились плоские валуны и груды камней – ветерок опять бросил в лицо горсточку пыли. На самом верху, пригревшись в лучах заходящего солнца, устроилась маленькая ящерка – вечный спутник скал и солнца. Высоко в небе проплыл хищный силуэт степного кондора-стервятника…

Беспокойство начало перерастать в панику. Сергей вскинул карабин и одним прыжком оказался у скал – маленькая ящерка мгновенно исчезла в щели. И больше ничего… Он растерянно огляделся, пытаясь сдержать заколотившееся от предчувствия сердце, – здесь были люди… Вот примята степная трава – сильно примята, тут долго лежали, вот валяется какая-то брошенная маленькая ерунда…

– Аника! – он больше не мог сдерживать подступивший ужас. – Лара!

Эхо отразилось от скал и вернулось назад, перемешанное с хохотом радостно откликнувшихся гиен…

– Аника! – он что есть мочи рванул вперед – туда, к знакомым камням, за которыми оставались друзья, очень близкие друзья, совсем недавно оставались… – Лара!

По дороге споткнулся и кубарем полетел на землю, но тут же вскочил и машинально оглянулся… На земле лицом вниз лежал человек – раскинутые руки как будто сжались в судорожном движении, вырвав с корнем горькую сухую полынь. Он осторожно поддел тело – паникующий взгляд выхватил грубое незнакомое лицо, грязную всклокоченную бороду и залитый кровью широкий плащ-балахон. Пустынник. Мертвый пустынник…

Сергей обернулся вокруг – недалеко виднелось еще одно неподвижное тело, на камнях свесило безжизненные руки еще одно…

– Аника!!! – дикий крик отразился от скал и опять вернулся назад.

Здесь был бой. Сильный бой. Совсем недавно. Хищный кондор еще не успел спуститься с неба за добычей…

– Лара!!!

Снова издевательски захохотала гиена, и также издевательски откликнулись собаки…

Он медленно приблизился к «своим» валунам. За камнями валялось еще одно грязное бородатое тело – рядом, почти вплотную…

– Аника…

Аника лежал там, где и должен был быть, на прежнем месте – правая рука все еще сжимала бесполезный теперь арбалет. Лары нигде не было видно…

– Аника, – тихо сказал Сергей дрожащим голосом, опустился на колени и провел рукой по знакомым волосам, откидывая мокрую прядь в сторону. – Друг ты мой ситцевый…

В глазах защипало. Он отвернулся и посмотрел на далекое, и теперь совсем не жаркое солнце. Эх, Аника…

«…Я, наверное, уеду, – вспомнились, почему-то, такие важные когда-то слова. – Завтра… Я здорово влюбился, понимаете, так здорово… Что сил никаких больше нет. Совсем нет…»

Эх, Аника, Аника… Прости меня, пожалуйста, прости меня, друг, если сможешь. Ведь это я отобрал у тебя любовь…

Он сел рядом и склонил голову на руки, не в силах сдерживать рвавшееся наружу отчаяние – горький стон прокатился над степью и замер вдали. Старая песня тоски – старая, как мир, где никогда не бывает все честно и правильно. Где погибают и умирают. И помнят…

Будьте вы все прокляты! Будьте прокляты – все убийцы и ненавистники! Все, кто жаждет крови и наживы! Тупой жизни и гогота. И… И тупые командиры, бросающие своих в самый ответственный момент…

Он опять поднял голову и опять взглянул на солнце. Боже. За что же, Боже… Зачем повторять старую песню? Старую печаль и тоску? Зачем…

«…Для этого надо иметь слишком большую веру, – снова вспомнились живые глаза. – Но все равно – спасибо…»

Он тяжело вздохнул, повернулся и провел рукой по знакомому плечу: «Будь хоть в этом спокоен, друг… Я найду ее». Рука наткнулась на перистый наконечник тяжелой стрелы в груди. Эх… Ты ведь еще так молод, парень. И уже изведал смерть. Бой и тяжелую стрелу. Честь, бесстрашие и подвиг…

Он покрепче обхватил рукой, и резким движением выдернул стрелу пустынников – не место оружию врага в груди друга. И тогда услышал стон…

Сергей замер. Потом, еще боясь поверить, рванул ворот парня и припал к груди. Донесся толчок – чуть слышно, совсем чуть-чуть… Жизнь сразу завертелась колесом – он рывком распахнул мешок и вырвал бутылку с ромом, смочил платок и приложил к ране. Опять донесся стон – показалось, даже более слышимый. Он снова круто смочил платок и осторожно обработал рану, затем наложил чистый и, мягко приподнимая тело, постарался покрепче перебинтовать. Давай, друг – ну, держись… Черные растрескавшиеся губы раскрылись и что-то прошептали…

– Не говори ничего, хорошо? – тихо сказал Сергей и положил руку на лоб – лоб, естественно, почти горел. – Это я – я пришел. Правда, поздно… Но ничего, теперь все равно все будет отлично…

Горячие губы опять что-то прошептали – сильнее и с надрывом, как будто Аника очень хотел, чтобы его услышали. Тело сразу сотряслось в хриплом надрывном кашле…

Сергей смочил кусок платка теплой водой из фляги и успокаивающе положил на лоб парню, потом нагнулся – низко, ухом к самому рту: «Ну, только коротко…»

– Они заб-брали ее, – коснулось уха горячее дыхание. – П-прошу… о-очень…

– Я знаю, – нахмурился Сергей.

– …найди, – закончил Аника и обессилено замолчал.

– Обязательно, – мрачно пообещал Сергей.

Неожиданно парень приоткрыл глаза и начал моргать, пытаясь сфокусироваться на лице Сергея. Сухие губы опять начали шептать…

– Я уже сказал, – опять наклонился Сергей – вот же елки-палки, как же его успокоить? – Найду. Не разговаривай.

– С-сейчас, – донеслась горячая молитва. – Пока не уш-шли далеко…

Сергей молчал, вглядываясь ему в глаза. Боже, как же ты ее любишь… И как же тебя вытащить отсюда?

– …погибнет, – продолжал Аника, пытаясь разглядеть его лицо. – Она не будет ж-ждать долго… Не потерпит… от них… уб-бьет себя, я знаю…

«А ведь это может оказаться правдой, – подумал Сергей, глядя в пылающие глаза парня. – Лара не из тех девушек, которые смогут подчиниться, и терпеть над собой насилие…» Боже, что же делать? Потерпи, девочка, выдержи… Я вернусь за тобой. Сразу, как только вытащу Анику…

Сухие руки в нечеловеческом усилии приподнялись и рывком схватили за ворот Сергея:

– Найди ее! – он, наверное, кричал. Но слышался только звонкий шепот. – Найди…

Потом обессилено упали назад: «Будьте вы все прокляты…»

Он некоторое время лежал, приходя в себя, тяжело вздымалась и опускалась грудь – Сергей обескуражено смотрел на него. Нагрудный платок сразу пропитался насквозь и почернел от крови. Затем снова открыл горящие глаза и вдруг тихо, но совершенно внятно сказал: