Короли абордажа - Владимир Шигин

— Что ж, — рассудил правитель Алжира. — Будем штурмовать и резать!

Высадившиеся на берег турки и пираты были злы — им не разрешили грабить. Французы ж действовали столь вяло, что Барбаросса не удержался от колкости герцогу:

— Я знал, что ваша нация весьма нерешительна в войне, но таких сонных мух вижу впервые!

Едва же начался приступ, как оказалось, что у французов нет ни снарядов, ни пороха. Тут уж Рыжая Борода просто взбеленился.

— Кретины! — кричал он, размахивая руками. — Они набили свои отвислые животы вином и сушеными лягушками, но совершенно забыли, для чего они здесь! И теперь я должен, за здорово живешь, отдавать то, что закупал для себя в их же стране!

Собрав реисов, Барбаросса объявил им, что намерен снять осаду и вернуться в Марсель.

— Лучше не иметь союзников вообще, чем иметь ими французов! — этими словами закончил он свою гневную речь.

С огромным трудом герцогу Ангиенскому удалось все же уговорить Хайраддина продолжить осаду. Но когда спустя несколько дней пришло известие, что на выручку к городу приближается большая армия маркиза Гваста, сам же герцог Ангиенский, не поставив в известность Барбароссу, отдал приказ своим солдатом спешно грузиться на суда. Хайраддин, случайно узнав о нависшей опасности и видя в панике бегущих на галеры французов, был искренне возмущен вероломством союзников. Однако даже погрузка на суда была организована французами столь бестолково, что турки и здесь им утерли нос. Они с таким проворством погрузились на галеры, что еще успели немного помочь и своим нерадивым союзникам. Кроме этого, перед отплытием они успели еще напоследок и неплохо пограбить пригороды.

После вторичной неудачи под Ниццей флот Барбароссы отстаивался в порту Антиб. Там рыжебородого алжирца застало известие, что Андре Дориа наконец-то вышел в море, хотя целей этого выхода не знал никто. Реисы вопросительно поглядывали на своего начальника: как он прореагирует на это тревожное известие? Барбаросса молчал. Затем купеческое судно принесло еще одну новость: галеры Дориа прибиты бурей в залив Виллафраше и терпят там бедствие.

— Надо идти и добивать проклятого генуэзца! Лучшего случая у нас уже не будет! — в нетерпении советовали реисы.

Но Барбаросса молчал и по-прежнему не принимал ровным счетом ничего. Дни и ночи напролет он проводил, закрывшись в своем кормовом шатре, с молодой женой. Наконец, реисы, посовещавшись меж собой, послали к Хайраддину ходоков. Незваных посетителей Барбаросса встретил сурово:

— Я никогда еще не упускал случая приобрести новую славу султану, но сильные норд-остовые ветра не пускают меня в Виллафранше!

Реисы удалились.

— Повелитель велел ждать перемены погоды! — сообщили они своим сотоварищам.

Но вот утихли и столь якобы беспокоившие Барбароссу ветра, а он по-прежнему упорно не хотел сниматься с якоря. Теперь уже заволновались не только реисы, но и команды:

— Чего мы ждем! Богатство само идет нам в руки, а мы отворачиваемся от него!

Только тогда, когда в воздухе запахло бунтом, Хайраддин нехотя вывел свои галеры в море. Однако и тут он не торопился, велев не распускать всех парусов и грести вполсилы. Барбаросса явно не желал встречаться с Андре Дориа и делал все возможное, чтобы эта встреча не состоялась, а генуэзец имел возможность и время беспрепятственно уйти. На кормовых палубах негодовали:

— Всему виной эта молодая девка испанка!

— У нашего рыжебородого какой-то тайный сговор с Дориа! В Лартском заливе этот генуэзец сыграл на руку нам, теперь же мы должны прощать его промахи!

Однако Барбаросса, даже слыша такие крамольные и непочтительные речи, стоически молчал. А затем велел и вовсе прекратить движение флота. В залив Виллафранше он послал лишь своего давнего друга и любимца Селека с отрядом в двадцать пять галер. Естественно, что никакого столкновения между противниками не произошло. Андре Дориа, который к этому времени уже давно починился и привелся в порядок, несмотря на полное превосходство своих сил над отрядом Селека, едва завидев его, тут же снялся с якоря и удалился. Селек его преследовать и не пытался. Добычей турок стали лишь пушки с нескольких разбитых бурей испанских галер.

В ту зиму Барбаросса отстаивался в Тулоне. «Франциск I приказал доставлять Барбароссе все нужное и даже увеселять его. Но этот старый и неутомимый мореходец не знал других удовольствий, кроме наблюдения за своими матросами, солдатами и над своим флотом Он делал ежедневные смотры морским и сухопутным войскам, осматривал свои корабли. Видя, что многие из них в хорошем состоянии, послал своего верного Селека с 25 галерами опустошать испанские берега. Селек исполнил приказание, ограбив многие приморские берега этого государства. Набрал в порте Паламоса испанские корабли, груженные товарами, возвратился со всею добычею в Алжир, где и остался до навигации. Барбаросса, видя, что оснастка некоторых его кораблей не надежна, велел просить такелаж у генуэзцев и получил посредством Дориа. Взамен он отдал подданных этой республики, взятых на кораблях императора…»

Невероятно, но факт: сговорившись, два флотоводца, несмотря на идущую полным ходом войну между их властителями, приступили к самому настоящему взаимному сотрудничеству, да еще особо ни перед кем в том не таясь! Вывод из всего напрашивается только один. Если Андре Дориа, находясь на службе у короля Испании, все же во главу угла ставил интересы родной Генуи, то Хайраддин Барбаросса, служа турецкому султану, в первую очередь был озабочен проблемами подвластного ему Алжира. При всем авторитет обоих был столь велик и непререкаем, что они почти открыто игнорировали распоряжения Мадрида и Стамбула, действуя только в интересах личной выгоды.

С наступлением весны Барбаросса предложил Франциску пограбить испанское побережье и смести с них все живое. Франциск ответил вежливым отказом. Союз с беспощадным и своевольным Барбароссой уже начал его раздражать и тяготить. Турки и алжирцы, чувствуя свою вседозволенность, прямо на тулонских улицах хватали и уводили в рабство красивых девушек, вырубали леса, грабили дома и жгли посевы. Назревал настоящий народный бунт.

— Пусть Рыжая Борода как можно скорее убирается с территории моего королевства! — решил, наконец, король Франции.

Чтобы при этом несколько задобрить непредсказуемого Барбароссу, он велел дать ему в гребцы четыре сотни своих арестантов, щедро снабдил алжирский флот продуктами, ядрами и порохом, послал множество дорогих подарков.

В начале мая 1545 года Барбаросса навсегда покинул французские берега. Подойдя к острову Эльба, он послал письмо его правителю. «Мне известно, что вы удерживаете у себя на службе молодого турка, плененного в Тунисе. Это сын Синаса, одного из лучших моих соратников. Если вы мне его возвратите, то я вам изъявляю свою признательность, а если осмелитесь мне отказать, то я покажу, до каких пределов может простираться мое мщение».

Правитель Эльбы герцог Аппиан был потрясен прибытием Барбароссы.

— Но ведь этот турок уже принял христианство. Я же не могу его заковать в кандалы или выдать даже просто так! Что обо мне подумают в Европе? — слабо упирался он.

Туркам и алжирцам Аппиан обещал любую провизию и помощь, но Барбаросса был неумолим. Он желал видеть подле себя сына реиса Синаса и все! А так как у Хайраддина слово с делом никогда не расходились, то он тут же велел окружить Эльбу галерами, высадить десант и предать все огню. Истосковавшиеся по хорошей поживе пираты и янычары бросились грабить все подряд. Началась настоящая вакханалия. Тут уж губернатору Аппиану стало не до раздумий о вере, надо было спасать то, что еще можно было спасти. Злополучный сын Синаса был немедленно доставлен к Барбароссе. Последний встретил его весьма ласково, оставил при себе и тут же велел флоту покинуть чадящие дымами берега Эльбы. Теперь курс пиратских галер лежал к берегам Тосканы. Ворвавшись в тосканский город Теламо, турки и алжирцы предали его огню и жуткому грабежу.

— Найдите мне губернатора и приведите живым! — кричал своим воинам Барбаросса. — Я лично сдеру живьем с него кожу!

Причина столь ярой ненависти к теламовскому губернатору крылась в том, что несколько лет назад он, будучи папским генералом, руководил карательным походом на родину Хайраддина остров Лесбос. Но здесь Барбароссе не повезло. Как оказалось, губернатор умер двумя неделями прежде прихода турецкого флота. Однако и это не остановило мести Рыжей Бороды. Гроб с «почившим в бозе» губернатором был немедленно вырыт, а труп изрублен на куски и разбросан по центральной городской площади.

Затем не менее жуткому разграблению подверглись города Монтеано и Герконо. «Турки, как тигры, которых плотоядность побуждает к жестокости, предавали всю страну огню и мечу» — так писал об этом страшном походе современник. Наконец, Барбаросса обложил труднодоступный замок Орбителло. Опомнились к этому времени и итальянцы, начавшие стягивать к побережью войска. Первую атаку нападавшего врага Хайраддин отбил без особой трудности, хотя и потерял при этом немало воинов, а также несколько сгоревших у берега галер, но вот-вот должны были подойти знаменитые своей выучкой швейцарские ландскнехты, а с этими шутки были уже плохи!