Трофейная жена для лорда-дракона (СИ) - Рияко Олеся L.Ree

В тесной штольне у надсмотрщиков не было ни единого шанса. Арвольд помнил все чувствами-вспышками, он помнил свою ярость, помнил удовлетворение, когда от надсмотрщиков под его лапами остались лишь мокрые липкие пятна, помнил восторг, когда, выбравшись из штольни впервые за всю свою жизнь, расправил крылья. Это было всё равно что после долгих дней сидения в тесном сундуке выбраться из него и потянуться…

Взлететь ему удалось не сразу, но и головорезы, охранявшие копи сориентировались не в тот же миг. Впервые в жизни увидев чудовище из старых легенд, они вначале бросились врассыпную, но увидев, что тот не пытается напасть на них, а стремится взлететь, быстро передумали и похватали копья и арбалеты.

К счастью, драконью шкуру не так-то легко пробить.

Ненависть! Ненависть! Ненависть!

Набатом стучало в висках Арвольда в такт биению сердца.

Предприняв очередную провальную попытку взлететь, он молниеносно вскарабкался по воронкоподобной отвесной стене и, развернувшись в сторону противников, спикировал на крыльях вниз, наконец поймав поток воздуха.

Восторг! Восторг! Восторг!

Лететь, чувствовать упругость воздушного потока под собственными крыльями и телом, ощущать свою власть над ним было невероятно. Но ещё невероятнее было чувство освобождения, которое он испытал, спикировав над богатыми дворцами кровавых господ, которые те не таясь выстроили прямо над золотыми копями Кабара. Сжигать их в огне собственного пламени было всё равно что освобождаться от ненависти. От всей той злости, что скопилась у него внутри. Он изрыгал пламя на головы кровавых рабовладельцев, но чувствовал, что в этом огне сгорают и Озур с его бешеными псами, и предавший его Дарон Фэррэйн, и даже чёртовы Грэйны, не без вины которых погибла лисица. В том пламени вместе с рабовладельцами сгорали вся горечь и скорбь, отравлявшие душу Арвольда.

Убедившись, что тот пожар никому не под силу будет потушить, дракон снова куда увереннее взмыл вверх и спикировал над воронкой прииска, желая спалить и войско работорговцев, но увидел то, чего никак не мог ожидать.

Пленники, рабы, вооружившись чем только могли, без труда теснили тех, кто издевался над ними и держал их в страхе, а те бежали, карабкаясь по стенам, верёвкам и совершенно бестолково набиваясь в большие деревянные корзины, служившие лифтами, поднимавшими надсмотрщиков и господ наверх из шахт. Это выглядело до комичности глупо, ведь больше некому было осуществлять подъём – рабы были заняты убийством тех, кто все эти годы медленно убивал их.

И в этой справедливой мести им не нужна была помощь.

В последний момент, едва не устремившись ввысь, Арвольд увидел тощего мужчину, взобравшегося на телегу, которую использовали для вывоза добычи из штолен, чтобы быть выше и заметнее для дракона. Он, вероятно, что-то кричал, хоть его крик и тонул в общей какофонии звуков, и размахивал руками… точнее, одной рукой и тем, что ему осталось от другой.

Дракон не думал дважды и даже не пытался понять, зачем он это делает. Желание забрать человека с собой, унести в небо, подальше от звуков кровавой расправы рабов над господами и облаками чёрного дыма от сгоревших дотла дворцов, просто появилось из ниоткуда и не требовало размышлений.

Дракон не думает мыслями, он думает чувствами.

Позже они летели долго. Высоко в небе, там, где жар пустыни почти не ощущался, а под ними проплывали оранжевые барханы и рыжие скалы, редкие оазисы и караваны, останавливавшиеся для того, чтобы узреть невероятное – полёт огромного чёрного дракона в ясном небе.

По началу казалось, что он мог лететь так вечно, не чувствуя усталости, но вместе с запалом битвы стала остывать и буря чувств, питавшая вторую ипостась Арвольда. Предчувствуя обратное превращение, дракон приземлился в пустыне и замер… уже не зверь, а человек. Растрёпанный, уставший и совершенно сбитый с толку всем тем, что произошло с ним за последние несколько часов.

– Получилось! – Завопил Исеф в небо, распластавшись возле него на песке. Он дышал часто, а глаза его горели, словно у сумасшедшего. – У нас получилось! Ха-ха-ха-ха!

Арвольд схватился за голову. Его мутило. Мир перед глазами юноши кружился, не останавливаясь, а в ушах звенело ни то от воплей Исефа, ни то от ветра, который надул в них там, наверху. Презрев дурноту, он с ужасом огляделся вокруг.

– Чему ты радуешься? Мы… чёрт знает где, посреди пустыни… без еды и воды… Мы не так все планировали!

– Но мы свободны! Посмотри на меня, Арвольд… мы свободны! – Исеф неуклюже поднялся и схватил Арвольда за плечо, то ли чтобы удержаться на ногах самому, то ли чтобы тот не свалился навзничь. – Пойдём. Думаю… думаю мы достаточно далеко от копей. Если прикинуть скорость, с которой ты летел… да… и направление… Мы не меньше чем в двух днях пешего пути! Они не отправятся нас искать в безжизненную пустыню после всего. О! Если кто-то и выжил из этих тварей, им предстоит очень долго зализывать свои раны! А даже если и отправятся, то откуда им знать куда? Мы летели по небу, мы не оставляли следов на песке, значит, мы в безопасности!

– Но я не знаю, куда я ле… летел. – Сказал Арвольд, едва сдержав рвотный позыв.

Пожалуй, если каждое превращение в дракона будет даваться ему так тяжело, он станет делать это только в случаях крайней необходимости.

– Это ничего. – Исеф широко улыбнулся и оглядевшись, махнул культёй в сторону конгломерата скал на горизонте. – Спрячемся от зноя за теми камнями и дождёмся ночи. По звёздам я без труда определю направление.

Однако, Арвольд, проследив за его рукой, посмотрел совсем не туда, куда указывал однорукий.

– Исеф.

– Что?

На грязной длинной хламиде, служившей мужчине единственным одеянием в районе поясницы быстро расплывалось ярко-алое пятно. Проследив за взглядом юноши, принц вдруг словно опомнился и с тяжёлым вздохом схватился за бок.

– Ох… небо… но это ничего… Ничего, Арвольд, я в порядке. – Он как всегда широко и белозубо улыбнулся, словно в подтверждение постаравшись выпрямиться и расправить плечи. – Пойдём. Нужно дождаться ночи, и я найду нам верную дорогу, вот увидишь!

Глава 48

Эту рану нанёс Исефу Арвольд.

Длинный рваный порез от пупка и до самой спины мог нанести ему только огромный коготь. Вероятно, это случилось в конце, когда дракон начал снижаться. Он ещё плохо владел своим телом, и посадку на песок вряд ли можно было назвать гладкой. Скорее это было плохо контролируемым падением.

– Не беда. Я выжил после этого, – с усмешкой выпалил Исеф, взмахнув в воздухе культёй, – что мне какая-то царапина!

И правда, после перевязки он стал выглядеть бодрее. Вот только ближе к ночи, когда они засобирались в путь, пока на небе было ясно видно звёздную карту, кровь отчётливо проступила на импровизированной повязке, и однорукий стал сильно бледнее.

Они шли всю ночь и нельзя сказать, что всё было плохо. Исеф смеялся и болтал без умолку, словно пытаясь убедить Арвольда в том, что всё действительно хорошо.

Он рассказывал о своём отце, суровом шахе Тазаре, которого до дрожи боялись работорговцы и морские пираты, а люди за хмурый вид и беспощадность к врагам Аджая прозвали Пустынным Медведем.

О том, что за дверьми своих покоев тот выращивал диковинные цветы, а по вечерам любил собирать там вокруг себя своих многочисленных детей и читать им сказки о дальних странах и великих воинах.

Рассказывал Исеф и о том, как сбежал из дворца, поссорившись с шахом. Как мечтал отправиться к дальним берегам, но нанятое им судно было захвачено пиратами. Как был продан погонщикам двуногого скота, попал в услужение к богатому торговцу, и был снова продан погонщикам за то, что влюбился в его дочь и попытался сбежать вместе с ней прочь от этого безжалостного самодура.

Как пытался сбежать и от них, после чего потерял руку и был за бесценок отдан кровавым господам в золотые копи Кабара, где чах и уже помышлял о смерти, пока не услышал от надсмотрщиков о необычном рабе, на котором невозможно поставить клеймо, потому что он не боится раскалённого железа…